Чингиз Абдуллаев - День луны
Он поднес бутылку к губам Сизова, и тот жадно стал пить, чувствуя, как в нем пробуждаются новые силы.
— Ну хватит, — сказал Лось, — иначе еще по нужде попросишься, а тебя в таком виде я вести не собираюсь. Под себя делать будешь.
Сизов ничего не сказал. Но после выпитой бутылки почувствовал в себе новые силы. Лось открыл дверь, выпрыгивая на улицу. Ему надоело сидеть в автобусе, и он хотел немного размяться. Сизов достал из кармана рубашки длинный винт. Теперь все зависело от его умения. Двигать правой рукой было очень больно, но он зажал зубы и приблизил правую руку к отверстию для ключа в наручниках. Лось смотрел на проходивших мимо людей. Повсюду спешили сотрудники милиции, слышались нервные крики сотрудников ФСБ. Лось наблюдал за всем с равнодушной миной, не оборачиваясь на свой автобус с затемненными стеклами. Сизов вставил винт и начал его крутить. Лось увидел, как к зданию аэропорта подъехали еще три бронетранспортера с солдатами. Молодые ребята неуверенно прыгали с борта.
— Салаги, — улыбнулся Лось, видя их неуклюжие действия.
Сизов раскрыл наручники. Снял с левой руки. Потер затекшую руку. Тяжело вздохнул.
Неужели и на этот раз ничего не получится?
Сквозь темное стекло он увидел, как к их машине медленно подходят двое людей в штатском. Даже если бы Сизов никогда не работал на режимных предприятиях, он все равно опознал бы в них сотрудников ФСБ. Уж слишком специфично они оглядывали машины, стоявшие на площади, и сидевших в них пассажиров.
Они подходили к их микроавтобусу. Очевидно, их заметил и Лось. Он внезапно повернулся и полез обратно в автобус. Увидев сидевшего Сизова с открытыми глазами, усмехнулся:
— Немного потерпи. — Вдруг он подумал, что Сизов может закричать, и, перегнувшись через переднее сиденье, включил радио. Передавали какую-то популярную джазовую мелодию. Лось сделал громче и закрыл дверь. Теперь даже в случае крика Сизова из их машины будет слышна только музыка. И он обернулся к своему пленнику.
Всю свою ненависть, всю злость, всю боль, всю силу, накопившуюся у него за этот день, вложил в этот удар Геннадий Сизов. Лось отлетел к двери, выпадая на тротуар. У него была разбита челюсть. У машины уже стояли сотрудники ФСБ.
— Передайте нашим, — прошептал Сизов, — я майор Сизов. Мне нужно срочно встретиться с кем-нибудь из начальства.
Москва. 19 часов 25 минут
Абуладзе медленно поднимался по ступенькам. Он сделал все, что мог. Но они не стали его слушать. Может, эти министры и генералы действительно правы? Нельзя разрешить террористам вылететь с территории страны, имея на борту такое количество денег и капсулы ЗНХ. Может, они и правы… Но на душе было неспокойно.
— Когда будет готов экипаж? — спросил его Аркадий Александрович, едва Абуладзе поднялся в депутатскую.
— Через десять-пятнадцать минут. Они спрашивали, куда вы собираетесь лететь?
— Это неважно. Экипажу мы сообщим курс в самолете. Пусть поскорее подходят к этому балкону.
— Хорошо, — Абуладзе пошел к дивану, где сидел Седой, и намеренно сел рядом с ним.
— Карина, — попросил Седой, — там, кажется, открыт буфет. Принеси нам воды.
Молодая женщина встала и пошла в буфет.
Уходившая из буфета сотрудница МУРа по просьбе полковника закрыла только внутреннюю дверь, оставив открытой внешнюю. Абуладзе провожал взглядом красивую фигуру Карины, когда Седой вдруг спросил:
— Они хотят пойти на штурм?
— С чего ты взял?
— У Эдика есть рация. А переговоры стали значительно реже. Когда такое происходит, значит, идет подготовка к штурму. Я ведь еще кое-что помню.
Абуладзе промолчал. Врать не хотелось.
— Позвоните и скажите, чтобы они отменили штурм, — равнодушным голосом попросил Седой, — у них все равно ничего не получится. Неужели вы еще не поняли, что здесь все просчитано?
— Давно понял, — ответил Абуладзе, — но меня никто не будет слушать.
— Погибнет много людей, — так же спокойно продолжал Седой, — и все равно ничего не добьетесь. А как только штурмовая группа будет готова, ее уничтожат.
Абуладзе посмотрел на Седого.
— Ты изменился, — сказал он.
— Вы тоже, — ответил его бывший ученик.
— Помнишь, я много рассказывал вам о Конфуции, — сказал вдруг Абуладзе, — о древнекитайском мудреце?
— Помню, конечно. Не все притчи, но некоторые помню.
— А притчу о плате за зло помнишь?
— Нет. По-моему, вы ее мне не рассказывали.
— Правильно. Наверняка не рассказывал.
А сейчас расскажу. К Конфуцию пришли и сказали: «Учитель, чем платить за зло? Может, нужно платить добром, как и подобает хорошему человеку?» — Седой смотрел на него, не двигаясь. — «Нет, сказал Учитель, — продолжал Абуладзе, — нельзя платить добром за зло. Иначе чем вы будете платить за добро?» — Полковник помолчал немного и закончил: — Учитель сказал, что за добро нужно платить добром. А за зло нужно платить по справедливости.
— Забавно, — очень серьезно произнес Седой.
Абуладзе поднялся и пошел к стойке дежурного. Поднял трубку, вызвал генерала Лодынина.
— Товарищ генерал, — сказал он, — прошу под мою личную ответственность отменить все мероприятия. Зал заминирован. Любой вошедший сюда человек будет уничтожен.
— Понимаю, — сказал Лодынин, — постараюсь что-нибудь сделать.
Абуладзе положил трубку. К нему подошел Аркадий Александрович.
— Они все-таки нас не послушались? — спросил он с угрозой в голосе.
— При чем тут вы, — сделал вид, что нервничает, Абуладзе, — у них свои мероприятия по очистке аэропорта.
— Не нужно мне врать, — усмехнулся Аркадий Александрович и поднял телефон, набрал чей-то номер. — Лось, — громко сказал он, — как у вас там?
— Ничего хорошего. Подтягивают танки и бронетранспортеры. Кажется, готовятся к штурму.
Абуладзе стоял с потемневшим лицом. Он же предупреждал. Майский отошел от полковника и тихо спросил:
— Наш звонил?
— Зароков, Лебедев, Солнцев, Лодынин, — доложил Лось.
Аркадий Александрович быстро подошел к лежавшему на диване небольшому чемоданчику, достал капсулу.
— Вот и все, полковник, — сказал он, — нам остается только разбить капсулу. Они, кажется, не дадут нам улететь из этой страны.
Я же предупреждал, что третью капсулу тоже разобьют.
В этот момент зазвонил телефон. Абуладзе, глядя на Аркадия Александровича и стоя спиной к телефону, поднял руку. Эдик, находящийся у него за спиной, быстро вложил ему трубку в руки.
— Да, слушаю вас, — сказал Абуладзе.
— Мы все остановили, — быстро сказал Лодынин, — мы все остановили. Ты меня слышишь?
— Да, конечно. Спасибо.
— Пусть передают тебе капсулу. Экипаж уже пошел к самолету.
— Они требуют капсулу, — сказал Абуладзе, обращаясь к Аркадию Александровичу, — экипаж уже пошел к самолету.
— Я его пока не вижу, — ответил Майский.
— Идут! — крикнул ему Костя. — Идут.
Трое.
По летному полю шли три человека в форме летчиков гражданской авиации.
— Хорошо, — кивнул Майский, — выйди на балкон, спустись вниз и обыщи всех троих.
Но автомат свой оставь здесь. Седой, возьми у него автомат.
Седой взял автомат, и Костя поспешил к выходу на балкон, чтобы оттуда спуститься к летному полю по лестнице, около которой уже стояли летчики. Абуладзе угрюмо смотрел вниз.
— Все в порядке! — крикнул через пять минут Костя. — Все чисто!
— Пусть стоят у лестницы и никуда не отходят! — крикнул ему в ответ Майский и, повернувшись к Абуладзе, сказал: — Теперь нам нужно выйти отсюда и пройти к самолету. Но сначала я должен отдать вам капсулу.
— Давайте, — протянул руку Абуладзе.
— Откуда вы знаете, что я вам даю именно ту самую капсулу? — покачал головой Аркадий Александрович. — Нет, — сказал он, — пусть капсулу примут у меня ваши генералы. И пусть они сразу идут сюда, чтобы вы не успели переодеть своих солдат в генералов. Иначе мы отсюда не выйдем.
— Какие генералы?
— Все, — улыбнулся Аркадий Александрович, — те самые, которые приехали сюда — Я ведь не идиот, полковник. Наши люди зафиксировали появление здесь генералов Зарокова, Лебедева, Солнцева и Лодынина. Они приходят сюда, и мы отдаем им капсулу. Первую капсулу, полковник. И только потом взлетаем.
А когда взлетим, может быть, вы получите и вторую капсулу.
— Это несерьезно, Майский, — тяжело сказал Абуладзе, — генералы тут ни при чем.
— Мои люди наблюдают за всем происходящим на площади, — усмехнулся Аркадий Александрович, — они все видели. Генералы в обмен на капсулы.
— Тогда приготовьтесь умереть, — подвел итоги Абуладзе, — я ухожу.
— А население города? — гадливо улыбаясь, спросил Майский. — О людях вы не подумали?
— Хорошо.
— Я вас не понял.
— Хорошо. Я пойду поговорю еще раз.
— В последний раз, — разрешил Аркадий Александрович, — и на этот раз только на пять минут. Идите быстрее.
Время пошло. Абуладзе хотел что-то сказать, но, передумав, повернулся и начал спускаться вниз по лестнице. До комнаты, где сидели генералы, было ровно полторы минуты.
