Антикиллер-6. Справедливость точно не отмеришь - Корецкий Данил Аркадьевич
– А чего ж он тебя так полюбил? – поинтересовался Лебедь и отхлебнул из стакана в очередной раз. Вроде обычным тоном спросил, ан нет – не обычным: когда мент блатного любит и даже просто симпатизирует – это плохой признак. Очень плохой! Даже худший, чем когда один мужик любит другого в полном смысле этого многогранного слова.
Боцман поморщился.
– Да не полюбил… Просто мент он правильный. По-человечески все рассудил. Если моего отца убили, значит, я должен ответку сделать. По справедливости. Иначе грош мне цена.
– Правильно-то оно правильно, – сказал Лебедь. – Только потом-то картинка изменилась. Ты на Лиса заказ получил и деньги взял. И он превратился в цель, в твою работу. А любая дружба при таком раскладе в сторону уходит, к тому же блатному с ментами дружить западло. И ты это знаешь!
– Деньги отдать можно, – сказал Боцман. – Это только жизнь вернуть нельзя.
– Правильно говоришь, – кивнул Лебедь. – Но неверно. Потому что деньги тебе я дал! А мне их Фома вручил! И перед Фомой не ты в ответе, а я! И ты знаешь, что такое, если человек моего уровня слова не сдержал. Знаешь ведь?!
– Знаю, – вздохнул Боцман и покосился на стеклянную дверь, за которой стояли лебедевы «активисты». Удав, правда, куда-то исчез, остался один Окорок. Он не спускал с него взгляда. Но взгляд, вроде, помягчел, если, конечно, взгляд у Окорока может смягчиться. Понял, видать, что не будет команды мочить Боцмана…
Сидит Лебедь, думает. А о чем тут думать? Правила простые: он подвел серьезного человека, он должен перед ним и отчитаться. А отчитаться можно только одним способом: принести голову того, кто провалил дело. Голову Боцмана. Тогда все будут знать: Лебедь слов на ветер не бросает. А если какое-то слово улетело, тот, кто виноват, сполна заплатит!
– Решай Лебедь, мне все равно. Я уже стольких на тот свет отправил, что и сам пойду без страха, – сказал Боцман, и в голосе уже не было напряжения.
Лебедь посмотрел на стакан, но допивать не стал и поставил на стеклянный столик с гнутыми бронзовыми ножками.
– Пацан ты правильный и спец хороший, не хочется мне тебя в расход выводить, – глухо сказал он. – Попробую поговорить с Фомой. Что-то там по этому заказу кривовато было, непонятки какие-то вылазили… Если серьезная гниль там найдется, так, может, действительно деньгами и отделаемся. А пока иди, отдыхай, а то ты сам непонятно где: на этом свете, или на том…
Провожая Боцмана, Окорок с улыбкой пожал ему руку. Отношения-то у них были ровные. Он даже спрашивал несколько раз: «Зачем ты коньяк от заказчиков выливаешь? Лучше бы мне отдавал!» А Боцман действительно выливал марочные напитки в раковину. Может, боялся, что благодарный заказчик отравит его, чтобы раз и навсегда оборвать след, а может, брезговал пить за черное дело, да загубленную душу. Несколько раз оставлял бутылку Лебедю, только тот, телохранители рассказывали, не пил, выливал – наверное, тоже брезговал…
«А что? – подумал Боцман. – Надо как-нибудь угостить товарища… И точно узнаю – отравлено это пойло или нет…»
– Все в норме? – Окорок тяжело хлопнул его по плечу.
– Да вроде, – пожал плечами Боцман.
Он был уверен – если бы Лебедь дал знак: кивнул, подмигнул, поставил стакан на другое место, то Окорок без колебаний, тут же свернул бы ему шею. Но не осуждал его: приказ есть приказ. А так отношения у них действительно были ровные. И бутылку хорошего коньяка Окорок, несомненно, заслужил…
Смерть Буржуя
Говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Эта пословица полностью подходит к Буржую. За последнее время Буржуй поднялся, стал переводить черные деньги в легальный капитал: открыл несколько бутиков с громкими названиями, в которых никогда не было людей, но всегда имелась хорошая выручка. Так «навар» с наркоты, подпольных казино, публичных домов и других темных дел становился заработанными деньгами честного бизнесмена. Как честный бизнесмен Буржуй и благотворительностью занимался, даже храм небольшой построил недалеко от своего дома.
Буржуй замахивался на многое – его фантазия напоминала бесконечно крутящуюся ленту яркого цветного кино, в котором даже он сам не знал финала. В последнее время ему пришла идея заняться малой авиацией, он даже купил небольшой аэродром сразу за МКАД. Идея многим понравилась: в его окружении почти все могли себе позволить летать на собственных или арендованных самолетах. И Буржуй решил пересесть с «Роллс-Ройса» на «Еврокоптер» – очень удобно: перелетел с дачи на аэродром, а там выстроились в ряд «Гольфстрим-650», «Премьер», «Челленджер»… Садись в любой и лети куда хочешь – хоть в Сочи, хоть в Ниццу, тем более, что домов у него было много и на разных морях. И никаких тебе пробок, и уровень совсем другой – причем не в переносном, а самом прямом смысле: тринадцать тысяч метров высота нешуточная – все внизу останутся…
Правда, имелась у этой замечательной идеи одна противная закавыка: места для вертолетной площадки у него на даче не было! Дом Буржуя на Рижском шоссе имел солидный участок, но весь он уже был занят: конюшня, поле для гольфа, теннисный корт, бассейны, гостевой дом, дома для охраны и прислуги… Кто ж знал, когда все это строилось, что в его буржуинскую голову придет такая прекрасная идея про самолеты и вертолеты?
– Фигня! – сказал Буржуй, доставая сигару, когда архитектор, изучив каждую сотку, попытался разрушить мечту о вертолетной площадке. И неспешно достал длинную и толстую сигарную спичку. Оправдывая прозвище, он нарочно одевался, как дядя Сэм на карикатурах из старых советских газет: смокинг, орхидея в петлице, лакированные туфли, галстук-бабочка, сигара… Даже цилиндр и монокль завел.
– Я у соседей дом выкуплю! – Буржуй щелкнул серебряной гильотинкой, потом разжег сигару и выпустил несколько колец ароматного сизого дыма. – Снесу гнездо этих лохов и поставлю там ангар с вертолетной площадкой!
Братва слушала и, конечно, кивала головами, но никто в такой план не верил. На Рижском шоссе, в усадьбах по 12 миллионов долларов лохи не живут. И отжать просто так дом или участок вряд ли удастся даже Буржую с его финансовыми и силовыми возможностями. Но вслух ему о своих сомнениях, конечно, не говорили. Неизвестно, чем бы закончились его прожекты, но цветная фантазийная лента оборвалась раньше того, как Буржуй обустроил вертолетную площадку на чужом участке. Оборвалась она привычным способом для круга его обитания, только без тех красивых деталей, которыми он обставлял свою жизнь и на которые, наверное, рассчитывал в момент смерти. Никакого стремительного «Феррари», никакого солидного красавца-киллера в белых гетрах, никакого автомата Томпсона…
В один солнечный, но далеко не прекрасный для него день, когда Буржуй после сытого и приятного обеда выходил с молодой красоткой, визажированной под Мэрилин Монро, из ресторана «Амур», к двустворчатым дверям темного стекла подкатила неприметная «девятка» с забрызганными грязью номерами, оттуда выскочил тощий молодой парень в куртке и джинсах, с давно немытыми волосами до плеч и правой рукой, которая была сантиметров на двадцать длиннее левой из-за старого «ТТ» со стертым добела воронением.
Деловито подойдя вплотную, парень выстрелил Буржую в голову, прострелив ее насквозь и сбив блестящий черный цилиндр. Сделал он это очень спокойно, не смущаясь многочисленных свидетелей, как будто поцеловал в лоб случайно встреченного благодетеля, которому всем в жизни обязан. «Мэрилин Монро» завизжала и отскочила в сторону, Буржуй тяжело повалился на асфальт. Цилиндр, как в финальной сцене голливудского фильма, картинно прокатился через оставшуюся после утреннего дождя лужу и закатился под «девятку». Длинноволосый произвел еще один выстрел, хотя результаты первого были настолько очевидны, что работу можно было не повторять. Потом сел в «девятку» и неспешно уехал, а Буржуй, некрасиво раскинувшись, остался лежать на пыльном асфальте.
Разные слухи ходили по этому поводу. Мало кто верил в то, что Буржуя убили из-за чужого участка: слишком быстро сработали, он еще и наехать-то не успел, только болтал среди своих, да и вообще такой повод казался совершенно неправдоподобным. Скорей всего, всплыли какие-то другие непонятки. Возможно, вернулся после долгой отсидки тот, кто имел к Буржую личные счеты, оплатить которые деньгами было нельзя. Может, дождался момента враг, что, затаившись, долго ждал отсроченной мести. Может… А может…
