Сергей Зверев - Бастион: война уже началась
– А теперь выкладывай, зачем пришел, Ветров.
Ветров заговорил не сразу. В качестве прелюдии он вдумчиво обозрел мои волдыристые обои, пылеглот в углу, бурое пятно на потолке – горькую память о прошлогоднем потопе, подмигивающий видеодисплей и уж в завершение, дабы не выглядеть полным идиотом, вымолвил:
– У меня к тебе три дела. Три желанья.
– Нету рыбки золотой, – аукнулась я.
– Спрячь бивни. Во-первых, мне нужно забрать кое-какие вещи, которые не твои. Во-вторых, должен тебе доложить, что некоторое время не смогу выплачивать Антошкины алименты. Банк крякнул, я на мели. Возможно, вернусь в ФСБ, а возможно, нет – вопрос завис. Не психуй и не выражайся: месяца через три отдам все огулом. Перебьешься как-нибудь? Вот и умница… И третье, – Ветров приблизил ко мне свои красивые глаза и посмотрел прямо в душу. Зачесалась переносица. – Будь добра, объясни, но только честно: зачем в твою квартиру приходил Сизиков?
Некоторые считают, что любовь – скоропортящийся продукт, ее нельзя долго держать в тепле, а нужно почаще помещать в морозильную камеру или в какой-нибудь стылый вакуум. А если поблизости нет ни того, ни другого, то хотя бы периодически помешивать. Это их право. А мы (Дина Александровна) утверждаем обратное – только на тепличных почвах вырастает древо идиллического благоденствия и обоюдной любви. Проверено. За полтора года развода я действительно растеряла высокие чувства к Ветрову и была несказанно рада, что его нынешнее присутствие в подобающей упаковке меня практически не напрягает. Вот раньше – это да! Когда он объявил во всеуслышанье, что устал от моей невротичности, что такую судьбу он видел в изделии мастера Безенчука и вообще пришвартовался к другой – пусть пустышке, но воспитанной и предсказуемой, – я пережила полный распад личности. Когда отчаянным усилием воли я сложилась обратно, то обнаружила себя с Антошкой в новой квартире типовой девятиэтажки у вокзала – трижды суженной, но тоже на шестом этаже. Как потом выяснилось, это была квартира новой цыпы моего нравственного урода. А сам урод продолжал жить на старых площадях, в старом качестве, но в новом окружении. Комбинация, конечно, изящная, но, хоть убей, не пойму, какую выгоду он на ней поимел, кроме еще одной эпиталамы в свою честь. При «случайной» встрече с его юной пассией я обнаружила, что у этой отроковицы ничего нет, кроме глаз. При второй «случайной» встрече я обнаружила, что у нее нет даже глаз, поскольку коровьи гляделки навыкат – это не глаза. При третьей встрече я со злорадством отметила, что моя победительница страдает преждевременным отложением солей, имеет в голове три с половиной слова и решительно не ведает, чем лизинг отличается от минета, травести от трансвестита, а Юпитер с Юноной от «Юноны» и «Авось». На чем и успокоилась, убедив себя, что нет худа без добра, а ренегату отрыгнется. Даже пожелала ему успехов во всем и в сексе отдельно. А тем временем неплохая иномарка Ветрова отрадным образом трансформировалась в горку наличных, осевшую в моем кошельке, и смешную машинку «Оку», на которой он стал ездить (впоследствии жаловался, что, когда садится за руль этого «кабриолет-коктейля», у него возникает забавное ощущение езды на велосипеде). Он ушел из ФСБ и подрядился руководить службой безопасности коммерческого банка «Спарта», имеющего тесные связи с руководством города, а следовательно, опять же с ФСБ. Отсюда я и поняла, зачем ему пудреница на колесах. Для дураков – вот зачем. Чем он занимается в своих клоаках, я никогда не интересовалась. Он приходил два раза в месяц, справлялся о творческих достижениях, метал пироги, возился с Антошкой и, довольный собой, отчаливал, полностью уверенный, что такого папашку, как он, поискать надо. А мне, собственно, его визиты были по барабану. Влияния на Антошку он не имел, нервной дрожи во мне не генерировал – так что я взирала на него сквозь пальцы. В последний раз он появился двадцатого мая – в аккурат за день до «командировки» Антошки в Асино. Сидел молчаливо, казался каким-то усталым, задерганным. Отказался от пирогов. Думаете, я стала спрашивать, что случилось?..
– Динка, не молчи. Зачем приходил Сизиков? – настойчиво повторил Ветров.
Они охладели друг к другу задолго до нашего развода. Отношения поддерживали строго деловые, а в суть их дел я никогда не посвящалась. Но не раз в моем присутствии Ветров проходился по Сизикову живописными оборотами, кровожадно молотя кулаком по ладошке и поглядывая на дверь. Может быть, он забывал, что перед ним всего лишь я? Или намеренно?
– Тебя интересует, спала ли я с ним? – тонко усмехнулась я. А сама в этот момент думала о другом. «Интересно, – думала я. – Он выслеживал меня или Сизикова?»
– Меня интересует все, – нахально заявил Ветров.
– Ну хорошо. – Я пожала плечами. – С твоим Сизиковым я сегодня не спала. А приходил он затем, чтобы спеть Лазаря и пригласить меня на Телецкое озеро.
– Куда-куда? – Ветров остолбенело разинул рот.
– На Телецкое озеро, – отрубила я. – Вот крест божий.
Проштудировав мою честную физиономию, Ветров, очевидно, пришел к выводу, что я не вру. В связи с чем провалился в глухую задумчивость и надолго замолк. Через вечность включился:
– А зачем?
– Ты это у меня спрашиваешь? – удивилась я. – Он сказал, что уезжает в отпуск, но на Кипр рассчитывать не может, поскольку денег у него осталось всего два мешка, то есть совсем мало. Остается Телецкое озеро. Посуди сам, страна маленькая, больше некуда.
– Вот гаденыш, – Ветров восхищенно покрутил аккуратно стриженной макушкой. Вскочил и, погрузив пальцы в джинсовые карманы, стал вышагивать по комнате, как Ленин по Мавзолею.
– А в чем, собственно… – начала было я.
Но тут Ветров остановился и, уперев в меня указующий перст, выразительно прищурился.
– О чем он еще говорил?
– Больше ни о чем, – вымученно соврала я.
Не люблю, когда в меня тычут перстами. Вот, в сущности, и все. Отфыркавшись и забрав какие-то глянцевые книжки (я наивно считала их своими), Ветров удалился, практически не попрощавшись и не оставив полезных инструкций. А я долго еще сидела на тахте, безуспешно пытаясь выудить из головы хоть одну, хоть завалящую идейку.
На следующее утро мною овладела жажда деятельности. Я обзвонила пару десятков знакомых, имеющих отношение к печатному слову, и попыталась приобрести представление о конъюнктуре книжного рынка. О тщета надежд! Мнения расходились, как дороги на перепутье. Одни абоненты заводили длинную песнь из разряда «ни о чем», на середине которой приходилось их тактично прерывать, другие, напротив, вежливо интересовались, неужели мне нечем заняться, и если это так, то почему бы нам не прогуляться с данным имяреком до ближайшего «фаст-фудика» – выпить чего-нибудь доброго, а потом не сбегать на пляж, поскольку погода – самый Ташкент, а на завтра уже обещают обледенение. Лишь один из этих остряков посоветовал что-то вразумительное. Его звали Лев Хокайло, он носил огненно-рыжую бородищу и работал одним из многочисленных редакторов карманного издательства «Лира», паразитирующего на выпуске карманных русско-латинских (и наоборот) словариков. О том, почему наши с ним отношения в обозримом прошлом пару раз выходили за рамки делового эпистолярия, я распространяться не буду.
– Трудный случай, – я зримо представила, как Хокайло держит плечом трубку, одной рукой чешет бороду, а другой трогает за выпуклости сидящую у него на коленях секретаршу. – Даже не знаю, что тебе посоветовать, подружка… Ну, давай так. Первое. Приличный зэко-карате-боевик с повальным мордобитием ты не осилишь, потому что в грамотном мордобитии ты сильна, как я в орхидеях. Второе. Мировой заговор темных сил тебе аналогично не по зубам – пока допишешь, умрешь от хохота. Третье. Чего ты там бормочешь?.. А-а… Околостароверческая тема, говоришь? М-м… Знаешь, гулена, дело, конечно, хозяйское, но я бы чисто по-дружески не советовал. Во-первых, там не стреляют, во-вторых, смотри выше насчет орхидей, а в-третьих, ты из этой темы ничего не вытянешь. Скучно. А на некоторые заметочки о перерождении веры и якобы огульных оргиях в современных «таежных тупиках» ты просто наплюй. Вранье это. Никаких оргий. Они ходят в платочках, не пьют самогон, а от таких, как ты и я, дружно шарахаются. А оргии – если, конечно, имели место – проходили совсем по другому ведомству. Это игра в испорченный телефон, понимаешь? И те типы, которые этим занимаются, они не староверы. Они идиоты. Обрыднет им реализм, уходят они в тайгу, возводят фетиши из камней, а когда надоест хороводить или захотят жрать, то начинают «жарить» друг дружку, чтобы отвлечься. Вот про них и пиши, если хочешь. Но только зачем писать про идиотов? Логично? – Хокайло отдышался, сделал паузу. Уморился, бедный. – Едем дальше, пани. Шаманские обряды, дикие лохматые племена. Копья, стрелы, фигвамы… Это круто, Динка. Но глупо. Дикие племена перевелись, а шаманы сидят либо в дурдомах, либо в собственных евроофисах. Про них писать неинтересно. Это раз. Выше «Земли Санникова» ты все равно не поднимешься – это два… Так. Триллер на предмет реликтового гоминоида и безобразного динозавра, обитающего на дне озера Танцующих хариусов в Восточной Сибири, мы отметаем сразу и с удовольствием. Было. Политический детектив с выездом на таежный пикник ты не вытянешь. «Дети подземелья-2» в заваленной горной пещере – серо и негигиенично… Поиски сокровищ, зарытых покойным Данилой-мастером, – скучно. Уф-ф… Достала ты меня, Динка…
