Вячеслав Денисов - Особо опасная статья
Кряжин кивнул спецу.
– Можно говорить сто восемьдесят, – ответил тот. – А если звонок «транзитный», то и полчаса.
– Глупо, – согласно буркнул Кайнаков и снова потянулся к бутылке.
Следователь оказался проворнее.
– Старший советник, – с яростью наблюдая за перемещением бутылки на столе, выдавил Кайнаков, – правда ли, что в прошлом году вы потеряли заложника?..
– Неправда. Я не старший советник. Я советник.
– Так потеряли или нет?!
– Это не я его потерял, а жена, решившая заплатить по требованию. Если вы намерены сделать то же самое, то давайте сразу условимся не распускать слухов, дабы в следующий раз мне не пришлось выслушивать подобное от кого-нибудь другого. – Поднявшись и приблизившись к спецу у аппаратуры, следователь попросил его подключить к параллельной связи и все четыре мобильных телефона, имевшихся в доме Кайнаковых.
Альберт Артурович, вставая, чуть качнулся и направился к Кряжину. Взял его за рукав, вяло потеребил, из чего тот сделал окончательный вывод о том, что собеседник пьян, и буркнул:
– Ну, Иван Дмитриевич!.. Вас же так зовут? Без обид, ладно? Я слышал, что вы профессионал, но я боюсь повторения того случая. Ну… Ну, словом… Если вы понимаете, о чем я говорю.
– Понимаю.
В декабре 2003 года Иван Дмитриевич Кряжин расследовал дело по факту похищения сына посла Чехии в России. Трое обкурившихся отморозков захватили мужчину, ни слова не понимающего по-русски, и решили получить за него три тысячи рублей. Конечно, они не имели представления, кто оказался в их руках и что вообще они делают. Сын посла дал им номер телефона, и те объяснили, что им необходимо. Уголовное дело было возбуждено по статье «похищение человека». Следователь при помощи переводчика очень подробно объяснил, что самому послу и его невестке следует делать, однако посол и его невестка пошли другим путем. Они принесли требуемую сумму в сумке, как того и требовали наркоманы, и оставили в мусорном баке во дворе одного из домов на Лесосечной. Вернувшись домой, они приняли еще один телефонный звонок, и теперь им было предложено принести три тысячи долларов. Ни слова не говоря следователю, они повторили трюк с сумкой. Вернулись домой, телефон опять зазвонил. Теперь их попросили поставить в бак третью сумку с пятьюдесятью тысячами долларов. Получив и эти деньги, наркоманы убили заложника, позвонили еще раз, попросили пятьсот тысяч долларов и исчезли навсегда. Сумма в полмиллиона великовата даже для посла Чехии, даже при условии уплаты за жизнь сына, и было решено поставить Кряжина в известность о событиях, происходивших за его спиной в течение ближайших суток. К тому моменту, когда Иван Дмитриевич выслушивал слезные заверения через переводчика больше так не глупить, сын консула был мертв уже два часа. В Администрацию Президента и Генеральному из консульства Чехии поступила информация о том, что старший следователь Генпрокуратуры Кряжин в ходе расследования и в результате своих непрофессиональных действий потерял человека. Генеральный информации не поверил. Смагин не поверил. Никто на Большой Дмитровке не поверил. Остальные поверили, в том числе и Кайнаков.
– Когда кофе проливается на одежду, Альберт Артурович, это уже не кофе, а грязь, – не поворачиваясь, но и не освобождая рукав, сказал Кряжин. – Если вы понимаете, о чем я говорю.
Время текло, как в больном сне. Хочется двигаться быстрее – уж лучше бы он сзади напал и изувечил. Если повезет, то можно будет убежать. Но время словно замедлило свой ход. Ноги волочатся по земле, а сзади раздается учащенное зловонное дыхание того, кто настигает. Страшно даже обернуться, потому что вид чудовища окончательно обездвижет ноги… Звонка не было.
Он оперся обеими руками на спинку кресла и почесал мочку уха. Беседа оставила в нем странные ощущения. Было в ней что-то недосказанное. Следователь, как и всякий человек, боялся всего, чего не понимал. По-своему боялся, по-«важнячески».
– Альберт Артурович, а вы как будто даже не обрадованы предстоящей сделкой с немцами?
– Вы смеетесь? – раздался сиплый голос с кресла напротив. – Меня лишили сына, а я должен радоваться своим успешным делам на фронте зарабатывания денег?
Следователь поморщился.
– Я не люблю зебр. И знаете за что? Непонятно, какого они цвета. То ли черные в белую полоску, то ли белые в черную. Сделка с «Руром» должна принести вам многие миллионы. Не хочу опять показаться циником, но в данной ситуации это для вас как нельзя к месту. Мир полон оттенков, и, говоря следователю о своих делах, вы не можете не понимать, что коль скоро я интересуюсь вашей сделкой, то она может являться первопричиной ваших нынешних неприятностей. Между тем вы ведете себя так, словно в вашей жизни случилась не одна неприятность, а две: похищение сына и предстоящая сделка с «Руром».
Кайнаков выбрался из кресла, подошел к морде медведя, подумал и вдруг с размаху влепил ей свинг справа. Голова даже не дернулась, но известка из-под ее шеи посыпалась. Кряжин тут же отметил: удар поставлен.
– Многие миллионы… – просипел он, и следователь уловил в сипе сарказм. – Вы, слуги государевы, как дети ехидны, ей-богу. Вы хорошо меня слышали, когда я вам говорил: сделка будет совершаться под кураторством Топливно-энергетического комплекса? Объяснить, что это значит?
– Объясните.
– Нет проблем. Просвещу. Это кураторство означает, что я, потратив колоссальные средства – личные, заметьте! – на реанимацию угольных разработок, позволяю государству, не вложившему в это ни копейки, сунуть свой пятак в мошну! Я буду получать тридцать процентов от прибыли, в то время как господа из ТЭК начнут высасывать из предприятия семьдесят! Сомневаюсь, что эти семьдесят уйдут в казну! Сделка ведь коммерческая! Жирные чиновничьи хари работают в этом стиле десять последних лет, и на это обречен весь российский бизнес! Иначе – отказ в лицензиях и кредитах, преграды административного плана! Вы, Кряжин, как ребенок, ей-богу!.. Да я скорее уеду из страны, скину капитал на счета в зарубежных банках и буду жить на проценты, чем пойду на такую сделку! Вот им! – Кайнаков выставил перед собой руку, ограниченную в локте другой рукой. – Я достаточно популярно объяснил? Очень жаль, что вы не в курсе таких сделок!
Внезапно успокоившись, Кайнаков подошел к бутылке, но на этот раз поскромничал: налил в стакан на палец.
Алкоголь, по-видимому, удовольствия ему не доставил. Или не устроила доза. Убитый горем отец недовольно пожевал губами, почти по-кряжински, отошел к окну, снова посмотрел на медведя – бить, не бить? – и вдруг подошел к собеседнику.
Уже совсем по-товарищески, прижавшись плечом к локтю следователя – достать высокого Кряжина Кайнаков был не в состоянии – президент остервенело зашептал: «Да я их всех, сук… по одному… пачками… никого не прощу… под водой… в небе…».
Повернувшись к президенту, Кряжин втянул носом пары виски и даже не поморщился. Нельзя старшему следователю Генпрокуратуры морщиться.
– Заполните на треть стакан водой, разбейте куриное яйцо и выжмите туда половинку лимона. Добавьте три капли нашатыря, – пожевав губами, не выдержал и сыграл желтой искоркой в глазу, – встряхните, но не взбалтывайте.
– Издеваетесь, – сокрушенно наморщился президент и покачал головой. – Но вам не понять…
– Вам скоро разговаривать с людьми, о психологическом состоянии которых даже не догадываетесь. Собираетесь пугать их своим пьяным говором? Умойтесь, выпейте коктейль, посмотрите сверху на город, придите в себя. – Следователь оставил педагогический тон и резко развернулся к спецу, поднявшему вверх руку. Зуммер еще не прошел, но лампочка на табло уже свидетельствовала о том, что появился сигнал.
Кряжин надел наушники в тот момент, когда на столе кайнаковской гостиной заверещал телефон.
– Это они!! – раздалось из спальни, и следом тут же послышалось:
– Успокойтесь, с вашим мужем умные люди. – Как-то странно прозвучало это из уст Саланцева. Неоднозначно. Но Ангелина Викторовна была не в том состоянии, чтобы выстраивать логические ряды.
– Возьмите трубку, – приказал Кряжин, стараясь не напугать этим приказом Кайнакова. – Если возникнут затруднения с разговором, посмотрите на меня.
Тот кивнул, смял сухие губы для глотка, но сглотнуть не смог.
Он был не прав, когда заявлял, что Кряжин его не понимает. Следователь не имел детей – да, но таких вот, «детолишенных», он перевидал десятки. А потому – понимал. Еще как понимал…
– Да… – проскрипел в трубку Альберт Артурович.
– Господин Кайнаков, – услышал Кряжин в наушниках, – это по поводу исчезновения вашего сына.
– Дайте мне…
– Мы ничего вам пока не дадим. Ваша квартира забита людьми из МУРа и прокуратуры, – голос неизвестного был совершенно спокоен. – Через пять минут мы перезвоним, и, если вы снова будете находиться под контролем, звонков больше не поступит. Это значит, что мы не добились своей цели. А это, в свою очередь, означает, что ваш сын нам без пользы. Могу прямо сейчас сказать вам, где вы найдете его тело, если через четыре минуты и сорок секунд в вашей квартире будут находиться власти. В мусорном баке на улице Тарусской. Это в Ясенево.
