Сергей Самаров - Бикфордов час
При этом командование молодого химика не хотело выпускать в «большой мир» такие технологии, прекрасно понимая, какая опасность может возникнуть, в том числе и для самого королевства, в котором более-менее спокойно до тех пор, пока кто-то не бросит горящий окурок в отношения между салафитами и шиитами, которых в королевстве тоже немало. И потому было поставлено обязательное условие: изготовление взрывчатых веществ должно быть исключено без участия специалиста – химика высокой квалификации. Такого, к примеру, как сам Абу Саид Хайят или хотя бы ненамного скромнее. При этом с восточной вежливостью намеком было сказано, что Абу Саид, без сомнения, единственный в своем роде специалист. Но не единственный в мире химик. И без присутствия химика изготавливать взрывчатые вещества должно быть опасно и вообще невозможно. То есть, описывая технологию, Абу Саид должен был пропускать такие вещи, которые понятны химику, но непонятны человеку со стороны. Конечно, такие меры безопасности настоящей безопасности, как понимал сам Абу Саид, не давали. Только мелкие гарантии. Поскольку даже спецслужбы всего королевства не могли держать под контролем всех химиков государства. В королевстве, которое на протяжении многих лет живет в основном за счет добычи и переработки нефти и газа, специалистов этого профиля, естественно, громадное множество. Их даже сосчитать невозможно, как верблюдов в пустыне.
Как руководителю группы, Абу Саиду снова повысили оплату труда. И опять в три раза. Он уже даже не представлял, как такими деньгами распоряжаться. И первым в своем большом семействе завел банковский счет, чем очень удивил своих родителей, не слишком хорошо понимавших, что это такое. Ислам запрещает давать деньги под проценты. А вложение денег в банк по сути своей это и есть давать деньги под проценты. И потому родителями банковский счет не одобрялся. Тем не менее, как человек современный, Абу Саид понимал, что с его доходами без банковского счета не прожить. Тем более этот банковский счет регулярно пополнялся, но Абу Саиду Хайяту уже казалось, что пополняется он непростительно медленно. Появилось желание стать не просто обеспеченным человеком, каким он к тому времени являлся, а богатым, и даже очень богатым. Хотя, если бы его спросили, он не сумел бы ответить на простой вопрос – зачем ему это нужно? Просто хотелось, и все… А потом ему предложили по завершении проекта платить еще в два раза больше, но для этого он должен был перейти на другую работу. Ему даже откровенно не сказали, на какую работу. Сначала прозрачно обмолвились, что есть место с хорошей оплатой труда. Но произнесена сама фраза «место с хорошей оплатой труда» была таинственным полушепотом. И добавлено, что трудиться на новом месте придется как раз по теме, над которой Абу Саид Хайят работал в настоящее время. Только уже в практической плоскости. То есть из разработчика стать производителем.
– Какое место? – наивно спросил молодой руководитель проекта, когда впервые прозвучало предложение. Он еще не понимал того, что не все можно спрашивать. Вернее, не на все вопросы услышать обязательный ответ.
Абу Саиду, естественно, и в тот раз не ответили, но стали сильно интересоваться его отношением к религии. Причем спрашивали про это многократно, и разные люди. Он привычно отвечал то, что от него хотели услышать, хотя по жизни все обстояло не совсем так, как он говорил. Абу Саид был, как и большинство его сограждан, приверженцем государственной религии королевства[5]. Но никогда не был религиозным фанатиком. Однако, как всякий восточный человек, он обладал естественной жизненной хитростью, помогающей выжить в сложных ситуациях, и умел вести себя адекватно этой ситуации, которую он умел прочитать без проблем. Или хотя бы считал, что умеет прочитать. Но когда начались такие расспросы, он и вести себя начал иначе. Если раньше Абу Саид Хайят считал для себя обязательным посещать только пятничный намаз в мечети, да и то лишь дома. А в Кембридже, где по пятницам шли занятия, он посещал университет и о молитве забывал, хотя мечеть в городке тоже была и действовала, то сейчас спешил в мечеть по первому зову муэдзина[6]. И сам себя научился уверять, что является истинно верующим. Это, кстати, помогало стать таким в самом деле.
Именно там, в мечети, к нему подошел незнакомый человек и позвал его на собрание в королевский Фонд помощи изучающим ислам. Собрание должно было состояться на следующий день. Об этом фонде Абу Саид Хайят слышал, еще когда был армейским офицером, и потом много раз слышал, когда работал в лаборатории, принадлежащей спецслужбам. Фонд тоже относился к системе спецслужб королевства и финансировался государством, хотя и не являлся официальной государственной структурой. Молодой химик не отказался от приглашения, но, поскольку он был руководителем секретного проекта, он обязан был докладывать о всех новых знакомствах своей службе безопасности. Естественно, Хайят позвонил и доложил. Был выходной день, но в службе безопасности абсолютных выходных не бывает. Его выслушали и пообещали все узнать, а потом перезвонить.
Ему перезвонили через час. Причем не сотрудник службы безопасности, а сам начальник лаборатории. И сказал, что только что разговаривал с человеком, который Хайята пригласил в фонд. Начальник лаборатории назвал этого человека полковником и сказал Абу Саиду, что приглашение отменяется. Полковник был просто не в курсе настоящего положения вещей и потому пытался продублировать работу других людей. И вообще ему ни к чему знать, какие планы относительно своего руководителя проекта есть у службы общей разведки и контрразведки[7]. Голос начальника лаборатории, с которым Абу Саид Хайят до этого встречался только дважды или трижды, показался довольным. Видимо, он радовался, что его руководитель проекта оказался таким верным и перед важным событием позвонил в службу безопасности лаборатории. Начальник сам так сказал – «перед важным событием». А ведь Хайят не посчитал это важным событием. Он сам не знал, зачем позвонил в службу безопасности лаборатории. Просто вспомнил, что так положено делать, и позвонил. Звонить каждый сотрудник обязан, даже если отправляется в гости к родителям любимой девушки. И капитан Хайят, естественно, понятия не имел, что пригласивший его на собрание фонда человек носит высокое в понимании Аба Саида звание полковника. Такое же звание, как и начальник лаборатории. Говоря честно, Абу Саид Хайят всегда помнил, что происходит он из бедной семьи простолюдинов, и стал относительно заметной фигурой только благодаря чьей-то помощи. А для простолюдина воинское звание полковника – это величина значительная. Для простолюдина даже звание капитана в обычной жизни недоступно. Сам Хайят и не предполагал, и не мечтал, что когда-нибудь может стать полковником и даже вообще старшим офицером.
Уже на следующий день, когда он пришел в лабораторию, его сразу вызвали в службу безопасности. Там, в кабинете, где Абу Саид когда-то проходил первое служебное собеседование и получал инструктаж, его оставили наедине с незнакомым человеком в непривычном глазу саудовца европейском костюме. Вообще-то, когда Хайят учился в Кембридже, он к таким костюмам привык, и тогда они не казались ему чем-то неприличным. В Эр-Рияде европейцев было мало, и человека в таком костюме можно было чаще увидеть проезжающим в автомобиле, чем на улице. Столица Саудовской Аравии город не туристический, и приезжих здесь бывает мало. В основном это политики и бизнесмены. Мутавва, как официально называется религиозная полиция, строго следит за тем, чтобы местные жители не нарушали нравов своего народа. И даже мужчинам не рекомендуется носить рубашки с коротким рукавом, не говоря уже о шортах или коротких юбках у женщин. Но этот человек, желавший побеседовать с Абу Саидом, казался саудовцем, и разговаривал на привычном саудовском диалекте арабского языка. Представиться он не захотел, и разговор сразу повел в повелительном тоне, словно не имел в жизни никаких сомнений и уверен был в том, что его мнение – единственно правильное.
– Мне сказали, что вы созрели для выполнения задания. И согласны перейти на новую службу. Это так?
– Извините, но меня никто об этом напрямую не спрашивал…
– Или я чего-то недопонимаю, или вы недопонимаете. Так вы что, против того, чтобы послужить своему малику[8] и исламу в целом?
Такое восточное искажение того, что он сказал, Абу Саида не смутило. Он все же окончил Кембридж, человеком был грамотным и умел правильно строить фразы. Да и с логикой дружил.
– Я разве говорил это? Я сказал лишь о том, что меня не спрашивали. Если меня не спрашивали, то я не имел возможности дать ни положительный, ни отрицательный ответ.
Это прозвучало достаточно твердо, на грани резкости.
– Не повышайте на меня голос. Я член королевской семьи!
– Извините, я просто сказал категорично, но голос я не повышал. Кстати, как мне вас правильно называть?
