Данил Корецкий - Антикиллер-5. За своего…
– Может, хватит уже собачиться, эй?
А вот и она. Губы накрасила, ногти навела, прическа, макияж, шелковый халат с вишнями, который в Сызрани отжали у того дальнобоя. Он его жене, наверное, в подарок вез, а теперь мать его носит, и ей пох абсолютно. Увидела разбитую лампу, поджала губы.
– Ты что, Светка, совсем охренела?! Зачем стекло бьешь в доме? Кто подметать будет?
– Да Ящик пусть и подметает! Это из-за него все! Он меня изнасиловать хотел!
– Что?! – мать по-змеиному смотрит на Ящика и тут же усмехается.
– Ты ври, да не завирайся! Завтрак остывает, пошли.
– Опять овсянка какая-нибудь? – ворчит Ящик.
Но когти втянул. Когда мать рядом, он на Цифру возбухать побаивается – как-никак, две бешеные суки, они и порвать могут запросто.
– Нет, блин, я тебе жюльену в серебряном горшочке сготовила! – мать с издевкой усмехается.
Цифра с превосходством переводит взгляд с нее на Ящика и обратно.
– А вы хоть видели эти жульены? Или дораду в соли? Вы вообще хоть раз в ресторане были? Не были! Вот то-то!
* * *— Не зуди, пожалуйста. Он ведь не всегда такой был. В кино тебя водил, мороженое покупал, помнишь? Нормальный был мужик, как все.
– Мне по барабану его кино и его мороженое. Я же видела, он подмазывается просто, доброго папашку из себя корчит. Да и то лишь потому, что ты ему так велела. Из него папашка, как из меня, не знаю… председатель сельсовета какой-нибудь…
– Он старался, как умел. Ты ведь тоже, девочка моя, не цветик-семицветик, не ромашка полевая. От тебя любой свихнется, не то что этот, который и так жизнью контуженный…
– Да вы оба контуженые, блин, – Цифра уткнулась в чашку с чаем и бубнила туда, как в рупор. – Он-то, ясно, шлеп-башка, несчастный случай, а тебе кто на голову ящик ронял?
Мать хмыкнула, взяла зубочистку из пластикового стаканчика, слегка прикусила кончик.
– Ты ж могла семью нормальную создать, ну. Не дура ведь и не уродина. А ты чего? Меня забросила на фиг, воспитанием не занималась, в кружки не записывала, зато с уродами всякими хороводилась… Ну, что, не так? Я, блин, из своего счастливого детства только и помню какие-то рожи ублюдочные и «Владимирский централ» из матюгальника…
Ящик куда-то свалил, они остались в квартире одни. Мать с утра тоже торопилась по делам, а теперь вдруг передумала, сидит, чай пьет в своем шелковом халате. Решила поговорить с дочерью по душам. Ага. Но это тебе не два пальца об асфальт, дорогая, тут надо железные нервы иметь… Хотя у нее они, возможно, из титана. Фиг ее знает.
– Ну, и что ты улыбаешься? Просто зло берет. У всех родители как родители, посмотри! Вон, даже у Ниндзи того. Тоже безотцовщина, кстати. Так его мать почему-то по трассам не таскается с уголовниками, а ходит на какую-то там работу, как все нормальные люди. И ребенка своего не вовлекает в криминал!
– А тебя никто и не вовлекал, милая. Сама туда рвалась. Забыла, как заявить на нас грозилась, если не возьмем тебя в Ставрополь? И что нам оставалось делать?
– Да придушить, что еще! – Цифра фыркнула в чашку. – Как того птенца-малолетку в Степном! По-моему, вас это никогда не напрягало.
– Не говори ерунды, а?
– Никакая не ерунда. Если бы я не была вам нужна, точно придушили бы давно. А так вместе мы создаем впечатление нормальной семьи – папа, мама, дочка, никаких подозрений… – Цифра вдруг громко расхохоталась. – Вам бы еще старушку какую организовать в свою банду, на роль бабушки! Это было бы совсем зачетно!
Мать тоже улыбнулась. Одними губами.
– Значит, твоего парня зовут Ниндзя? – сказала она. – А как его фамилия?
Цифра замолчала, насупилась.
– Без понятия, – бросила она. – И никакой он не мой парень. Прихвостень обычный, сопляк.
– Этот сопляк может спалить нас, как мух в спичечной коробке. Зачем ты ему разрешила взять ружье?
– Ничего я ему не разрешала! Он сам схватил ключи и убежал! Что мне, в полицию звонить надо было?
– Могла бы сказать нам…
– Да не парьтесь вы так! Вернет он ваше ружье, когда наиграется! Оно ему сто лет не сдалось!
– Мы не можем ждать сто лет, дорогая. Может, хотя бы позвонишь ему?
Цифра подумала.
– Вы же пацану кишки выпустите, так? – она настороженно посмотрела на мать.
– Не факт, дорогая.
Что-то мгновенно переменилось в этой утренней атмосфере, хотя внешне все осталось по-прежнему: чай в зеленых чашках, горка печенья в миске, солнечный день за окном, мать и дочь по обе стороны стола – чем-то похожие, как две представительницы семейства кошачьих, и в то же время разные, как опытная самка-львица, для которой вспороть брюхо быку – дело привычное, и злющая сиамская кошечка, способная максимум выцарапать глаза.
– Ладно, позвоню. – Цифра потянулась, широко зевнула, встала из-за стола. – Только не калечить его, ладно? Среди местной шоблы Ниндзя самый адекватный, жалко его. Да и на морду симпатичный.
– Его морду мы постараемся для тебя сохранить, – сухо сказала мать. – Давай, звони.
Ящик поджидал возле обменника.
– Ночью кто-то бомбанул бар на Платовском. С ружьем.
Он с размаху опустился на пассажирское сиденье, грохнул дверцей. Сигарету не выбросил, хотя она не разрешала курить в машине. Окурок воинственно торчал изо рта, зубы сжаты, глаза бешеные. Лучше не трогать.
– Думаешь, они?
– А хрен их знает! – проорал он. – Орали, стреляли. Бармена зацепили, и еще одного… Сказали, какие-то наркоты зеленые.
Она нервно постучала пальцами по рулевому колесу.
– Кого-то задержали?
Он только выругался.
– Ладно, ладно, без паники. Сейчас попробуем что-то сделать.
– Ты, блин, с девкой своей сделай что-нибудь! Отверткой в мозги, блин! Она всех нас раком поставила, сучка мелкая!
– Сам виноват, дурень, – она включила зажигание, резко повернула к нему голову. – И хватит, захлопнись. Я сейчас подъеду к этому ублюдку, переговорю с ним. Ты будешь ждать где-нибудь неподалеку, пока я не позову или не подъеду к тебе. Ни звука, ничего. Если дернешься, обоих размажу…
Ящик со злостью врезал кулаком по бардачку. Крышка отлетела, упала под ноги, на пол посыпались магнитофонные кассеты, бумаги, сигаретные пачки, упаковки с влажными салфетками.
– Всё, всё, езжай уже! – прокаркал Ящик, собирая барахло трясущимися руками и заталкивая его обратно. – Я уже успокоился, не видишь, что ли, блин?!!
* * *Ниндзя
В арке было не то что темно, но как-то сумрачно, и Ниндзя сперва не узнал ее, а когда понял свою ошибку, делать ноги было уже поздно. Да и неудобно бегать от красивой женщины – особенно когда тебя колотит и подклинивает после бурной ночи.
– А где Цифра? – буркнул он.
– Ее зовут Света, между прочим. А тебя как звать, мальчик?
Мать Цифры одета в обтягивающие джинсы и кожаную куртку, волосы свободно падают на плечи, улыбается приветливо – на вид не дашь больше тридцати, приятная и аппетитная мадам.
– Чего? – Ниндзя очнулся, вспомнил. – А-а, меня, это… ну, Димой, – буркнул он. – Так где Цифра? Тьфу, Света?
– Она ждет в машине. Попросила меня поговорить с тобой.
– О чем?
– Ну, во-первых, ты взял без спроса одну нашу вещь.
– Ничего я не брал! – Ниндзя вытаращил глаза, попятился. – Я просто… перепутал ключи! Думал, это мои! А потом я все вернул!
– Перестань. Света мне все рассказала…
– Она ничего…
– Во-вторых, – перебила его женщина. – Я хотела бы узнать, кто ограбил ночной бар на Втором Платовском переулке.
У Ниндзи отвисла челюсть.
– Это не мы…
Хотя правильный ответ можно было без труда прочесть на его лице – казалось, Ниндзя вот-вот разрыдается.
– Хорошо, Дима, – не стала спорить она. – Пусть будет так. Света мне сказала, что ты хороший парень… И симпатичный.
Она сделала полшага, приблизившись к нему вплотную. Ниндзя больше не отступал.
– Я и сама теперь вижу это. Очень симпатичный пацанчик, – повторила она с какой-то новой, волнующей интонацией и дотронулась до его щеки.
Прикосновение было легким и уверенным. Пальцы скользнули ниже, обхватили его шею. Ниндзя обалдело уставился на ее губы, оказавшиеся совсем рядом.
– Где лежит ружье? – тихо проговорила она.
– В подвале, – выдавил он. – Я хотел принести… Вернуть… Честно…
– Я верю. Что ж, давно не спускалась с мальчиками в подвал. Это даже интересно. Пошли.
– Чего? Куда? – Ниндзя был буквально загипнотизирован.
– Туда, мой хороший. Туда, куда ты и хотел с самого начала.
Она обхватила его за плечи и подтолкнула. Ниндзя, загипнотизированный этой взрослой опытной женщиной, послушно поплелся к своему подъезду. Его бросало то в жар, то в холод. Может, она хочет перепихнуться с ним в подвале? Он вспомнил, когда впервые увидел ее, – это ощущение, когда с тобой могут вытворить что угодно в любой момент. Страшно. Любопытно. Страшно.
Но пока он возился с замком на двери подвала, она, похоже, передумала.
– Иди, я подожду здесь.
