Андрей Кивинов - Акула
– Костя предупреждал. Вас оправдали?
– Не совсем. Не пришли свидетели и потерпевшие, дело отправили на доследование. Меня отпустили, но оставили под подпиской о невыезде.
Внезапно Андрей осознал, что совершенно не знает, что и как говорить этой усталой, измотанной жизнью женщине. Пока ехал – готовился, но теперь все вылетело из головы или показалось ненужным, пустым, каким-то даже жалким. Ей нужны не слова утешения – утешить и соседки могут, а реальная помощь, которую Акулов пока что оказать был не в состоянии. Начать самостоятельное расследование, найти настоящих убийц? Хороший сюжет для кино, но не для жизни. А даже если и заняться поисками, то многое ли сможет вчерашний зек, за время отсидки подрастерявший оперские навыки и связи?
– Да вы садитесь, что же стоите? – Валентина Ивановна выдвинула из-под стола табуретку, и Акулов присел. – Знаете, вы чем-то похожи на Костю.
«А вы – на мою маму», – подумал Акулов и сказал:
– Тюрьма накладывает свой отпечаток.
– Как он там?
– Нормально, насколько это может быть.
– Он тоже так говорит, но я почему-то не верю.
– Напрасно, сейчас у него все нормально.
– Вот именно, что сейчас…
Фраза повисла в воздухе. Валентина Ивановна пытливо смотрела на Андрея, а он старался сохранить лицо, прикидывая: «Не мог же он ей о „прессе“ писать, не стал бы этого делать. Да и цензура бы не пропустила…»
– Давайте чая попьем. Или вы сильно спешите?
– Нет, конечно… У меня есть время. Все, необходимое к чаю, уже было на столе, стояло на немудреном подносе, прикрытое стареньким полотенцем, и Андрей понял, что женщина готовилась к его визиту.
Кипяток Валентина Ивановна налила из термоса с восточными картинками на мятых боках.
– Вам нужна холодная вода, чтобы разбавить? Костя всегда так делает.
– Я тоже. Все время обжигаюсь горячим…
– Возьмите, это кипяченая. Как вы считаете,сколько Косте дадут?
Акулов вздрогнул и облил пальцы водой. Свои мысли по этому поводу он неоднократно высказывал в камере, но Сидоров ему не верил. Андрей считал, что когда срок следствия по убийству приблизится к концу, вспомнят про заявление,написанное Костей об утере удостоверения. Арестанту вменят статью о заведомо ложном доносе, сопряженном с обвинением неустановленных лиц в совершении тяжкого преступления, за это дадут год-полтора условно и амнистируют. Про убийство на суде никто и не вспомнит, уж слишком слабы доказательства, но и освобождать сидельца «просто – так» областная прокуратура не станет, опасаясь нагоняя за незаконный арест.
Костя с доводами Акулова не соглашался, был уверен, что сидеть ему долго и, похоже, сумел убе-дить в этом мать. Может, и не говорил такого прямо, наоборот, на свиданиях бодрился и пытался ее успокоить – но мать почувствовала состояние сына.
– Я уверен, что его освободят на суде. Он ведь не убивал.
– Следователь так не считает.
– Следователи бывают разные, в том числе и дураки. Не знаю, что у них там в уголовном деде написано, но я провел бок о бок с Костей столько. времени и знаю точно, что он не при чем.
– Страшная история. У нас такого никогда не случалось. Я покойницу неплохо знала, она всю жизнь тут прожила, в колхозе дояркой работала, до самой пенсии. Дочка у нее, Елена, с детства непутевой была. В шестнадцать лет удрала в город, через год родила. Первый сын умер. она потом второго родила и сплавила его к родителям мужа. Говорят, наркотиками занималась. Не знаю, правда или брешут люди, но когда ее последний раз видела, за день до убийства, так не узнала сперва. Тощая, страшная, глаза стеклянные – а ведь. ей только тридцать пять. и Рассказывала, что мужа посадили, а ее обманом из квартиры выселили. Она обратно к матери прописываться хотела.
– Костя об этом ничего не говорил.
– Так откуда ж ему было знать? Следователь этим не интересовался, а Косте я только вчера рассказала.
– Квартирные аферы часто заканчиваются расправой с прежними хозяевами. Неужели следствие не отрабатывало эту версию?
– Говорят, проверяли, не подтвердилось, – Валентина Ивановна помолчала и подвела итог разговору: – Нет уж, раз посадили – теперь не отпустят.
– Меня-то освободили!
– У вас, наверное, адвокат был хороший, да и сами вы человек образованный, не то, что мой шалопай. Не будь он в ту ночь пьяный – глядишь, и выкрутился бы. Сколько раз ему говорила, чтоб пил в меру? Отец от этой водки проклятой умер, теперь вот… – Отвернувшись от Акулова к окну, она помолчала, сдерживая слезы. – Я хотела адвоката нанять, но где ж столько денег найти? У меня пенсия шестьсот рублей, родственников не осталось, соседи сами с хлеба на воду перебиваются, да и не все в Костю верят, есть такие, кто считает, что раз посадили, значит, виноват. Хотела, дом продать —так кому он нужен? Никто и не купит.
– Дом продавать не надо. Я к вам приехал с адвокатом, тем самым, который мне помог.
Валентина Ивановна внимательно посмотрела на бывшего опера.
Андрей чувствовал, что она готова отказаться, принимать помощь от постороннего ей было неловко. Касайся вопрос ее лично – наверняка сказала бы «нет», но речь шла о сыне, и Валентина Ивановна кивнула.
Согласие ей стоило сил.
Не давая времени переменить решение, Андрей поднялся:
– Я сейчас ее позову. Адвоката зовут Мария Дмитриевна.
– Это та девушка, которая ждет вас в машине? Я думала, она – ваша невеста. Еще удивилась, что вы ее за воротами оставили, хотела в дом позвать, но не люблю в чужие отношения вмешиваться.
У двери Андрей остановился:
– Валентина Ивановна, меня ваша собачка не загрызет? Я знаю, что у нее нога когда-то была сломана, но и я не слишком быстро бегаю.
Кто тянул за язык, кто заставлял по-идиотски острить?
– Томка умерла. Через неделю после того, как Константина забрали. Он ведь ее когда-то на дороге подобрал, с перебитой лапой. Ветеринар отказался, сказал, что надо усыплять, а Костя сам ее выходил…
…С братом Ермаковой, Денисом, Акулов когда-то работал в одном отделении. Денис был грамотным опером, ему прочили блестящее милицейское будущее, но он прервал карьеру на взлете, уволился и подался в частные сыщики. Сама Мария тоже несколько лет отдала правоохранительным органам, в их семье это было потомственное. В следственном отделе Северного РУВД звезд с неба она не хватала, но числилась на хорошем счету, брала свое усердием и скрупулезностью, тоже могла далеко пойти – но, как и брат, не пошла, хотя и по другим причинам. Один из подследственных накатал кляузу, что якобы она вымогала взятку. Время от времени про всех практически следователей такое рассказывают, по разным причинам. Иногда грешат потерпевшие или их родственники, недовольные тем, как движется следствие, чаще – преступники и адвокаты, чьи мотивы понятны без комментариев. Пословица про дым без огня в данном случае не действует; как известно в милицейской среде, не жалуются только на того, кто ничего не делает. В случае с Марией Акулов был уверен стопроцентно: никаких денег она не вымогала, волну подняли только для того, чтобы выбить почву у нее из-под ног, помешать нормально работать. Начальство это тоже, в общем, понимало, но спустить на тормозах не захотело и разгорелся легкий скандал. Сто к одному, что в скором времени он бы закончился ничем, но Ермакова не стала ждать развязки. Еще одной причиной, толкнувшей ее к увольнению, было то, что Маша собиралась замуж за оперативника, с которым некогда училась в университете. Он работал в соседнем городе, можно было попытаться перевестись в его управление, но Ермакова порвала с системой, уехала к нему, провела год в качестве домохозяйки, развелась и вернулась обратно. Ей предлагали восстановиться на службе, но она рассудила, что в одну реку входить два раза не стоит, и брат ее поддержал. Многие из однокашников работали в адвокатуре, давно звали к себе, так что устроилась она быстро и без проблем.
В защитники Акулову ее сосватал Денис. Прежний адвокат ничем себя не проявил, а перед началом судебных заседаний всерьез занемог, так что к расторжению договора отнесся с облегчением. Акулов матерился, когда вспоминал, сколько денег тот высосал из его матери и сестры – а ведь клялся, гад, что сделает все невозможное и вытащит из СИЗО еще до суда.
Акулов отдавал себе отчет, что его освободили, а уголовное дело отправили в прокуратуру «на дослед» только потому, что не сыскали потерпевших, сам он ни в чем не признавался, к тому же в протоколах обнаружились чисто технические огрехи, вроде непроставленной даты допроса и отсутствующей подписи понятого. Машиной заслуги в этом не было, но Андрей уже испытывал к ней чувства, несколько превосходящие благодарность клиента по отношению к защитнику. История повторилась – еще в период совместной работы она была ему глубоко симпатична, до настоящей любви оставалось полшага. Тогда Акулов этот шаг так и не сделал, памятуя о женихе, коллеге из провинциального городка. Будь ее избранник кем-нибудь другим, Андрей бы его оттеснил, но принципы не позволяли строить козни товарищу по оружию, тем более, имеющему серьезные намерения, в то время как сам Акулов к браку не стремился.
