Илья Деревянко - Театр старых мишеней
– В каком смысле? – насторожился бывший киллер.
– Во всех смыслах!– смерив его жгучим, пронизывающим взором, подчеркнуто произнес «Гончаров». – Например, я должен досконально знать ваше прошлое. И земные ипостаси призраков, которые преследуют вас с вечера двадцать восьмого июля... – «Профессор» выжидательно замолчал, а Суховеева прошиб ледяной пот: «Откуда ему известно о призраках?! – трусливо метнулось в голове. – Неужто старый хрыч умеет читать чужие мысли?!»
– Конечно, умею! – вслух сказал «сосед». – Это, кстати, не так уж сложно. Телепатией владеет любой психиатр средней руки, а я, к вашему сведению, ученый с мировым именем! – «Гончаров» горделиво подбоченился. – И убивать меня не следует, – перехватив очередную, заполошную мысль Вадима Петровича, лениво добавил он. – Во-первых, не получится, – тут «профессор» шевельнул мизинцем, и нож, самопроизвольно вырвавшись из руки Суховеева, отлетел в дальний угол спальни. – А во-вторых, Яне выдам вас милиции ни при каких обстоятельствах! Можете не сомневаться!!!
– Почему я должен вам верить? – еле слышно пролепетал бывший киллер. Конечности у него предательски тряслись, сердце екало, содержимое кишечника настойчиво просилось наружу...
– А у вас, любезнейший, нет иного выхода! – снисходительно усмехнулся «Гончаров». – Или вы хотите провести остаток жизни в психушке?!.. Да ладно, ладно, не переживайте! – взглянув на вытянувшееся, посеревшее лицо «пациента», успокаивающе заворковал «ученый». – Так и быть, открою секрет. Мы с вами одной веревочкой повязаны! Помните фармацевта Степаненко? Так вот, его «заказал» я, через... – Тут «профессор» назвал имя, фамилию и отчество посредника. – Гонорар составил сто тысяч долларов наличными. Ну... теперь верите?
Суховеев судорожно кивнул. Рассудок у него уже в значительной степени помутился, а потому Вадим Петрович не обратил внимания на целый ряд вопиющих странностей в речи и поведении «Савелия Ивановича». И уж тем более не догадался прояснить способ, каким «сосед» проник в запертую, покинутую прислугой усадьбу, а потом вдруг очутился на веранде, на которую, между прочим, можно было пройти исключительно через спальню Суховеева!
Тем временем «профессор» с нескрываемым злорадством наблюдал за «пациентом», превращающимся буквально на глазах из бодрого цветущего мужчины в дряхлую развалину. «То ли еще будет, ой-ей-ей!»
– Пройдемте в другое помещение, – внезапно предложил он. – Тут малость не прибрано. А главное – МОЙ способ лечения требует большего пространства!
Не дожидаясь согласия, «Гончаров» направился к дверям. Раздетый, понурый экс-киллер покорно поплелся вслед за ним...
«Савелий Иванович» привел Суховеева в примыкающий к особняку крытый теннисный корт, небрежным взмахом руки сотворил из пустоты два деревянных кресла, жестом предложил «пациенту» садиться, уселся сам, забросил ногу на ногу и с умным видом понес несусветную околесицу.
– Метод исцеления психических недугов, запатентованный мной во Всемирной Лиге Некрофилов, называется «Театральный шок» и дает стопроцентную гарантию выздоровления, поскольку я никогда не следую устаревшим шаблонам жанра, а как истинный гений борюсь с общепринятыми эстетическими положениями и дерзко попираю существующие нормы. Одним словом, по выражению философа Канта, «даю науке законы». Суть метода заключается в следующем: провести больного по нескольким актам суровой, страшной трагедии (которая для зрителей будет комедией), шокировать, деморализовать, заставить выть от горя (одновременно потешая публику) и в финале дать ему безотказное, сильнодействующее лекарство. Лечение строго дифференцировано, в зависимости от личности пациента. Наш с тобой целительный спектакль, – незаметно перешел на «ты» «профессор», – будет называться... Хотя, неважно! Название тоже изжитый анахронизм!
– А где же зрители? – осмелился спросить полуспятивший Суховеев.
– Верно, упущение с моей стороны, – согласился «Савелий Иванович» и оглушительно хлопнул в ладоши.
Теннисный корт моментально заполнился уродливыми, человекообразными существами, которые сразу же начали топать ногами, свистеть, улюлюкать и остервенело швыряться всякой зловонной дрянью, попадающей, впрочем, в одного лишь Вадима Петровича.
– З-зачем они т-та-а-ак?! – ежась под градом ударов, простонал экс-киллер.
– С нетерпением ждут твоего выхода на сцену, а ты не мычишь, не телишься, – невозмутимо ответил «Гончаров».
– Давайте же начинать! Я готов! Готов!!! – отчаянно возопил Суховеев.
– Это тоже часть представления! – ухмыльнулся самозваный режиссер. – Терпи покамест!
Град вонючих объедков постепенно превратился в настоящий вихрь. Фактически погребенный под ним Вадим Петрович нудно, протяжно завыл. Так продолжалось очень долго. Но, в конце концов, разъяренные до предела зрители, оставив тухлятину, взялись за угрожающего вида булыжники.
– Доктор, родненький, помилуйте! – грохнулся на колени Суховеев. – Они же забьют меня камнями до смерти!!!
– Ну, хорошо, – смерив «пациента» насмешливым взглядом, согласился «Савелий Иванович». – Приступим, пожалуй... Итак – акт первый. Барулин-старший!– «профессор» снова хлопнул в ладоши.
Грудь Вадима Петровича пронзил ледяной вертел. Голову сдавило раскаленными тисками. Окружающая реальность почернела, затряслась и рассыпалась в прах...
Глава V
Он был криминальным авторитетом Леонидом Александровичем Барулиным по прозвищу Блоха и одновременно оставался наемным убийцей Суховеевым. Однако личность Вадима Петровича пребывала в теле Барулина в абсолютно зависимом, бесправном положении. Он разделял физические ощущения авторитета, знал все его мысли и чувства, слушал его ушами, смотрел на мир его глазами, но... права голоса не имел и управлять телом не мог...
Леонид Александрович сидел за столиком в маленьком уютном кафе, с нетерпением поджидая сына Виктора: свою гордость, надежду и опору. Тот поехал улаживать незначительный конфликт с Востряковской группировкой, обещал обернуться за час туда-обратно, но почему-то задерживался на целых двадцать пять минут! Барулин-старший заметно нервничал: «Уж не случилось ли чего?!» Хотя умом отлично понимал, на данной встрече никаких серьезных неприятностей ожидать не следует! Востряковские ребята нормальные, не беспредельщики, да и сама проблема яйца выеденного не стоит! Небольшие непонятки с затрапезным магазинчиком на пограничной территории. Из-за подобной фигни никто не станет копья ломать! Тем не менее на сердце отца скребли кошки. Может, просто нервы расшатались, по причине недосыпа и связанной с ним вязкой усталости?!
Отхлебнув глоток терпкого, настоянного на травах чая, он в очередной раз поглядел в окно. По асфальту мела злая поземка. Деревья прогибались под тяжестью обильно выпавшего вчера снега. Столбик термометра показывал минус двадцать градусов по Цельсию. Зима 1993 года постоянно «радовала» людей сюрпризами, то слякоть, то мороз! Резкие перепады погоды отражались на страдающем гипертонией Барулине-старшем далеко не лучшим образом. Так, накануне ночью высоко подпрыгнуло давление, онемела левая половина тела, и Леонид Александрович вплоть до утра глотал лекарства. Лишь около пяти часов малость полегчало, и ему удалось с грехом пополам задремать. Барулин-старший протер ладонью покрасневшие, слезящиеся глаза.
«Господи! Скорей бы Витька вернулся! – устало подумал он. – Поедем с ним за город, на дачу. Пройдемся не спеша на лыжах по лесу, вдоволь надышимся свежим воздухом... А дела могут обождать. Здоровье важнее! Отправимся, естественно, на моем джипе. Витина «Мазда» стопроцентно забуксует на заваленном снегом проселке!» Авторитет покосился на массивные ручные часы – без четверти два...
«Хрена лысого вы на лыжах покатаетесь! – злорадно хихикнул спрятавшийся на задворках подсознания киллер. – Ровно четыре минуты назад я присобачил к твоей тачке мощную, радиоуправляемую бомбу. Бабахнет, костей не соберешь!»
И тут вдруг убийца отчетливо осознал – тело-то у него с «мишенью» теперь общее! А следовательно, и взрываться придется вместе!!! «Не-е-е-ет!!! – истерично завопил он. – Не смей садиться в джип, старый дурак!!! Езжай за город на электричке, а сюда вызывай саперов!!! В темпе, твою мать!!!»
Но, поскольку «режиссер» лишил Суховеева права голоса, призыв его остался без ответа.
Спустя еще минуту снаружи послышался шум мотора подъехавшей машины. Дверь отворилась, и в кафе энергичной походкой зашел высокий, стройный молодой человек в длинном шерстяном пальто с налипшими на полах хлопьями снега.
Барулин-старший радостно встрепенулся: «Наконец-то!»
– Где тебя носило? – с ворчливой ласковостью в голосе спросил он. – Не мог пошустрее управиться?
– Извини, отец! – ответил парень. – Сплошные пробки на дорогах. Еле-еле пробился!
