Сергей Зверев - Триумф воли
Наконец шеф эсэсовцев перевернул последнюю страницу, водрузил на столешницу локти и, опершись головой о поднятые руки, пристально посмотрел на штандартенфюрера.
– Ве-ли-ко-леп-но! – спустя мгновение произнес Гиммлер. – Я редко расточаю комплименты, но на сей раз – браво! Я в вас не ошибся! Вы сумели учесть в своем плане необходимые аспекты. В нем есть все: скрытность прибытия основной группы, великолепная маскировка подготовительных работ и строительства объектов, оправданность такого скопления людей. Поздравляю! – Генрих Гиммлер потянулся через стол и крепко пожал руку штандартенфюрера. – Знаете, – продолжал главный эсэсовец, – мой рабочий день начинается ровно в восемь и почти ежедневно заканчивается далеко за полночь. Я не бравирую, но даже при моей лошадиной работоспособности мне вряд ли удалось бы до такого додуматься. И, главное, так проработать каждую мелочь. Отлично! – он еще раз искренне пожал руку собеседнику.
Штандартенфюрер достал очередную сигарету, и Гиммлер с готовностью поднес ему зажженную зажигалку.
– Я даже больше вам скажу, – продолжил он, затушив пламя. – Вам даже удалось учесть личное пожелание фюрера, которое он выразил три месяца назад. Именно тогда Адольф Гитлер настаивал, чтобы съемочная группа величайшей женщины Германии – фройляйн Лени Рифеншталь – вылетела в Норвегию и именно там, в этой нордической стране, снимала свой новый фильм «Триумф воли-2». Позвольте сигарету.
Брови штандартенфюрера поползли вверх от удивления: Генрих Гиммлер слыл одним из первых борцов за чистоту и здоровье нации, вел здоровый образ жизни и никогда не курил.
– Все верно, – угадал мысли Меера шеф СС, – но иногда, в особых случаях, я себе позволяю это излишество.
– Я, к сожалению, ничего не знал о пожелании фюрера, – пожал плечами штандартенфюрер, – и, если честно, включил в свой план фройляйн Рифеншталь лишь как один из возможных вариантов. – И после короткой паузы добавил: – К тому же – не самый лучший. Война – это все же мужское дело…
– Ну-у-у, – благодушно протянул Гиммлер и выпустил облако дыма, – войной там, слава богу, еще и не пахнет. А от местных бандитов, я думаю, вы ее убережете. Но не это главное. Поверьте, это лучший пункт в вашем плане. Вы сами даже не понимаете, какое большое дело этим совершите! Во-первых, осуществится пожелание фюрера. Он, как и все мы, без ума от творчества Рифеншталь. Он без ума и от самой красавицы Лени, – Гиммлер многозначительно улыбнулся, намекая на упорные слухи о том, что великая женщина Германии – любовница великого фюрера. – А во-вторых, – продолжал он, – мы подложим большую свинью гросс-адмиралу Денницу. Он и Рифеншталь – это кошка и собака. Из-за Лени фюрер перестал приглашать адмирала на все личные и партийные мероприятия, начиная от празднования своих дней рождений. Денниц, естественно, бесится, и приезд Рифеншталь в Норвегию для него будет «приятным» сюрпризом! – Гиммлер довольно хохотнул.
– Но я бы как раз и не хотел ссориться с гросс-адмиралом, – возразил штандартенфюрер. – Это не входит в мои намерения. Наоборот, мне нужна всяческая поддержка с его стороны. Пожалуй, стоит отказаться от поездки фройляйн Рифеншталь.
– Она полетит с вами! – довольно грубовато сказал Гиммлер, но тут же смягчился: – Дорогой Курт, я вижу, вы не в восторге от компании Лени, но поверьте, это замечательная, умнейшая и очень красивая женщина. Она, как всякая актриса, бывает само очарование и соблазн, но может быть груба и напориста. В ее обществе просто не бывает скучно. Правда, она, как всякий режиссер и тем более женщина, немного капризна, но это только придает ей очарование. Вы почитаете ее досье, из которого узнаете, какие цветы она любит больше остальных, какие духи и наряды предпочитает, и уверен, вы найдете с ней общий язык.
– А для чего мне это нужно? – недоуменно пожал плечами штандартенфюрер. – К воплощению моего плана установление личного контакта с Рифеншталь имеет весьма отдаленное отношение…
– Вижу, вы весьма негативно настроены к фройляйн Рифеншталь, но боюсь, вам придется переступить через себя. Не хотел вас расстраивать, но на вас возлагается роль личного телохранителя Лени.
– Позвольте узнать, кем возлагается?
– Мною, – дружески улыбнулся Генрих Гиммлер и пояснил: – Дело в том, что студию УФА контролирует, естественно, ведомство доктора Геббельса. Деятельное участие в судьбах кинематографа принимает и лично Геринг. По его негласному приказу сотрудникам СС запрещено появляться на студии, в этом борделе и рассаднике своеволия. Меня, конечно, мало интересуют эти актрисулечки, если они, конечно, не евреи или смутьяны. Но Лени – совсем другое дело. Она – достояние нации. Но поскольку она вращается в этом мирке искусственных райских иллюзий, где многое позволено, она отказалась от личной охраны, дабы не стать белой вороной среди этой стаи идиотов. Впрочем, – продолжал Гиммлер, – в Берлине личная охрана ей и ни к чему. Совсем другое дело далекая варварская и холодная Норвегия. Там она, как вы понимаете, будет совершенно одна, без опеки, неподалеку от фронта. Если с ней что-нибудь случится – с меня снимут голову. А я, естественно, – с вас, – шеф СС простодушно улыбнулся. Головы снимать он умел виртуозно. – Поэтому я вас прошу позаботиться о Лени. И даже не как о национальном достоянии страны, а просто как рыцарь, которому предстоит опекать слабую женщину.
– Но гросс-адмирал Денниц… – неуверенно протянул штандартенфюрер.
– Я понимаю, что это особые правила игры, но Генрих Денниц – это не ваши проблемы. Об этом я лично позабочусь. При выполнении плана на него вам оглядываться не стоит. Однако у меня есть один вопрос, – рейхсфюрер неумело затушил сигарету и опять начал перелистывать подготовленный план.
– Слушаю вас, – подобрался штандартенфюрер.
– Скажите, Меер, где, по вашему мнению, самое слабое место в этом плане? Ведь идеальных операций не бывает, не так ли?
– Так, – согласился штандартенфюрер.
– Ну, и где же здесь «ахиллесова пята»?
– Случай, – чуть подумав, ответил Курт.
– То есть?
– Если говорить вашими образами, то Рим могут спасти гуси. Десятки великолепных агентов, сотни безупречно продуманных и подготовленных операций проваливалось не потому, что где-то был недочет, а из-за обычной случайности. Скажем, не в то время пошел дождь…
– М-м-м-да-а-а, – Гиммлер на сей раз озабоченно протер пенсне. – Роль Его Величества Случая всегда была велика. Будем надеяться, однако, что на сей раз он не вмешается. Слишком высока ставка – судьба Германии!
– Я верю, что все пройдет гладко! – с пафосом поддакнул штандартенфюрер и поднялся, заканчивая разговор. Однако Гиммлер повелительным жестом снова усадил его в кресло и спросил:
– Я не могу торопить вас, к тому же непосредственно за проведение операции отвечаете вы, но дело безотлагательное. Я хочу узнать, когда предполагается вылет?
– Я думаю, – Меер глянул на часы, – на Дёнхофплац уже заканчивают погрузку съемочной аппаратуры и осветительных приборов. Фройляйн Рифеншталь просила меня подождать до двенадцати часов дня. Ей необходимо успеть закончить оформление командировочных, продовольственных и финансовых документов. Сейчас – половина одиннадцатого. Обедать вся съемочная группа будет уже в воздухе, – отчеканил штандартенфюрер.
– Великолепно! – на сей раз поднялся хозяин кабинета. – Я еще раз убедился, что не ошибся в вас. И с богом!
– Хайль Гитлер! – привычно ответил штандартенфюрер.
Глава 7
Для занимаемого поста министра-президента Видкун Квислинг вел себя по меньшей мере странно. Укутанный в непромокаемый утепленный плащ, в надвинутой почти на глаза шапке, вооруженный мощным морским биноклем, он со своим верным капитаном-подводником, укрывшись неподалеку от аэродрома, наблюдал за взлетной полосой.
– Чует мое сердце, что не закончится это добром, – в очередной раз пробормотал подводник, ежась от холода. – Попадемся на глаза патрулю – живыми не уйдем.
– Да кто посмеет тронуть главу норвежского правительства? – не отрываясь от окуляров бинокля, возразил министр-президент. – И потом – аэродром-то гражданский.
– Когда идет война, гражданских аэродромов не бывает, – продолжал препираться капитан. – А патруль документов спрашивать не станет. Сначала пальнет, а уж потом будет приносить извинения.
– Тогда уж скорее соболезнования. Так-так-так… Кажется, вот это они, – Квислинг покрутил фокусировку. – Ты говорил, что должны прибыть три самолета?
– Так точно, – подтвердил офицер, – три.
– А на посадку, мой друг, заходят четыре. Интересно, кто или что в четвертом аэроплане?
– Мне точно известно о трех, – слегка сконфузился от своей неосведомленности капитан. – В одном – «Шальке 04», любимая команда Гитлера из футбольной Рейхслиги. Буквально два дня назад все газеты писали о предстоящем товарищеском матче. Прошлый, в 1940 году, наши выиграли, хотя судья нагло подсуживал немцам. Выиграем и этот матч. На носу 1944 год, верно? Русские по всем фронтам им под зад коленкой дают, и мы тоже наподдадим! Попомните мое слово. Знаете, какое у нас нападение?!
