Сергей Зверев - Последний день Америки
Что же это было? – нажимаю клавишу, выдвигающую перископ. Телескопическая труба раздвигается вверх. Вниз же опускается оптико-электронный блок с рукоятками управления. Надолго поднимать перископ опасно, и – осматривая поверхность, я должен уложиться в семь-десять секунд. Кладу ладони на рукоятки. Дождавшись, когда загорится контрольная лампочка готовности блока к работе, смотрю в окуляры…
Никого, облегченно вздыхаю, выполнив полный осмотр горизонта.
Убрав перископ, возвращаюсь в кресло и на всякий случай проверяю параметры систем. Все в норме.
Во время подготовки к походу на «Барракуде» со мной занимались несколько ветеранов-подводников, имевших солидный опыт плавания на небольших разведывательных подлодках. Один из них рассказал о некоторых странных явлениях, происходящих на борту после двух месяцев пребывания в замкнутом и весьма стесненном пространстве.
– Иногда я отчетливо слышал лай собаки, иногда в соседнем отсеке плакал маленький ребенок, – на полном серьезе делился он со мной впечатлениями. – Но гораздо чаще раздавались голоса взрослых людей – словно за переборкой сидели двое и просто болтали о жизни.
– Чем это можно объяснить? – интересовался я, не слишком-то веруя в чудеса.
– Объяснить это невозможно. Это чувствуешь.
По его словам особенно часто с подобным явлением сталкивались космонавты на орбите или кандидаты в космонавты при испытании в звукоизолированной сурдокамере. Одни слышали посторонние звуки, другие после тридцати часов полной изоляции видели висящие в воздухе предметы или лица близких людей среди приборов пульта управления. Картины не для слабонервных. Объяснить вышеописанные явления галлюцинациями, возникающими из-за нехватки внешних раздражителей, не представляется возможным. По этой причине и замалчивались многие годы странные свидетельства небожителей. Но то были явления в космосе. Я же нахожусь на борту подводной лодки, и звук исходил не из моего воспаленного сознания. Звук был реальным. Я готов поклясться сердцем, печенью и даже желудком в том, что его источник находился вне субмарины.
Размышляя над странным происшествием, я все же решаю посмотреть фильм с легким сюжетом. Для отдыха и восстановления нервной системы после полученного стресса…
На экране Александр Демьяненко в роли легендарного Шурика, охраняющего вместо бабули склад. Развитие событий в фильме мне давно известно наизусть, и все же я не могу сдержать улыбку. Однако мозг в фоновом режиме раз за разом прокручивает недавнее происшествие и анализирует его причины… В процессе размышления память подкидывает один известный факт: в 1997 году Национальное управление США по проблемам океана и атмосферы (NOAA) записало странный звук, исходивший из глубин океана. Странный и невероятно громкий. Настолько громкий, что его одновременно уловили два микрофона, расположенные на расстоянии трех тысяч миль друг от друга. Проведя исследования записи, американские ученые сделали вывод, что источником ужасающего по силе звука было живое существо. Ту загадку разгадать не могут по сей день, ибо в природе не существует такого большого животного, способного производить звук, распространяющийся в океане на тысячи миль. Ни сообщество голубых китов, ни семейство обезьян-ревунов, ни хор голосящих девочек-подростков на такое не способны. Вскоре после того, как сотрудники NOAA выложили запись странного звука на сайте Национального управления, некоторые фанаты Говарда Лавкрафта решили, что звук производил знаменитый персонаж Ктулху, поскольку координаты источника звука находились недалеко от того места, которое Лавкрафт указал для подводного города Р’льех.
Наверное, это и в самом деле был Ктулху, – усмехнулся я, включая меню проигрывателя и листая его страницы. – Надо посмотреть еще что-нибудь веселенькое. На ужасы и фантастику почему-то не тянет.
Шутки шутками, но мощный звук, заставивший вибрировать корпус и внутренности «Барракуды», из головы не выходил…
В районе обеда, когда я разогревал полуфабрикаты под названием «Овощное рагу с мясом индейки», ожила система предупреждения о наличии на курсе надводного судна. Выключив электроплиту, спешу к рабочему месту…
«Дистанция сорок миль. Объект находится по пеленгу двести тридцать и движется встречным курсом со скоростью от двенадцати до пятнадцати узлов. Водоизмещение объекта предположительно от пятидесяти до шестидесяти пяти тысяч тонн…» – ползли по экрану строчки с информацией.
Сообщение не вызвало паники. Это был рядовой случай, каковых за время похода насчитывалось не менее двух десятков. Атлантика давно представляет собой проходной двор с интенсивным движением надводных судов. На одной из многочисленных карт, прицепленных на стене у рабочего кресла, показаны основные маршруты следования торгового и пассажирского флотов по Атлантическому океану. Карта буквально пестрит стрелками и пунктиром. В данный момент я нахожусь на одном из таких оживленных маршрутов, и удивляться наличию попутных или встречных судов не стоит.
Займем от греха подальше глубину в восемнадцать метров, кладу руки на штурвал и отдаю его от себя. На такой глубине меня не достанет ни один танкер.
Движением левой руки уменьшаю подаваемую на гребной вал мощность, отчего скорость падает до экономичной. Ведь на восемнадцати метрах освещенность хуже, и аккумуляторные батареи рискуют не получить нужного количества энергии. Черт бы побрал это встречное судно…
Вообще мою малютку водоизмещением триста двадцать пять тонн обнаружить посреди океана не так-то просто. Если, конечно, не случится нечто непредвиденное, и я сам не заставлю ее всплыть на поверхность. Корпус, повторюсь, сделан из титана и имеет слабое магнитное поле. Гребной винт, вал и редукторы изготовлены на высокоточном оборудовании и к тому же вращаются с относительно небольшой скоростью, что на порядок снижает их шумность. На ходовых испытаниях «Барракуду» не смогла услышать ни одна группа акустиков с трех сопровождавших ее надводных военных кораблей из состава Северного флота. С визуальной маскировкой тоже все в порядке – фотоэлектрические преобразователи, коими обклеена верхняя и боковые части корпуса, имеют темно-зеленоватый оттенок. Заметить подлодку с воздуха или из космоса практически невозможно, даже если она находится на глубине пяти-шести метров. Ну, а радиолокационная маскировка ей попросту не нужна: на поверхность океана я не всплываю.
Вы спросите, а как же вентиляция отсеков и подпитка системы высокого давления? Для этих целей из кормового отсека поднимается телескопическая труба диаметром тридцать два миллиметра. Этакая штанга, напоминающая шноркель. Ее я поднимаю с наступлением сумерек два-три раза в неделю. Этого вполне хватает. Перископом тоже пользуюсь в крайних случаях. Сегодня с его помощью осматривал горизонт – четвертый раз за весь поход. Так что если супостаты прознают про мою миссию и захотят отловить на бескрайних просторах Атлантического океана, то им придется поднять на ноги весь 4-й флот, а в помощь ему прислать 6-й из Средиземного моря.
Пообедав, я решаю вновь проверить параметры хода и послушать море. Встречное судно приближается, шумы становятся отчетливее.
«Дистанция двадцать восемь миль. Пеленг двести тридцать три. Объект движется встречным курсом со скоростью четырнадцать узлов. Водоизмещение объекта от сорока восьми до пятидесяти шести тысяч тонн…» – ползли по экрану строчки уточненной информации.
– Разойдемся левыми бортами, – заключаю, поелозив пальцем по рабочей карте. – Встречное корыто пройдет левее мили на полторы. И произойдет это…
Заниматься устным счетом лень. Запрашиваю время расхождения у программы. «Один час сорок две минуты», – тут же выдает ответ умная сволочь.
– Куча времени, – плетусь на кровать. – Даже можно на часок уйти в астрал…
В прошлой жизни я наверняка был тюленем или морским леопардом. Да и в этой ничего не изменилось: под водой плаваю не хуже земноводных, сплю по четырнадцать часов в сутки. Да, в постели я очень крут – могу спать целыми днями. А чем еще прикажете заняться в крохотном пространстве «Барракуды»?
К каждой приличной подводной лодке приписано два экипажа. Когда первый уходит в положенный после автономки отпуск, на службу заступает второй и начинает отрабатывать боевые задачи. К примеру, выход на связь с другой подлодкой, погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям и многое, многое другое. Если все параметры подготовки в норме, то штаб отправляет экипаж на боевую службу. Каждая автономка длится от пятидесяти суток до трех месяцев. Курсантскую практику я проходил на Северном флоте и ходил в основном подо льдами Северного полюса, где субмарину не видно со спутника. Ведь в морях с чистой водой ее можно засечь даже на глубине в сотню метров.
