Арч Стрэнтон - Скалолаз. В осаде
Тревис толкнул стеклянные двери, но уже за мгновение до того, как сделать первый шаг, он заметил стоящего посреди зала Райта — высокого, коротко стриженного негра, немного нескладного, ровно настолько, чтобы никто не воспринимал его слишком серьезно, пока не сталкивался нос к носу в каком-либо деле — чуть толстоватого, с выпученными, неправдоподобно голубыми глазами за стеклами изящных очков, слеповато торчащих на круглом щекастом лице, украшенном толстым приплюснутым носом. Начальник службы безопасности что-то спокойно объяснял высокому осанистому брюнету средних лет. Из-за подчеркнуто строгого серого костюма и выставленной напоказ короткой кобуры, прилаженной к поясному ремню, Тревис с вполне обоснованной уверенностью мог заключить, что этот парень — фэбээровец. Или?..
Мысль была неожиданно страшной. Тревис ощутил, как его бросило в жар. Рубашка прилипла к телу, а галстук, до этого удобный и достаточно свободный, стал подобен удавке. У полицейского перехватило дыхание. Кровь застучала в висках.
Или из Интерпола, а то и того хуже — из Разведывательного Управления или УНБ. Неужели они узнали о Квейлане? Дьявол!
Тревис замедлил шаг и даже остановился. Правда, всего на секунду. «Скорее всего, федерал ничего не заметил», — решил он. Ну и хорошо. Зачем паниковать? У них не может быть никаких доказательств. Даже, если допустить, что какому-то из этих ведомств стало известно о его контактах с Квейланом, они ничего не смогут инкриминировать персонально ему. Сопляки, которых он прикончил? Дерьмо собачье! Те двое действительно пытались захватить груз, тут все чисто. Лендфорд и Эдмет подтвердят это хоть под присягой. Что еще? А ничего. У них ничего нет.
Райт заметил Тревиса и неопределенно протянул:
— Ага…
Брюнет моментально обернулся. Его цепкие глаза впились в лицо полицейского. Тот абсолютно спокойно ответил на взгляд и даже позволил себе немного улыбнуться. «Что ты надеешься найти, парень, а? Может быть, думаешь, что от одного твоего грозного взгляда я бухнусь на колени и напишу полное признание во всех смертных грехах? В таком случае, ошибаешься, гов…к!»
Не слишком быстро, хотя и не задерживаясь специально, Тревис подошел к Райту. Негр снял очки, протер их, близоруко щурясь, водрузил на нос и лишь после этого сообщил:
— Мистер Тревис, это — агент Мастерсон, ФБР.
Тревис спокойно, даже с некоторым безразличием протянул руку и представился:
— Тревис Джойс. Можно просто Тревис. Или просто Джойс.
Брюнет улыбнулся. Хорошая у него была улыбка. Открытая, обаятельная. Тревису такие не нравились. Дерьмо. Сукин сын. Зачем улыбаться совершенно незнакомому человеку? Из вежливости? А если у собеседника вместо мозгов — помойка? Яма с нечистотами. Тогда как? Все равно улыбаться? В задницу. Он не станет улыбаться кому попало. Хотя бы потому, что в отношениях с партнерами честен. Как и Райт. Уолтер тоже, кстати, не слишком часто скалится. А ты, агент ФБР Мастерсон, лживый ублюдок. И улыбка у тебя лживая. Вот так.
— Мистера Мастерсона переводят из Денвера в Сан-Франциско, — продолжал тем временем Райт, — и здешнее отделение Бюро попросило в знак профессиональной признательности подбросить его.
Тревис бросил быстрый взгляд на федерала. Тот даже не счел нужным сделать вид, что его интересует разговор. Просто стоял и с любопытством глазел по сторонам. От былой, вполне, между прочим, профессиональной улыбочки не осталось и следа. И это разозлило Тревиса еще больше.
— Но, сэр, — жестко возразил он, — это секретный груз и, насколько мне известно, нам запрещено брать на борт посторонних. К тому же, ФБР, хотя и подчиняется, как и мы, Вашингтону, но никоим образом не может указывать нашему ведомству.
Брюнет удивленно посмотрел на него.
«Что, братец, достало? — не без злорадства подумал полицейский. — Свою дерьмовую манеру приходить куда угодно и совать свой дерьмовый нос во что угодно можешь засунуть себе в задницу. Здесь тебе не Бюро».
— Я знаю, мистер Тревис, — ответил Райт, — но это просьба дирекции. Учитывая же дружественные отношения между нашими службами…
— Хорошо, — вдруг скупо улыбнулся Тревис, чем удивил Мастерсона еще больше. — Пожалуй, лишняя охрана со стороны ФБР нам не повредит.
— Замечательно, — кивнул Райт.
— Да, тут всегда так, — констатировал полицейский. — Тебе скажут, ты соглашаешься. У вас тоже так?
Вопрос адресовался Мастерсону. Тот понял, что все в порядке и вновь сверкнул белозубой улыбкой.
— Примерно в том же духе. Везде есть начальство.
Райт пропустил последнюю фразу мимо ушей.
— Сейчас я вас коротко проинструктирую относительно этого рейса. Мы везем самый ценный груз на все Соединенные Штаты. И самый бесполезный одновременно.
Мастерсон вежливо вздернул брови. Похоже, его не особенно волновало то, что говорил собеседник. Скорее, федерал проявлял лишь определенную деликатность, хотя и это уже могло удивить кого угодно, учитывая славу, плотно закрепившуюся за Бюро. Вряд ли со времен Гувера там что-то изменилось к лучшему.
— Банкноты достоинством тысяча долларов каждая. Всего на сто миллионов. Они все переписаны, — пояснил Райт, поняв гримасу Мастерсона по-своему.
— Вы тут всегда говорите о подобных вещах громко? — действительно удивился тот. — Я имею в виду…
— Да, я понял, — улыбнулся негр. — Все это — далеко не тайна. Вряд ли можно удержать такую информацию в секрете, особенно здесь, где едва ли не каждый второй так или иначе связан с подготовкой груза к отправке. Но в этом нет ничего страшного, поверьте.
— И все-таки, может быть, было бы надежнее засекретить информацию?
— Конечно, за пределами этого здания никто, включая уборщиков, не скажет ни слова о сумме груза. Все служащие до единого проходят инструктаж и подписывают соответствующий документ.
— Однако, я читал доклад о том, что один раз на ваших курьеров уже было совершено нападение с целью захвата груза.
— А мы и не собираемся скрывать этого, — Райт нахмурился. — Кстати, нам так и не удалось выяснить источник утечки информации, хотя мы провели очень тщательную проверку.
— Вашему ведомству следовало бы быть осторожнее.
Райт уставился на федерала тяжелым взглядом.
— Приятно слышать это от агента ФБР, — наконец сказал он. — У вас есть какая-то информация относительно наших людей?
— С чего вы взяли?
— Агент Мастерсон, как вы думаете, я зря занимаю свое место?
Брюнет засмеялся. Смех этот, напряженный и скованный, потонул в треске телетайпов и писке компьютеров.
— Прошу прощения, я не хотел задеть вас. Видимо, взял не тот тон, — он развел руками. — Если бы мы располагали какой-нибудь информацией, то немедленно передали бы се вашему ведомству. Поверьте, я совершенно ии на что не намекал.
О’кей. Значит, мне просто показалось, — Райт, однако, не сразу отвел глаза, а продолжал еще некоторое время разглядывать федерала, словно пытаясь уличить того во лжи. Тем не менее, на ставшем вновь беспечным лице Мастерсона не отражалось ничего, кроме праздного любопытства. Негр продолжил. — Как вы знаете, мы перевозим груз самолетом. Это опять же продиктовано соображениями безопасности. Можно остановить м пину, пустить под откос поезд, но никому еще не удавалось захватить поднявшийся в воздух самолет. Это невозможно.
— Не надо так говорить, — вмешался Треви. — Агентство и Казначейство — самые суеверные из сех федеральных служб.
— Это уж точно, — вновь расплылся Мастерсе s. — Но им и следует быть именно такими…
* * * 10:51 до полудня (горное дневное время).
Серо-зеленый «лендровер» резво летел по дороге, с обеих сторон которой все еще лежал мартовский снег. Правда, не такой белый и пышный, как в разгар зимы. Этот, весенний, был похож на облезлого кота или грязную губку. Днем солнце пригревало достаточно сильно и он тек, сползал на дорогу мутными ручейками. Кое-где образовались гигантские лужи, в которых плавали кусочки льда, почти невидимые в стылой воде. Колеса машины поднимали фонтаны брызг, вновь выплескивая их на обочину. И снег, продырявленный каплями, изъеденный погодой и солнечными лучами, проседал еще больше.
Зато сосны, украшенные тающими шапочками снега, смотрелись нарядно и празднично. «Лендровер» бежал по серой полосе мокрого асфальта, а за ним торопилась тень. Светлые клочья пара поднимались над дорогой. Влажные пятна уже начали подсыхать, уменьшаясь в размерах, а к полудню, когда начнет припекать совсем по-летнему, скорее всего, исчезнут совсем, оставив о себе лишь воспоминания.
У самого горизонта, неровного, вздымающегося пиками гор, темнела узкая свинцовая полоска. Она предупреждала о грядущей непогоде. Полное безветрие не оставляло никаких шансов на то, что гроза может разойтись или пройти стороной. Скорее всего, часам к четырем-пяти вечера разразится настоящий буран. Но вполне возможно, что кому-то повезет и ветер внезапно переменится, хотя Гейб не хотел этого. Пусть сыплет снег, пусть воет ураган, пусть горы завалит по самые вершины, пусть заметет весь мир, тогда, по крайней мере, этот день потеряет свое пугающее сходство с тем, другим, оставшимся за спиной. Восемь месяцев воспоминаний. Восемь месяцев совесть не давала ему заснуть, но даже если сон приходил, он являл собой одну и ту же картину. Глаза. Жуткие глаза Сары, застывшие, стеклянные, в тот момент, когда она поняла, что через несколько секунд умрет. Эти глаза впечатались в его сны и не хотели покидать их.
![Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/uploads/posts/books/159220/159220.jpg)
