Александр Маркьянов - Бремя империи
Из моего нового экипажа пока никого на месте не было. Поэтому я спокойно зашел в каюту, разместил в свободной тумбочке свои вещи, повесил на место автомат [В армии Империи штатное оружие в оружейную комнату не сдавали — носили всегда с собой. В каюте было место, чтобы разместить оружие — не дальше вытянутой руки. В нашем мире такие порядки только в израильской армии. ] [В армии Империи штатное оружие в оружейную комнату не сдавали — носили всегда с собой. В каюте было место, чтобы разместить оружие — не дальше вытянутой руки. В нашем мире такие порядки только в израильской армии. ] и стал ждать своих новых сослуживцев. Учитывая, что на Черноморском флоте служили в основном бывшие гардемарины Севастопольского нахимовского училища, ничего хорошего от вечерней встречи мне ждать не приходилось…
Сослуживцы мои появились через полтора часа. Услышав шум в коридоре, я подобрался — и через минуту дверь распахнулась. Высокий, чернявый здоровяк в форме, как и у меня — с лейтенантскими погонами изумленно застыл в дверях, загородив остальным проход…
— Никак, господин Воронцов, собственной персоной… — не предвещавшим ничего хорошего тоном начал он
— Он самый, господин Халеми, прошу любить и жаловать… — я одним неуловимым, отточенным годами тренировок в учебке движением, соскочил с верхней койки, издевательски поклонился…
Самое худшее, что может быть. Али Мехмет Халеми, уроженец Константинополя, учился он на том же потоке что и я — только я во второй роте, он — в четвертой. Хулиган и заводила, если от кого и можно было ждать неприятностей — так это от него. Мою историю с переводом он, безусловно, помнил. И, несмотря на то, что ему, как и мне стукнуло уже двадцать семь… честь родного училища он попытается отстоять…
Али сделал шаг вперед и в сторону, пропуская еще двоих орлов, учившихся видимо там же, но на курс или два младше — их я не помнил…
— Какими ветрами вас занесло на наш флот со столичных высей… — Али сделал еще один шаг вперед. От моего внимания это не укрылось, и я покрепче схватился за дужку кровати — в ночных разборках в учебке я активно участвовал и все приемы еще помнил. Али мгновенно просек ситуацию и понимающе улыбнулся…
— Попутным, Али, попутным… — миролюбиво сказал я — если хочешь устроить собеседование по вопросам чести, изволь. Но — когда вернемся из похода…
— Так значит, ты и есть тот самый восьмой, кто устроил цирк-шапито на палубе, как в ковбойском синематографе?
— Я и есть ваш восьмой номер. [восьмой номер — в экипаже у каждого был свой номер. Если кто-то уходил — то приходящий на смену получал последний, восьмой номер…] Имеешь что-то против?
Смуглое лицо Али искривилось в улыбке, блеснули белоснежные зубы…
— А ты знаешь — ничего. Восьмой — так восьмой…
Царское село. 20 мая 1992 года
Граф Павел Владимирович Кочубей, премьер-министр Российской Империи вот уже пять последних лет, слегка опоздал на аудиенцию к Государю — не рассчитал с дорожными пробками. Звонок застал его на Певческом мосту, в министерстве иностранных дел, и пока его автомобиль пробивался через заторы старых улиц — времени прошло много…
Не дожидаясь, пока охрана выпустит его из машины, граф Кочубей сам изо всей силы толкнул массивную дверь бронированного Хорьха, подхватил под мышку папку, бросился вверх по ступенькам…
В Александровском дворце было, как и всегда — тихо, почти безлюдно, даже торжественно — и в то же время уютно. Пахло духами "Русская кожа", специально для русского двора производимыми в Нормандии. [так теперь называлась территория Франции] Адъютант государя ждал премьера у подножья лестницы — как всегда серьезный, безмолвный и сосредоточенный. Ни говоря ни слова, он повел графа через анфиладу комнат второго этажа. Прикинув маршрут, которым они шли, Кочубей догадался, что государь примет его в свой любимой, охотничьей комнате…
Государь стоял у окна, в своей любимой форме казачьей стражи — простой и удобной, без единого знака отличия. Заслышав шаги, он обернулся…
— Ваше величество… — поклонился граф, как это было предписано этикетом. Государь махнул рукой.
— Будет, Павел Владимирович, будет… Скоро двадцать первый век, не стоит обращать внимание на церемонии. Тем более вам…
— Церемония — повивальная бабка могущества… — проговорил премьер
— Могущества нам не занимать, божьей милостью и трудами нашими. Присядем?
Премьер обратил внимание, что на столике в углу кабинета их ожидал чай — любимый чай премьера, грузинский, крепкий. Государь обладал превосходной памятью и помнил привычки и маленькие слабости своих приближенных, равно как и многое другое…
— Павел Владимирович… Вы читали доклад заграничного отдела, копия его должна была быть доставлена вам вчера фельдъегерем. Я хотел бы знать ваше мнение…
Кочубей задумался, отхлебнул ароматную, обжигающую жидкость из фарфоровой чашки, тщательно продумывая ответ. Доклад он считал скандальным, предложенные меры — несвоевременными…
— Ваше Величество… Доклад я прочитал. Господин Путилов… немного сгущает краски… Вероятно он… только входит в курс дел… поэтому и предлагает такие… опасные решения… Я считаю, что выводы в докладе чересчур… поспешны. Мы не должны поддаваться на провокации.
Государь поставил недопитую чашку чая на столик, в упор взглянул на премьера.
— Давайте разберемся по существу. Приведенные в докладе цифры террористических актов и погибших в них людей — они соответствуют действительности?
— Вообще то соответствуют… Но нужно принимать во внимание то, что если взять в пример происходящее в Африке… или ситуацию с мусульманами в северных районах Индии [надо сказать, что в нашем мире Индия и Пакистан до 1947 года были единым государством под властью британской короны, при их разделении произошла чудовищная резня, в которой погибло более миллиона человек. В мире, который здесь описан, Пакистана не существует, а на севере Индии очень неспокойно. Там же на севере Индии под патронажем британских спецслужб действуют многочисленные лагеря для подготовки радикальных исламистов…] — мы можем сказать, что на Ближнем Востоке ситуация не катастрофическая…
— И я хочу принять необходимые меры к тому, чтобы она не стала катастрофической, Павел Владимирович! — перебил его государь — я прекрасно знаю ситуацию и в британских и в германских владениях. Но для меня гибель даже одного моего подданного от рук террористов — недопустима. То, что происходит на Ближнем Востоке, ставит под сомнение нашу способность управлять этими землями и вести их к процветанию. Мы не можем проявить слабость, Павел Владимирович, и не можем, не имеем права потерять то, что приобретено свершениями поколений наших предков. Поэтому сегодня я, высочайшим указом, утвердил программу чрезвычайных мер, предложенную заграничным отделом.
Премьер чуть заметно вздрогнул — на такое быстрое и жесткое решение он не рассчитывал.
— Но что скажут британцы и САСШ? Не воспримут ли они это как агрессию против их суверенных прав?
— Происходящее уже является агрессией против суверенных прав — наших, российских суверенных прав. Российская империя не содержит бандитов и террористов, не продает им оружие, не натравливает их на соседние государства, не претендует ни на чьи земли. Мы вправе ожидать такого к себе отношения и со стороны других держав. Не забывайте, что положения Берлинского договора [Берлинский мирный договор, ставший основой послевоенного мироустройства, вовсе не был актом о безоговорочной капитуляции, как это может показаться на первый взгляд. Если на земле войска "коалиции пяти" потерпели тяжелое поражение от русских и германских войск, то в море ситуация была другой. В 1922 году великие державы сошлись в клинче, потеряв в морских сражениях по 60–80 % своего флота. Германцам удалось действиями своего подводного флота сильно затруднить сообщение Британии с колониями, но не прервать окончательно. И лишь после героического прорыва русской эскадры к берегам Британии (практически полностью погибшей во время прорыва) и после того, как САСШ намекнули, что зимой на Аляску можно перебраться и по льду — "коалиция пяти" решила, что с нее хватит, и заключила более-менее приемлемый мир. Больше всего потеряла Британская Империя (но многое осталось при ней!), САСШ осталась при своих и только Франция как независимое государство перестала существовать. Британцы на переговорах просто ее подставили, по факту она и так была оккупирована Германией и вопрос о ее освобождении не поставили. ] по сеттльментам [про сеттльменты надо поподробнее, ибо в этом мире они активно использовались. Сеттльмент — территория для проживания иностранных подданных, на которой они живут по законам своей страны, законы страны пребывания на них не распространяются и даже полиция страны пребывания не имеет права зайти без разрешения в сеттльмент. Право экстерриториальности, короче. По Берлинскому мирному договору британцы, терявшие вассальные страны в Африке и на Ближнем Востоке навязали условие об организации сеттльментов в этих странах для проживания британских подданных, условие это должно было действовать до 2000 года. К нынешнему времени сеттльменты на Ближнем Востоке стали рассадниками революционной, исламской, шпионской и прочей заразы, спецслужбы страны пребывания не могли действовать на этих территориях. Государь все больше склонялся к тому, чтобы в 2000 году настойчиво попросить британцев пойти вон. Сеттльменты организовывались и добровольно. Так в Москве и Санкт-Петербурге, а также некоторых других промышленных городах были немецкие слободы, где жили немецкие инженеры, массово работающие в промышленности империи. В Ницце была база ВМФ РИ, прилегающая территория в восемь квадратных километров была российским сеттльментом, там же был и русский гражданский порт, яхтенная стоянка и русские дома. Русские сеттльменты были в Кейптауне, в Китае по побережью и в некоторых других местах. ] истекают через восемь лет, продление их мы вполне можем поставить под вопрос. Вы помните заслуги Петра Аркадьевича на вашем посту перед государством Российским? — внезапно сменил тему государь.
