Михаил Серегин - Палач в белом
– И нечего вам беспокоиться! – вмешалась Ксения Георгиевна, почувствовав себя вдруг хозяйкой. – Отдыхайте себе. Я сама все сделаю и все приготовлю! Еще у меня гости будут на кухне возиться!
– Ну, раз такое дело, – развел руками Чехов. – Возражений с нашей стороны не поступает.
Обрадовавшись возможности отвлечься от своих страхов, Ксения Георгиевна с энтузиазмом взялась за приготовление обеда. Лоськов занялся диктофоном, достав его из хлебницы, он проверил качество записи и остался доволен.
– Вечером опять поставим, – сказал Чехов. – Боюсь я только, как бы твой шеф не пришел одновременно с этим доктором. Тогда все к черту пойдет!
– У Аркадия Иваныча голова варит, – убежденно сказал Лоськов. – Он разберется, что к чему.
– Будем надеяться, – с сомнением произнес Чехов – совпадение назначенных сроков беспокоило его.
От нечего делать он принялся слоняться по квартире, заглянул в ванную и туалет. Безо всяких задних мыслей вышел в прихожую и посмотрел в «глазок». Неожиданно он весь напрягся, точно получил удар электрическим током, и, отпрянув от двери, на цыпочках побежал на кухню.
– Лоськов! – вполголоса возбужденно сказал он. – Новое дело! Какой-то тип толчется у дверей Ладыгина! Это неспроста!
Лейтенант сделался необыкновенно серьезным и, быстро пройдя в прихожую, тоже посмотрел в «глазок». Никаких сомнений не оставалось – человек на лестничной площадке намеревался проникнуть в соседнюю квартиру. Он воровато оглянулся и вытащил что-то из кармана, металлически звякнувшее.
– У него отмычки, Юрий Николаевич! – шепотом доложил Лоськов. – Что будем делать?
Чехов почесал бугристый нос.
– У Володи балкон открыт, это я точно знаю, – сказал он просительно. – Слушай, Леша, а ты с балкона на балкон перебраться не сможешь? Хорошо было бы этого гада встретить, а?
– Запросто, Юрий Николаевич! – спокойно ответил Лоськов. – В первый раз, что ли? Я сейчас через крышу – самый надежный способ.
– Ага, давай, Леша! – азартно сказал Чехов. – А я с тыла зайду! Ты только «браслеты» захвати и пушку – эти фирмачи серьезные люди.
– Все понял, Юрий Николаевич. Иду! – сказал Лоськов и исчез.
Чехов вернулся на кухню и постарался успокоить старуху.
– Там, Ксения Георгиевна, к Володе в квартиру какой-то злоумышленник лезет... – небрежно сообщил он. – Так мы его сейчас с Лешей арестуем и придем суп есть. Продолжайте действовать в прежнем режиме. Война войной, а обед по расписанию! Понимаете?
Ксения Георгиевна мужественно кивнула, но голос ей уже не повиновался, а глаза были переполнены ужасом – слишком много событий выпало на ее долю в этот день.
Пока они разговаривали, Лоськов вышел на балкон и, не теряя ни секунды, придерживаясь за стену, встал на перила балкона. Ухватившись за бетонную плиту, нависавшую над балконом, он без труда подтянулся и перебросил свое длинное мускулистое тело на этот козырек. Затем он перебрался на крышу и, перейдя к балкону Ладыгина, проделал ту же операцию в обратном порядке. Все это заняло у него не более двадцати секунд, и вряд ли даже кто-то в соседних домах успел обратить на этот маневр внимание.
Лейтенант вытащил из-за пояса пистолет, опустил предохранитель и осторожно проник в незнакомую квартиру. Из того, что сообщил о докторе Чехов, Лоськов смог сделать предварительный вывод, что неизвестный ему Ладыгин – человек довольно неорганизованный. Тот хаос, что представился глазам Лоськова, когда он вошел в комнату, только укрепил его в этом убеждении. Но личность Ладыгина сейчас его интересовала мало – все внимание лейтенанта сосредоточилось на звуках, доносившихся из коридора. По этим звукам можно было догадаться, что взломщику удалось добиться своей цели и он вот-вот проникнет в квартиру.
Беззвучным танцующим шагом Лоськов проскользнул в прихожую и взял оружие на изготовку. Глаза его пристально следили за каждым движением злоумышленника. Он дал ему войти внутрь, но не позволил захлопнуть дверь. Шагнув из полумрака прихожей, лейтенант приставил ствол к голове незнакомца и крикнул: «Руки!»
Человек среагировал мгновенно – выбросив вбок локоть, он отвел в сторону ствол и одновременно, ударив Лоськова ногой в лодыжку, выскочил наружу, где его встретил Чехов.
Не дав незнакомцу опомниться, Чехов ухватил его за лацканы и мощно боднул своей крепкой головой в переносицу. Глухо вскрикнув, человек провалился обратно в прихожую. Здесь его подхватил Лоськов и нанес короткий удар ребром ладони по обмякшей шее.
Незнакомец рухнул к его ногам. Он был без сознания. Чехов закрыл дверь и скомандовал:
– Берем его и несем в комнату!
Они оттащили неподвижное тело и положили возле батареи парового отопления.
– Наручники! – сказал Чехов.
Лоськов выхватил из заднего кармана наручники и пристегнул незнакомца к стальной трубе. Чехов быстро ощупал его тело и извлек из-под пиджака пистолет.
– Так-так! – укоризненно сказал он. – Надеюсь, у него есть разрешение на эту штуку?
Человек зашевелился и открыл глаза. Некоторое время он непонимающе всматривался в лица склонившихся над ним людей.
– Добро пожаловать в наш вигвам! – иронически произнес Чехов.
– Вы еще пожалеете об этом, подонки! – гнусаво пробормотал незнакомец.
* * *
Мы вышли из кабины лифта, и Макаров светским жестом указал мне на массивную дверь квартиры, сверкающую легированной сталью. Она была похожа на вход в особо секретный сейф где-нибудь в подвалах швейцарского банка.
Макаров уже объяснил мне, что решил спрятать меня не в своей квартире, а у одной знакомой, которой можно доверять стопроцентно – так он выразился. Мне, в сущности, было безразлично, где прятаться, – меня только смущала подчеркнутая осторожность моего покровителя. Он всячески старался мне помочь, держась при этом от меня как можно дальше. Впрочем, может быть, он был прав в отношении квартиры – за такой дверью можно прятаться до конца тысячелетия.
Макаров нажал на золотистую кнопку звонка и ободряюще мне улыбнулся. Я не очень-то и переживал – главное, чтобы в квартире имелся телефон.
Дверь открылась с мелодичным звуком, и я увидел русоволосую девушку со вздернутым носиком и любопытными круглыми глазами, в простом ситцевом платье, и мне подумалось, что она никак не тянет на хозяйку такой блестящей двери. Скорее домработница. Тем более удивительно было, как обратился к этой Золушке Макаров.
– Это мы, леди! – сказал он с улыбкой.
Девушка коротко кивнула и отступила назад, давая нам войти. Макаров пропустил меня вперед, и я шагнул в темноту прихожей. Хозяева не удосужились даже зажечь свет. А может быть, у них перегорела лампочка.
Я шагнул, и вдруг перед глазами у меня вспыхнуло ослепительно белое переливающееся пятно – оно ударило меня в грудь и словно испепелило. Тело мое онемело, сердце споткнулось и затихло, а голова закружилась,– все быстрее и быстрее, – и сознание покинуло меня.
Когда я очнулся, дневной свет, льющийся из окна, показался мне нестерпимо ярким, вызывающим боль. Меня тошнило, и сердце шарахалось в груди в непривычном, неуверенном ритме. Я попытался пошевелиться и не смог. Оказалось, что руки мои заведены за спинку стула, на котором я сидел, и скованы наручниками. Кажется, в прихожей меня крепко шарахнули электроразрядником.
Итак, я влип окончательно. Голова моя еще неважно соображала, и я никак не мог связать концы с концами. Безусловным оставалось одно – это все милейший Макаров! Мне хотелось немедленно посмотреть ему в глаза – я ничего так в жизни не хотел, как взглянуть этому обаяшке в глаза. Видимо, в тот момент у меня слегка поехала крыша.
Я поднял голову и осмотрелся. Похоже, что это кабинет. Обстановка в комнате отличалась строгостью и располагала к работе – темная удобная мебель, шкаф с книгами, письменный стол. На полу лежал толстый ковер неяркой расцветки. Окно находилось от меня далековато, и я не знал, какой вид там открывается.
Увидев, что я очнулся, из кресла поднялся незнакомый мне человек – крупный, с самодовольным сытым лицом, обрамленным кокетливыми бакенбардами. Он равнодушным взглядом скользнул по мне и вышел в приоткрытую дверь.
Но в одиночестве я пробыл недолго. Буквально через минуту в кабинет начали заходить люди – и мне захотелось воскликнуть: «Ба! Знакомые все лица!» Они молча шагали мимо меня и рассаживались в кресла. Впечатление было такое, словно началось профсоюзное собрание.
Здесь была леди Золушка, так любезно приоткрывшая мне дверь в западню, мой невозмутимый покровитель Макаров, лысоватый коренастый мужик, который оставил на моей шее неизгладимые следы, и, наконец, сама леди-босс – хозяйка «Воздаяния». Сегодня на ней был черный брючный костюм и белоснежная блузка, перечеркнутая черным галстуком. В этом одеянии Ирина Владимировна была похожа на неподкупного строгого судью, и я догадывался, кого она собирается судить.
