Константин Козлов - Молитва для ракетчика
— Тогда любой военнослужащий мог бы открыто назвать своего министра голубым, и ему ничего бы за это не было.
Давыдов принялся переваривать полученную информацию. Вспомнил холеную физию Паши Мерседеса и решил, что для него большинство его сослуживцев подобрали бы слову «голубой» более подходящий синоним.
— Было бы неплохо, — наконец согласился он, — а то, как послушаешь и посмотришь телик, все у нас здорово и распрекрасно, а в суровой действительности все наоборот. Одна нецензурщина отчего-то в голову приходит. Противно, хоть ящик не включай.
— Прошла информация, что грядет новое сокращение. Хотят две приграничные точки ликвиднуть.
— Они там у себя в «генеральском штабе» вообще с катушек съехали? У нас же и так почти ничего не осталось. Куда дальше сокращать то?
— А им по барабану, они пехота, им не понятно, зачем ПВО существует. Точки же без электросети, на них постоянно солярку завозить нужно. А это, вишь ли, накладно, лишние расходы для министерства.
— Так они же там не просто так стоят, границу прикрывают! Ясное дело, что там сети нет, там вообще ни фига нет, никакого проблеска цивилизации в радиусе ста верст. Но земля-то наша, да и точки туда вынесены, чтобы они могли раньше «увидеть» СВКНы[11], — недоуменно покачал головой майор.
— А им до лампады, у них уровень военно-политического мышления на уровне командира мотострелкового отделения. Им вообще не понятно: на фига прикрывать всю территорию страны. Проще сидеть на крыше правительственной дачи со «Стрелой» на загривке и пугать пролетающего воздушного агрессора своим грозным видом.
— Югославия им не пример?
— Им вообще ничего не пример. Да, тебя, кстати, Свинцов искал.
— Зачем?
— Понятия не имею, — пожал плечами Марков, — в окрестностях вроде бы все тихо.
— Давно?
— Минут двадцать.
— Пойду спрошу, — Анатолий выхлебал кофе в два глотка. — Спасибо за кофе.
— Забегай, если что, — кивнул ему бывший комбат.
Дверь в кабинет начальника штаба оказалась закрыта. Давыдов внимательно прочитал табличку (желтым по красному) «подполковник Свинцов Яков Алексеевич», как будто отжатого дверь должна была открыться как от магического заклинания «Сим-сим, откройся!». Но, увы, чуда не случилось. Майор для очистки совести подергал ручку и отправился восвояси. Лечебный эффект от выпитого кофе прошел и для измученного организма был явно не достаточным. Требовалось что-то более кардинальное. Давыдов посмотрел на циферблат наручных часов, стрелки уверенно говорили: местный «Военторг»[12] уже открылся. Давыдов вышел из штаба и повернул налево мимо доски почета части. Передовики «производства» с черно-белых фотографий, подкрашенных акварельными красками, смотрели на страждущего майора с явным осуждением. «Вы бы на себя посмотрели!» — буркнул им Давыдов и свернул за угол. Магазин работал. В запасе оставалось еще одно радикальное средство, способное поставить Анатолия на ноги, — томатный сок. Поздоровавшись, Давыдов сделал заказ:
— Три стакана сока здесь и пакет с собой.
— Яблочного? — спросила продавщица.
— Томатного, — внес ясность майор.
— Пирожки возьмите или вот выпечку, все свежее, только что разгрузили. Заодно и позавтракаете!
При мыслях о твердой пище желудок возмутился. Не дожидаясь, пока он «выйдет из себя», Анатолий яростно затряс головой.
— Только сок, больше ничего.
Продавщица перегнулась через прилавок и, заговорщицки подмигнув, предложила:
— Может, пивка?
Давыдов прислушался к организму. При упоминании об алкоголе внутренние органы единодушно, как на партсобрании, проголосовали, только не «за», а «против».
— Нет, — решительно произнес Давыдов, — только сок.
Расплатился, забрал покупку и направился к себе. Прошел через стеклянную дверь и по привычке мотнул головой вправо. Раньше там, на возвышении, в стеклянной пирамиде, под охраной часового хранилось Боевое Знамя части. Но в связи с победоносным шествием военной «реформы» людей в части стало не хватать даже на то, чтобы обеспечить полноценное несение караульной службы. Теперь символ чести, доблести и славы хранился в чехле под замками и печатями, а его место заняло какое-то переходящее полотнище комсомольско-партийной эпохи. Вроде бы и место не пустует, и охранять ничего не надо. А все же что-то не то. Раньше все входящие в штаб должны были отдавать честь Знамени, как отдает честь флагу корабля каждый, кто ступает на его палубу. А теперь все трусили мимо, стыдливо вжав голову в плечи. Давыдов миновал холл и, вяло размышляя о том, куда мог подеваться Свинцов Я. А., стал преодолевать ступеньки, ведущие к лестнице на второй этаж. Дышал он при этом, как альпинист, добирающий последние метры пути перед вершиной рекордного восьмитысячника. В этот момент до его сознания донесся настойчивый стук. Анатолий обернулся. Дежурный по части майор Игнатьев — местный инженер — барабанил по стеклу своего аквариума костяшками пальцев одной руки, а второй делал какие-то жесты, смысл коих по причине замутненного сознания оставался для Давыдова так же малопонятен, как письменность древних майя. Анатолий пожал плечами и поплелся в «дежурку».
— Тебя Свинцов уже сорок минут ищет, — сообщил ему вместо приветствия Юрка Игнатьев.
— Я уже ходил, у него кабинет заперт.
Дежурный с нескрываемой иронией пояснил:
— Вали в «греческий зал», там молодожен заблаговременно заначку вам оставил на утро, для таких страждущих, как ты. Все уже там, и шеф тоже, реанимационное отделение для алкоголиков походно-полевого госпиталя с самого утра «фунциклирует».
— А-а-а, спасибо, — вяло поблагодарил Давыдов и направился в офицерскую столовую. Дверь в «греческий зал» была закрыта, но из-за нее доносились приглушенные голоса. Давыдов подергал ручку, а потом простучал морзянкой цифру «семь» — универсальный ключ, открывающий двери в любой военизированный мужской «клуб»: от гаража с распивающей «шило» компанией автолюбителей до охотничьего домика с празднующей юбилей или «лампасы» армейской верхушкой. Голоса смолкли, щелкнул механизм замка, и дверь слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянула физиономия майора Репкина. Репкин был ветераном, выслужившим все мыслимые и немыслимые сроки, и службу он продолжал в ожидании, когда же родное ведомство созреет выделить давно заработанную квартиру.
— Заходи, — сказал ветеран и за протянутую для пожатия руку втащил Анатолия в помещение.
— Во, еще один болезный нашелся, с развода ищем, — бодро пробасил Свинцов, — не, парни, не перестаю вам удивляться. Ей-ей, как дети. Ну, выпил бутылку, выпил две — остановись, пора и меру знать, витийствовал НШ, — служи тут за вас. Подходи, лечись.
— Санек, — скомандовал Репкин самому молодому из присутствующих, старшему лейтенанту Ярославскому, — не задерживай лечебные процедуры.
Ярославский извлек откуда-то начатую бутылку «Карелии» и плеснул в расставленные на столе рюмки. В качестве закуски имелись нарезанные кружками лимон и апельсины.
— За укрепление БВС[13] в подчиненных подразделениях, — провозгласил Свинцов.
Участники собрания бодро опрокинули внутрь прописанное им «лекарство». Давыдов поднес было стопку ко рту, но, как только на аромат напитка сработало обостренное обоняние, желудок со всей дури прыгнул в область солнечного сплетения. Анатолий поставил стопку на место. Свинцов внимательно посмотрел на скривившегося подчиненного.
— Н-да, хорош, нечего сказать. Закусывать нужно вовремя. Теперь возись тут с вами. Это у тебя что? — подполковник ткнул пальцем в зажатый под мышкой майора пакет сока.
— Сок, — сквозь сжатые зубы ответил Давыдов. Теоретически он понимал, что лечить столь сложное заболевание нужно, руководствуясь принципом «клин клином вышибают». Вот только заставить себя «вбить» этот самый «клин» он просто не мог.
— А сок ты глотать можешь?
— Сок могу, — утвердительно кивнул Анатолий.
— Искандер, давай стакан, — скомандовал Свинцов, — Толька, лей сок, но не до конца.
Давыдов налил подставленный стакан на три четверти, а Репкин щедро долил остаток емкости «Карелией», всыпал туда же ложку соли, щепоть перца и тщательно все перемешал.
— Микстура готова! Всему вас, молодежь, учить надо. Давай, чтобы проглотил не меньше половины.
Давыдов осторожно отпил половину стакана. Никаких последствий не случилось. Он уже более смело допил оставшуюся часть содержимого емкости. Минут через пять «коктейль» начал действовать. Самочувствие с отметки «паршиво» переползло на «терпимо».
— Толь, ты вчера на свадьбе номер моего телефона никому не давал?
— А у тебя что, телефон появился? — начал проявлять интерес к жизни Давыдов.
— Ну да, теперь есть. Значит, не давал? А то какая-то девушка звонила, попала на мою Вику, так теперь все утро арабо-израильский конфликт.
