Игорь Хрусталев - Делец включается в игру
Порядком заинтригованный, я снова заехал в офис на несколько минут, чтобы снять личную почту и задержался ненадолго, изучая состояние наших счетов на Каймановых о-вах.
Как раз в это время в дверь просунулась секретарша и осведомилась, смогу ли я принять посетителя. Разузнав, кто меня домогается, я решил, что смогу. На ловца, как говорится, и зверь.
– О-о, Глеб Иваныч! – приветствовал я с порога Усольцева – замдиректора казино «Желтый попугай». – Милости прошу!
Маленький лысоватый Глеб был упакован в какой-то жуткий широкий пиджак с огромными пуговицами. Наверняка от какого-нибудь из местных полусумасшедших кутюр, которые сейчас росли как поганки после дождя. Впрочем, дождик этот был весьма целенаправленным и золотым – через ателье многие сегодня отмывали денежки.
– Сергею Радимовичу! – кивнул Глеб и бухнулся в кресло напротив меня.
Немного помолчав и поерзав, он полез во внутренний карман своего балахона и выудил оттуда маленький футлярчик с монограммой казино.
– Вам презент от босса! – проговорил он, протягивая мне футляр. – Господин Плешаков в курсе вашего сегодняшнего посещения нашего заведения и он решил немного вас приподнять после проигрыша.
– Вот как? – мило улыбнулся я. – Но ведь я хожу к вам не пополнять свой бюджет, а отдыхать. Согласитесь, глупо было бы идти играть в рулетку на шанс или в мини-пуанто-банко с тем, чтобы выиграть.
Мы обменялись короткими смешками и я распечатал футлярчик.
На дне коробочки в шелковой красной материи возлежала махонькая штучка сильно блестючего вида. На всякий случай я присвистнул.
И эта хрень тут же отозвалась. Штучка оказалась золотым брелоком, на которым не без изящества был выгравирован желтый попугайчик. Изготовлена она была «под поиск» – то есть, отзывалась на свист, когда требовалось определить, в каком кармане находятся ключи, только не пищала, как ширпотреб, а наигрывала «Оду к радости» Бетховена, причем весьма мелодично.
– Гран м-мерси, – процедил я. – Очень даже мило.
Я присобачил поющую хрень на связку ключей и продемонстрировал ее Усольцеву. Тот растрогано заулыбался и пояснил:
– Мы решили ввести такой знак для почетных посетителей «Желтого попугая», – быстро-быстро говорил Усольцев. – Пока изготовлено всего пять брелоков, вам решено вручить первый.
– Оч-чень признателен, – поклонился я и вспомнил, о чем собирался поговорить с хозяином казино Плешаковым. – Да, кстати, я вот что подумал. Не пора ли «Попугаю» обзавестись банкоматом?..
– Планируем, – тотчас же отозвался Усольцев. – Есть и еще одна идея – выделить комнату на том же этаже под пункт приема лома драгметаллов.
– Очень правильная идея, – похвалил я Усольцева. – А то вы, наверняка, уже замучились вразумлять красоток, пытающихся поставить свои побрякушки вместо фишек.
Мы болтали еще полчаса и расстались, квакнув по дринку «Ришелье».
Остаток вечера я провел у себя дома в полном одиночестве, убив два часа на нечитанный роман Чэндлера. К полуночи у меня начали слипаться глаза и я, окончательно запутавшись в сложных родственных взаимоотношениях и перекрестных браках действующих лиц, отрубился прямо на тахте и продремал полчаса.
Всколыхнулся я от телефонного звонка – обстоятельный Епифанов проинформировал меня, что с собачьими делами все улажено.
Пообещав Епифанычу пятидневный отпуск на любом острове в Атлантике, я завалился спать, успокоенный. И лишь Ниночка с гаечным ключом в руке, разносящая череп сантехнику Ване, свербила, как заноза.
Решив, что утро вечера как бы помудренее, я оставил проблему на часы между пробуждением и работой, полагая, что за ночь мое серенькое в черепушке чего-нибудь надыбает из подсознательного кладезя.
Хренушки.
Утро было как утро. Я проснулся под таймер в телевизоре и, не вылезая из кровати, прослушал краткую сводку новостей по НТВ.
Судя по подаче информации, нашего «самого» там в грош не ставили и информацию о подписании договора о разграничении полномочий с центром (местные газеты уже неделю исходили восторженными аналитическими статьями) телевизионщики поместили где-то в самом конце блока перед уголовной хроникой. По Сеньке и шапка.
Позавтракав полуфабрикатами (котлетки по-киевски с грибочками), я посмотрелся в зеркало и машинально почесал маленькую лысинку. Этот дурацкий жест у меня вошел в привычку, так что даже Аркаша Гессен как-то с язвительной улыбкой поинтересовался:
– Проверяешь, не заросла ли? Может, стоит потратиться на имплантацию?
– Нет уж, пусть я лучше буду выглядеть как католический монах, – пошутил я, перебирая четки – подарок одного итальянца из ихней братвы.
Я временами использовал их при разговоре, чтобы занять руки. И еще – блестящие бусины при правильном освещении производили на собеседника слабый гипнотический эффект и я подчас этим пользовался.
В дверях я столкнулся с Клавдией Владиславовной. Моя домработница в это утро была, как обычно, грустна и подчеркнуто сдержанна.
Не могу сказать, чтобы она меня любила…Как человек человека, разумеется, а не как женщина мужчину. И дело было здесь не в возрастном барьере – тридцать пять моих на сорок пять ее, просто сказывалась разница в социальном положении.
– Как-нибудь сообразите так, чтобы все было тип-топ, – попросил я, сторонясь к косяку и пропуская в квартиру Клавдию Владиславовну с ее принадлежностями, упакованными в большой зеленый пакет. – А то гости приходят, а я их в спальне вынужден принимать.
Та лишь мельком взглянула на меня, давая понять, что не там чисто, где убирают, а там, где не сорят. И проследовала в ванную.
– Сорочки справа, остальное слева, – крикнул я в дверь. – К среде!
Домработница заходила ко мне дважды в неделю – по средам и субботам. Клавдия Владиславовна имела собственный ключ и я ей безоговорочно доверял. Несмотря на отсутствие ко мне пылких чувств, женщина она была безупречно честная, работящая и предельно аккуратная.
Убиралась Клавдия Владиславовна настолько тщательно, что пару раз мне даже на мгновение показалось, что я переехал в другой дом…
Бросив печальный взгляд на напольные весы, стоявшие в коридоре, я решил оставить себя в неизвестности относительно своего веса. Вчера во мне было сто двадцать пять при росте сто девяносто. Дабы это дело округлить, я решил за неделю сбросить пять кило, но страус с финиками, видимо, лишь усугубил мою комплекцию.
«Ничего, съезжу в субботу на теннис, скину избыток», – пообещал я себе и, удостоверившись, что брелок с попугаем пашет, спустился по лестнице под радостные звуки бетховенского хора.
Мой путь лежал через офис к Соколову – я решил попытаться выяснить у профессора, какие-такие особые обстоятельства могли быть замешаны в этом деле. Свидание с Ю Вэ облегчалось для меня тем, что я уже был посвящен в подробности происшедшего и профессору не придется, насилуя свои нервы, выкладывать мне жуткие детали.
Несмотря на субботу, в «Ледокол-центре», как называли головной офис нашей конторы, было довольно многолюдно. Обсуждали новый наезд на ассоциацию в областной газете и назначение главой местного МВД генерала Тараканенко – вопрос о главном менте давно висел в воздухе и разрешился только вчера вечером.
– А что это меняет? – пожал я плечами. – Все равно ведь город в руках Мясоедова. Собственно, именно он настоял на кандидатуре Тараканенко.
– Вот мужик устроился! – почти с восхищением сказал Максим Тренев, наш транспортник. В его словах чувствовалась некая зависть, так как по жизни Максим был под каблуком у жены и частенько оправдывался перед своей благоверной по телефону, когда задерживался.
– Любопытно, на чем держится его влияние? – как бы вскользь проговорил Егор Воронцов, глава нашей службы безопасности. – По рангу Мясоедов вроде бы никто, однако любая собака в городе знает, что он может командовать всеми силовиками, меняя ключевые фигуры в случае необходимости как пешки.
– Да, по сравнению с ним все мы просто дети, – согласился я.
Дети… Черт, а ведь это мысль! И как же мне раньше в голову не пришло?!
– Значит так, – привстал я с кресла, – до понедельника беру аут, звонить только в случае крайней необходимости. Причем не мне, а Аркадию.
– Канары? Гималаи? Бангкок? – поинтересовался Гессен. – Весь оклад на презервативы?
– Моя мечта никчемна и пуста, – солгал я. – немного покоя и здорового сна. А зависть, Аркаша – религия калек, а не коллег.
На самом деле я не собирался плевать в потолок, а поставил себе задачу выяснить всю подноготную дела Нины Соколовой. Но визит к профессору придется отложить – лучше попробовать самому разузнать все на месте.
Может быть, во мне проснулся темперамент бывшего боксера и стремление выйти в ближний бой перевесило желание отдохнуть в выходные.
Тем паче, что противник пока что оставался невидим, и это лишь подогревало любопытство.
