Сергей Самаров - Укрощение демонов
Когда мы подошли, радист только плечами пошевеливал, разминая их после того, как освободился от тяжести, но руками работал еще неуверенно. А комбат торопил. Ему срочно нужна была связь с антитеррористическим комитетом.
— Что так долго, Тицианов? — недовольно спросил комбат. — Вторая разведка вернулась уже полчаса назад.
Никто не сказал нам, в какую сторону по ущелью ушла от села банда. Могла вниз уйти, могла вверх. И потому разведку отправляли в обе стороны.
— Нашли четверых бандитов, товарищ подполковник, — козырнул, уже докладывая, старший лейтенант. — Приняли бой. Двоих уничтожили. Двое как сквозь землю провалились. Даже тепловизор их не обнаружил.
— Это хорошо, — сказал Рябухин и посмотрел на меня со Скворечней.
У меня в руках был трофейный АК-74, у Скворечни — пулемет, показавшийся старшему лейтенанту Тицианову странным.
— Это что за металлолом принесли?
Подполковник смотрел на руки младшего сержанта, и Скворечня, шагнув вперед, протянул Рябухину ручной пулемет. Тот взял оружие, присмотрелся, сощурив глаза. Я давно заметил, что подполковник часто щурится, когда пристально что-то рассматривает. Значит, зрение у него не самое лучшее. Но очки он не носит. Я вообще ни разу не видел офицера спецназа ГРУ, носящего очки. Разве что солнцезащитные.
— Давненько такого не встречал. Где они его откопали? Я уж думал, их все под пресс пустили. Их же, кажется, еще в Отечественную выпускали. Да и то в качестве экспериментальных. На вооружение, не знаю, принимали или нет.
— Пистолетный патрон, товарищ подполковник, — подсказал старший лейтенант Тицианов. — А что это за оружие? Я вообще определить не смог.
— Такой не в каждом музее найдется. Пулемет «ЛАД». Не помню сейчас всех конструкторов. Знаю лишь фамилию первого — Лютый. Название — аббревиатура из первых букв фамилий конструкторов. Отличался тем, что ствол у него почему-то не греется, как у других.
— То-то он стрелял не переставая, не давал нам голову над камнями поднять, — признался Тицианов. — Грамотно прикрывал отход других. Но другие, как он, не смогли.
— Как дело было? Докладывай. — Подполковник развернул карту. — Где их встретили?
Старший лейтенант наклонился и показал пальцем:
— Вот здесь, двенадцать километров вверх по ущелью, сразу за поворотом. Навстречу нам шли. Вооружение — два пулемета и два автомата…
— Второй пулемет какой? — спросил подполковник Рябухин.
— Ручник, «калаш». Второй автомат АК-47. Они первыми отходили. Бандиты отходили, то есть их прикрывали с АК-74 и пулеметом «ЛАД». А потом, когда первая пара заняла позицию, начала отходить вторая. Но первые не смогли прикрыть их отход. Там «мертвая зона» для прострела образовалась. Младший сержант Скворечня за скалу выполз незамеченным и обоих бегунцов снял. Первая пара сразу стала отходить дальше. Там все ущелье усыпано крупными камнями. Сплошной лабиринт. Но они куда-то пропали. Я через тепловизор смотрел. Свечения не было. Может, где-то пещера есть. Не знаю. Организовать дальнейшее преследование малыми силами я посчитал нецелесообразным — могли выйти на всю банду. И мы поспешили назад, чтобы доложить.
— И хорошо, что поспешили, — согласился Рябухин. — Скворечня, говоришь, двоих снял?
— Так точно, товарищ подполковник. Младший сержант Скворечня.
— Молодец, Вася. Готовь грудь под медаль. По возвращении с операции сразу представление напишу. Обещаю.
Поговаривали, что комбат всех солдат знает по имени. Я сомневался, потому что меня он никогда не то что по имени, даже по фамилии не назвал. И думаю, что моя фамилия ему вряд ли известна. Но как зовут Скворечню, он, оказывается, знает.
— Когда Скворечня переползал на позицию, рядовой Варламов вызывал огонь противника на себя, — добавил старший лейтенант, хотя он отлично знал, что я только несколько раз пытался посмотреть на беглецов, а вовсе не отвлекал на себя огонь бандитов. Но опровергать слова командира я не стал. Начальству виднее заслуги подчиненных.
— Костя, кажется… — Комбат показал, что и мое имя знает, чем удивил меня даже больше, чем перед этим удивил старший лейтенант.
— Так точно, товарищ подполковник, — ответил я, вытягиваясь в струнку.
— Молодец, Костя. Тоже с медалью домой поедешь! Готовишься?
Я слегка растерялся, не соображая, что по уставу в таком случае говорить следует. Но мне был задан прямой вопрос, и на него можно было отвечать без устава:
— Так точно, товарищ подполковник. Готовлюсь.
— А мы останемся… — зачем-то сказал подполковник, нахмурился, думая о чем-то своем, и обернулся к сержанту-радисту:
— Максимов!
— Я, товарищ подполковник.
— Долго еще возиться будешь?
— Уже настроился. Вызываю. Как только ответят, сообщу.
— Отдыхайте, — махнул комбат нам. — Хорошо потрудились, спецназовцы, несмотря на фамилию своего командира. Хорошо и отдыхайте, пока противник позволяет отдохнуть.
Перед уходом Тицианов, вспомнив, передал подполковнику общую тетрадь из рюкзака бандита.
— Что это? — спросил Рябухин.
— Какие-то чертежи. Все записи сделаны или на дагестанском, или на арабском. Переводчик нужен. Сами не разберемся. Информация, судя по всему, не оперативного характера. Но сгодиться может. Там чертежи фортификационных сооружений или бандитских баз.
— Разберемся, — сказал подполковник точно так же, как недавно говорил нам старший лейтенант…
Глава вторая. Старший лейтенант Сергей Тицианов
Поиск, и снова поиск
Я вообще-то за себя могу сказать категорично, что я человек с раннего детства дисциплинированный и субординацию всегда соблюдаю. Так меня, помню, строгий отец приучил, офицер, а его — его отец, мой дед, тоже офицер, у которого в крови было уважение к армейским порядкам, потому что все наши предки по мужской линии, которые вспоминались родителями и дедами, служили в армии и воевали за Отечество. И ко мне это отношение к порядку через кровь перешло уже устоявшимся понятием, не подлежащим сомнению — на уровне условного рефлекса. Тем не менее не люблю, когда мою фамилию начинают обсуждать, а иной раз, грубо говоря, ею почти терроризируют. По крайней мере, мне лично это казалось унизительным, и я от подобных действий уставал. Но старший по званию всегда старший по званию, тем более прямой и непосредственный командир. И высказывания нашего комбата насчет моей якобы неприлично красивой для спецназа фамилии чем-то напоминают хамство сильного против того, кто не имеет возможности ответить. Это как-то совсем, мне кажется, неблагородно. Тем более для офицера, который, по моему понятию, обязан хранить и уважать не только свою честь, но и честь всех других, с кем ему приходится так или иначе соприкасаться.
Но вообще-то у нас комбат — человек вполне приличный, даже если не брать во внимание его профессиональную подготовку. И даже несмотря на его заскоки, я всегда отношусь к нему с уважением. Я сам офицер и не могу не заметить, как быстро подполковник Рябухин принимает решения в боевой обстановке, и эти решения всегда бывают интуитивно правильными. Не классическими, согласованными с общепонятными правилами, а именно интуитивными. Виктор Евгеньевич человек в армии не случайный, тоже не в первом поколении офицер, и принадлежность к офицерской касте, вместе с опытом спецназовца, позволяют ему не просто просчитывать, а прочувствовать те решения, которые он принимает, и действовать, сообразуясь с обстановкой. А это дано далеко не всем. Даже мне уже доводилось встречаться с высшим командованием, обладающим иконостасом наград разного уровня, но отдающим ненужные и даже вредные приказы. Неправильные приказы. Рябухин не из таких.
Я не слышал, о чем разговаривал комбат с кем-то в антитеррористическом комитете. Но новые данные он, видимо, получил. А если и не получил, что тоже возможно, то решил самостоятельно продолжать поиск пропавшей банды. Тем более мы своей разведкой дали ему повод определить примерное направление этого поиска. И не успел я вместе с солдатами своего взвода расположиться на отдых, как последовала команда к подъему. Началось выдвижение.
— Тицианов!
— Я, товарищ подполковник.
— Со своим взводом — в передовой дозор. Идем на то самое место. Показывай!
Взвод у меня, как, впрочем, и любой взвод спецназа ГРУ, легок на подъем. Просто встали и пошли. Вперед я выдвинулся сам, взяв с собой двух пулеметчиков, готовых подавить огнем противника в случае непредвиденной встречи. Вообще-то пулеметчиков выдвигают вперед обычно при передвижении по лесу и в условиях с ограниченной видимостью. Один пулеметчик в состоянии подавить несколько автоматчиков и этим дать возможность другим бойцам подготовиться к бою и правильно оценить обстановку. Но в этот раз я выставил пулеметчиков потому, что противник был где-то рядом, и в то же время было неизвестно, где он.
