Борис Седов - Мстительница
«Я в этом уверена. Этот мальчишка, когда я его допрашивала в машине, не мог мне навешать на уши лапши. Он был просто не в том состоянии. И вообще, — еле слышно хмыкнула девушка, — от своих первоначальных решений я отступать не привыкла. Переть напролом — вот мое кредо. И это, как правило, всегда приносило победу.
Всё, решено!!! Продолжаю действовать, как и спланировала. А будут сюрпризы, тогда внесу коррективы».
— Вытряхивайтесь через правую дверцу. Оба с поднятыми руками, — спокойно сказала она в телефон. — Вернее, исключение — Шалва. Правой клешней продолжай держать трубку у уха. Мы должны продолжать поддерживать связь.
Они выбрались из машины через переднюю дверцу, проявив при этом похвальную резвость. Уже через десять секунд возле «Пассата» топтались двое мужчин лет сорока — оба похожие друг на друга, как два родных брата.
«Скорее всего, братья и есть, — подумала девушка. — Это у них семейный подряд — охота за мной. Не удивительно, что Шалву так обеспокоило состояние того паренька, что сидит сейчас с разбитой башкой в моем „Скорпио“. Не иначе, тоже какой-нибудь родственник. Заложничек! Супер!!! Это вполне может сойти за объяснение, почему кавказы не пытаются оказать хоть какое-то сопротивление и послушно выполняют все мои приказания».
Один из «охотников» был наряжен в длинное черное пальто, под которым без труда можно было укрыть не только компактный пистолет-пулемет, но и АК-74. Другой — в добротной кожаной куртке — прижимал к левому уху сотовый телефон.
— Шалва!
Мужик в кожаной куртке слегка вздрогнул и переступил с ноги на ногу.
Нет, никакие это не профи. Так, дилетанты! Это точняк!
— Шалва, не делая резких движений, отвори нараспашку заднюю дверцу. Я должна убедиться, что за ней не скрывается еще какой-нибудь клоун.
«Теперь они без особых проблем могут вычислить, где я себе устроила „лежку“, — подумала девушка. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы прочертить воображаемую прямую и понять, откуда я через распахнутые правые двери смогу разглядеть, что творится в салоне. Вот только теперь, господа, от того, что вы знаете, где я нахожусь, проку вам ноль. Поздняк, дорогие! Теперь вы лишены защиты в виде „Пассата“, вы в чистом поле, у меня на прицеле, и мне хватит долей секунды, чтобы отправить вас к праотцам».
Задняя дверь нараспашку. Пустой салон «Фолька» как на ладони. Остаться незамеченной там сейчас не смогла бы и комнатная собачонка.
Супер!!!
Пока всё, как по маслу!
— Шалва, молодец. Теперь делайте всё в точности так, как я уже говорила. Если забыли, напоминаю: отходите от машины на десять шагов, останавливаетесь посредине дороги и раздеваетесь до трусов. Потом еще на пятнадцать шагов удаляетесь от одежды. Я ее проверяю, и можете одеваться. Шаг вправо, шаг влево — побег, стреляю без предупреждения. Как я это обучена делать, вы уже убедились. Усвоил всё, что сказала?
Лаконичное:
— Всё.
— Исполняйте.
В течение следующих пяти минут она не без удовольствия наблюдала за тем, как ее капитулировавшие противники исполняют неловкий стриптиз. Потом, оставшись в одинаковых пестреньких трусиках-плавках, отходят от груды одежды и дисциплинированно застывают на указанном расстоянии.
«Если бы сейчас кого-нибудь вдруг занесло на эту тропу… — с усмешкой подумала темноволосая красавица, поднимаясь из своей засады (в левой руке «Кипарис», в правой «Глок-19»). — Интересно, что бы вообразил себе этот проезжий при виде подобной картинки? Наверное, поспешил бы врубить заднюю передачу и, наплевав на бугры и колдобины, рванул во всю прыть отсюда подальше».
Она подошла к груде шмотья, небрежно разворошила ее ногой и, потратив еще минуту на то, чтобы обвести настороженным взглядом кусты и дорогу, присела на корточки. Положила возле левой ноги «Кипарис». «Глок-19» оставался по-прежнему направлен на застывших, как статуи, двоих генацвале в пестрых трусах.
— Шаг вправо, шаг влево… — еще раз напомнила девушка. — Шалва, кинь-ка мне сотовый. Больше он тебе не понадобится. Будем разговаривать так.
Она ловко поймала точно брошенный телефон, положила его на асфальт и свободной левой рукой принялась тщательно обследовать одежду.
Предмет за предметом… карман за карманом… складку за складкой…
Опять стал накрапывать дождик.
На ухабистую дорогу, по которой за последние два часа не проехало ни одной машины, начинал опускаться вечер…
Высокая стройная красавица с черными волосами и с австрийским «Глоком» в правой руке не успела закончить с проверкой и половины трофейной одежды, когда раскаленный докрасна металлический стержень вдруг воткнулся ей в поясницу чуть правее позвоночника и лишь каким-то неподдающимся объяснению чудом не опрокинул ее на асфальт. И в тот же миг всю правую часть спины, все внутренности пронзила такая дикая боль, какой она не испытывала никогда в жизни.
Девушка коротко вскрикнула и на короткое время даже утратила чувство реальности. Дыхание сперло, перед глазами встала непроницаемая пелена. Всё остальное, за исключением этой ужасающей боли, перестало существовать.
В окружающую действительность ее вернул второй стержень, вонзившийся в спину чуть повыше первого.
Может быть, потому, что две эти вспышки дикой боли от обоих ударов каким-то образом нивелировали друг друга и утратили свою остроту, распределившись по всему телу…
Может быть, потому что до ушей девушки донесся звук выстрела, и она поняла, что кто-то подкрался к ней сзади и теперь ее (потерявшую бдительность) хладнокровно расстреливает — во что бы то ни стало надо дать подонку отпор…
Может быть, это был шок, и только поэтому у нее получилось, скрипнув зубами, окончательно не потерять от боли сознания. Более того, сохранить и ясность взора, и четкость движений, и верность руки…
Может быть…
Если бы не одно из этих «может быть», то и Шалва, и его кунак (оба в пестреньких трусиках-плавках) остались бы живы. Почему они при первом же выстреле не бросились наземь и не попытались откатиться по асфальту с дороги, почему хотя бы не бросились в рассыпную, почему продолжали стоять вплотную друг к другу в каком-то десятке шагов от раненой девушки, объясняется только одним:
Всё-таки не профессионалы! Обычные дилетанты! А дилетанты, которые лезут не в свое дело, обречены!!! Первая же пуля, выпущенная из «Глока», угодила точно в переносицу Шалве, вторая пробила низ живота его уже мертвого тела. Три следующие кучно легли в левую половину груди его кунака.
«Эти готовы, — сумев на секунду вышвырнуть из сознания одурманивающую боль, подумала девушка. — Готова и я. Остались минуты. Мне прострелили печень, — хладнокровно поставила она сама себе смертельный диагноз. — Теперь поквитаться бы с этим стрелком и можно с чистой совестью подыхать. Только как поквитаться? Где мне его искать?
А-а-а… Наплевать… Пес с ним… Пусть живет, сволочь… А мне бы прилечь… И поскорее потерять сознание… О, черт, как же больно… Прилечь… прилечь…»
Не выпуская из правой руки пластиковую рукоятку «Глока», она опрокинулась на длинное черное пальто, валявшееся почти под самым боком, даже нашла в себе силы подтянуть себе под голову свитер одного из кавказов.
Где ж ты, мерзавец, стреляющий девушкам в спины? Покажись! Дай взглянуть на тебя хоть одним глазом! Не убить… хоть посмотреть… Покажись же!.. Ну покажись…
Она уже ни на что не надеялась. Просто, наверно, забыла, что не исполнить последнее желание умирающего — грех… Ее последнее желание неожиданно было исполнено. Откуда он появился, красивая девушка с черными волосами и с пробитой в двух местах навылет спиной, так и не поняла, но мерзавец вдруг нарисовался возле нее, и первое, что зафиксировал ее уже затуманенный взор, были такое же длинное черное пальто, на котором она лежала сейчас, и опущенная стволом книзу винтовка с оптическим прицелом.
Марку винтовки девушка определить не смогла.
Хотя в оружии-то она разбиралась.
— Гнида! — Ствол ткнул ее точно в одно из выходных пулевых отверстий на груди, и она выдавила из себя еле слышный стон. — Ты всё же успела достать их. Это моя ошибка, что не сумел замочить тебя с первого выстрела…
Мерзавец, стреляющий девушкам в спины, говорил, как и его кунаки, с кавказским акцентом, но, в отличие от них, до сих пор не исковеркал ни единого слова. Впрочем, девушке было на это плевать. Вопрос, который заботил ее сейчас, был куда поважнее.
— …Мне очень жаль, что ты умрешь уже скоро…
Неуклюже подломленная под спину рука, в которой по-прежнему был зажат «Глок», начала медленное, почти незаметное движение в сторону.
— …Мне очень жаль, что ничем уже не могу помочь тебе, сделать так, чтобы ты поправилась, и я смог бы забрать тебя к себе. Там бы ты подыхала очень долго…
