Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен
− Это можно, − согласился Виктор, доставая упаковку.
− Тэк-с, что за паста? − Марк повертел в руках тюбик. Губы его тронула снисходительная улыбка. − Дорогая, говоришь?
− Охренеть! Стоит, как чугунный мост!
− Правильно, этого тюбика года на два хватит.
− Концентрат? − догадливо поинтересовался Жуков.
− Ага. Это для смазки зубных протезов, чтобы лучше держались, вот для чего этот гель, − сунул Марк тюбик обратно Виктору. − Впрочем, оставь себе, может, пригодится…
− Читать надо было сначала, а то тащит все, как сорока! − возмутился Жуков.
− А ты?! − выпятил челюсть морпех. − Прошлый раз дезодорант свинтил, хороший, говорит, спрэй, на тебе в подарок, дружбан, а я, не разглядев, обдал себя после душа… И закаменел, как статуй в парке культуры. Там лак для волос оказался, я две мочалки о себя ободрал вместе с кожей и чесался неделю… Так что глохни, подстава ходячая!
Попрепиравшись еще с пяток минут, начали расходиться.
Очутившись на улице, Виктор и Юра побрели в сторону набережной − жили они в домах по соседству, у самого океана.
− Слышь, − покосился морпех на приятеля, − а о расстрелах-то он как говорил, а? Будто сам…
− А может, и сам, − спокойно отозвался Жуков. − Кто его знает?
− Но тогда какой он блатной? Тогда он − мент! − с напором продолжил морпех.
− Да хоть бы и так, тебе что за разница? Мы тут все одинаковые в этой Америке, что менты, что уркаганы. Ты чего-нибудь плохого от него видел?
− Ну… Это да…
− А я тебе так скажу, − продолжил Жуков. − Все эти блатные “понятия” и чиха не стоят. Их воры выдумали, чтобы в первую очередь ту братву, что под ними, разводить. Законы всякие… Кстати, к любым верхам законы не очень-то и относятся. А вор чего хочет? Имею в виду вора авторитетного? Власти. И дай ему высшую власть, куда он денется без своей полиции? А кого шефом полиции назначит? Своего же угодного ему жулика. И думаешь, не пойдет такой жулик на ответственный пост? Пойдет. Только предложи. И если надо, ответит по понятиям: пошел, чтобы больше украсть…
− Как твоя-то? − перебил рассуждения товарища Виктор. Близость к дому ассоциативно подтолкнула его обсудить дела семейные. − Деньги тебе вернула?
− Да хрен там…
− Моя тоже чудит…
Жена Виктора Марина, дама с университетским образованием, работала на престижной должности в крупной американской компании, и отношения супругов с некоторых пор отличала натянутость, − дипломированный специалист тяготился жизнью с грубым и пошлым, находящимся внизу социальной лестницы супругом.
− Она у американцев сейчас много чего нахватается… − многообещающе изрек Жуков.
− Уже нахваталась! − с горячностью поддакнул Виктор. − Тут представляешь… − Он остановился, дернув товарища за рукав. Возмущенно выпучив глаза, поведал: − Купила себе трусы… Какие-то, бля, непонятные, резинка в кружевах… − Расставив ноги, выразительно провел ребрами ладоней по паху. − Ты понял? Зачем ей такие трусы? Я вот не понял… Хотя подозреваю.
− Будут сложности, − прокомментировал Жуков.
− Н-да… Хорошо, я зарплату за неделю получил, − невпопад отозвался Виктор. − Ну, в «Стоп и шоп». А то бы сгорели денежки… Куда теперь приткнуться − не представляю…
− Жизнь сама направит, − сказал Жуков. − Причем в самом непредсказуемом направлении.
Через несколько минут, поднимаясь в лифте на свой этаж, он забыл эти слова, и уж совершенно не представлял, насколько пророческими они окажутся в отношении его собственной персоны через какие-то два дня.
МАКСИМ ТРОФИМОВ
Нас было пятеро, их − десять. Мы возвращались с разведзадания, продвигаясь по лесополосе, густо заросшей кустарником, ступали неслышно, мягко раздвигая хлесткие ветви, и профессиональная выучка не подвела: в распадке, поросшем сочной июньской травкой, покидав по сторонам автоматы, предавались походной трапезе бородачи в камуфляже − десять относительно беззащитных на сей момент головорезов.
Обсуждение ситуации никому из нашей пятерки не требовалось. Обзор противника, секундный анализ его близости к оружию и − мгновенный вывод: перед нами − боевое подразделение, либо идущее на очередное злодеяние, либо, что плохо, − уже успешно с него возвращающееся. Малейший промах, допущенный нами, то бишь − любой шорох, слово или звяк, сулят неизбежный бой с неизбежными потерями, а удержание преимущества и грамотная подготовка к бою, а вернее, к бойне − такую же неизбежную и легкую победу.
Помог один из бородатых, что-то бубнивший в микрофон рации. Оторвавшись от наушников, он высказал соратникам полученное им сообщение, боевики радостно загалдели, и это дало нашей пятерке возможность относительно безопасно рассосредочиться по огневым позициям и жестами определить индивидуальные цели. Каждому − по две.
Мне достался радостный радист и какой-то парень, показавшийся отчего-то знакомым, хотя на раздумья, где я мог его видеть, времени уже не было. Палец повел спусковой крючок, и вторым планом я отстраненно удивился, когда только успел спустить скобу предохранителя? Бухнул, утонув в череде себе подобных, первый выстрел, разнеся голову «знакомца», прицел переместился на радиста, дернувшегося к оружию, и тут уже было не до снайперской изощренности: я твердо зафиксировал верхнюю часть корпуса с запасом его перемещений в пространстве, и вновь вдавил спуск. На деле эта пара выстрелов едва ли заняла две секунды.
Да, две секунды. И десять мертвых тел. Прости нас, Господь! Мы не могли иначе. Не поручусь за всех, но лично я куда бы с большим удовольствием пленил врага и передал его в соответствующие инстанции, но, во-первых, вряд ли бы враг такое позволил, а во-вторых, тащить боевое отделение противника по горам, кишащим его дружками − занятие благородное, но неблагодарное. Хотя на всякий случай у каждого из нас припасены притороченные к поясам наручники. Но это на тот случай, если зацепим каких-нибудь подозрительных хмырей поблизости от позиций федеральных войск.
Рация еще работала, и когда я приложил наушник к щеке, различил взволнованный и очень близкий голос с вопросительной интонацией, что мне не понравилось, − значит, выстрелы и, вероятно, предсмертные выкрики долетели до ушей противника. Теперь нам предстояло спешно уносить ноги, ибо новичку ясно, что связь велась с базовым отрядом, возможно, располагавшимся неподалеку. По коротким взглядам сослуживцев я понял, что мыслят они аналогичным образом. Однако предстояло доделать обычное военное дело − пополнить полезными трофеями боекомплект, изъять документы и вывести из строя ненужное нам оружие.
Я обыскал “знакомца”, лица которого, впрочем, теперь не смог бы узнать и самый ближайший родственник. Собственно, лица как такового не было, сплошное месиво.
Карманы камуфляжных штанов пусты, футболка, почерневшая серебряная цепочка с таким же серебряным медальоном в форме львиной головы, пояс с кобурой, в ней − потертый “Макаров”…
− Да вон его шмотки, − кивнул мне лейтенант Рогальчук − лобастый конопатый дылда, с интересом изучающий плоские и сразу видать, дорогущие швейцарские часы, снятые им с радиста. Посоветовал мне: − Куртец там нормальный, примерь, а то поободрался, как бродяга захолустный.
Действительно, в стороне от трупа, плотно свернутые, лежали очень полезные вещицы: импортный бронежилет, камуфляжная курточка с тонкой шерстяной подкладкой, с иголочки, и − отечественный «калаш» со сдвоенными магазинами, перехваченными изолентой.
Я примерил куртку, скинув свою − пропотевшую, с лоскутами прорех, полученных от двух ночных неудачных падений на горных тропах.
Ощупал карманы. Так… Вот оно − паспорт! Ого, британский…
− Похоже, − сказал Рогальчуку, − завалили мы, братцы, подданного ее королевского Величества…
− То-то я вижу, он не такой шерстяной, как эти… − откликнулся Рогальчук, подразумевая растительность на телах кавказских орлов и ее практическое отсутствие на видимых частях тела убитого европейца. − Хе, − продолжил не без удивления, вглядевшись в фото на паспорте. − А этот… как его… Томас Левинтон… На тебя, Макс, в натуре смахивает. Точно! Вы глядите, ну, точно наш Макс! − обратился к ребятам, шмонающим трупы, но те лишь досадливо отмахнулись − мол, не до праздных бесед, пора уходить!
Ах, вот откуда этот момент узнавания… Да, парень похож на меня. Был похож. Не скажу, чтобы уж очень, но что-то такое…
− Двигаем! − донесся голос командира, и вслед за этим прошуршала в листве отброшенная в сторону затворная рама от пистолета, дабы оружие не досталось врагу. Хотя враг тут все наверняка обнюхает в радиусе ста метров. И все для себя полезное соберет и должным образом скомпонует.
