Александр Бушков - Антиквар
Сделав парочку звонков по одному мобильнику (номер, в общем, многим известен), парочку по второму (гораздо более законспирированному), Смолин вылез из машины и вразвалочку направился в своё логово. Выглядевшее до уныния стандартно, мало чем отличавшееся от сотенки-другой собратьев, разбросанных по России: картины на стенах, три ряда начищенных разномастных самоваров на тёмном стеллаже, стеклянные витрины со всякой всячиной, вдоль стен расставлены старые радиоприёмники, полдюжины колоколов (церковные — с крестообразным «ухом», корабельные — с простым), небольшой штурвал, китайские вазы (не уникумы) и прочий хлам вроде пишущих машинок, нереставрированных стульев и разномастных бронзовых фигур современной работы, наводнивших российский рынок трудами китайцев и испанцев. Большей частью это был именно что хлам — с точки зрения серьёзного коллекционера. Настоящее (как не входившее в противоречие с Уголовным кодексом, так и предосудительное) всегда размещается в задних комнатах, куда случайно забредшему зеваке ни за что не попасть…
Кадры наличествовали в полном составе: Маришка восседала на специально для неё устроенному высоком табурете на манер тех, что стоят у барной стойки — когда она так вот сидела ножку на ножку, картина с учётом мини-юбки представала самая романтическая, убойно действовавшая на любого посетителя моложе девяноста (а следовало ещё учесть и белую блузочку с циничным вырезом). Любому магазину, чем бы он ни торговал, категорически необходима такая вот фигуристая лялька, скудно одетая и сверкающая белоснежной улыбкой в сорок два зуба — особенно антикварному, где мужики, так уж повелось исстари, составляют подавляющий процент клиентуры. Кроме фотомодельной внешности, за девочкой числилось ещё одно несомненное достоинство: по большому счёту, глупа была, как пробка, но это в подобном ремесле лишь приветствуется. Как гласит старый анекдот, была у меня умная, так полбизнеса оттяпала… Антикварка предоставляет нехилые возможности для шустрого продавца крутить свой собственный маленький бизнес в отсутствие хозяина, и, если это вовремя не просечь, можно не обнищать, конечно, но столкнуться с дистрофией собственных карманов… Бывали, знаете ли, печальные прецеденты…
Гоша, индивид тридцати с лишним годочков, пузатый, кудрявый, со щекастой физиономией предельно наивного вида, был гораздо умнее и шустрее — но пока что (проверено в результате негласных мероприятий) не склонен крутить махинации за спиной босса. Неизвестно, что сулит будущее, но пока что на парня полагаться можно — особенно если вовремя отвешивать подзатыльники за мелкие промахи и несерьёзные недочёты…
Маришка скучала, поскольку единственный клиент, этакий малость потрёпанный организм интеллигентско-пришибленного вида, никоим образом не годился для отработки на нём полудюжины нехитрых ухваток (улыбочки, постреливанье глазками, доставанье с верхней полки какой-нибудь ерунды, для чего, ясен пень, девочке приходится поворачиваться спиной к покупателю на цыпочки вставать, тянуться…). Клиент не проявлял поползновений что-либо приобрести, наоборот, тыча пальцем в лежавший на стеклянной крышке витрины тёмный кругляшок, что-то воодушевлённо втолковывал Гоше — а тот, морщась, словно уксуса хватил, пытался втолковать залётному истинное положение дел. Смолину достаточно было услышать пару фраз, чтобы уныло про себя вздохнуть. Классический случай, один из тех профессиональных штампов, что надоели хуже горькой редьки. Мужичонка в жизни не сталкивавшийся с антиквариатом вдумчиво, где-то раздобыл стандартнейшую здоровенную медяшку времён государя императора Николая I, на которой во-от такими буквами стояло «Две копейки серебром» — и теперь, подобно превеликому множеству лохов, возомнил, что стал обладателем несказанного уникума, за который ему тут же отвалят то ли квартирку в центре, то ли почти не подержанный «мерс». Он, такой, был и не сотый даже — тоска…
Гоша с железным терпением человека, повидавшего на своём веку превеликое множество идиотов, деликатно пытался растолковать лоху истинное положение дел: что серебра в этом «уникуме» нет ни миллиграмма, а надпись означает лишь то, что увесистая медная блямба эквивалентна паре золотников «сильвера»; что цена этой дряни полсотни рублей в базарный день по причине массового выпуска; что на витрине — во-он, слева! — лежат с полдюжины таких же «редкостей», стоящих меньше бутылки хорошей водки. Лох не в силах был расстаться с сияющей мечтой о новой квартирке или машине, а потому не верил очевидному и пытался доказать своё — что с его стороны было идиотством форменным. Ага, брифинг близится к финалу: Гош полез на полку за толстенным мюнц-справочником, где эта сама монета красуется в натуральном виде, и убогий ценник обозначен…
Потеряв всякий интерес к происходящему, Смолин снял плюшевый канатик, закрывавший узкий проход за витрины, вошёл и, приглашающе кивнув Маришке, направился в задние помещения, на ходу переключая оба мобильника на «беззвучку». Смешно, но ему до сих пор порой казалось, что в воздухе витает сытно-тёплый аромат свежесваренных пельменей, чего, конечно, быть не могло, учитывая дюжину ремонтов-перестроек помещения…
Отперев свой кабинетик, он плюхнулся в кресло, предназначавшееся для посетителей и вытащил сигареты. Вот здесь, в трёх шкафах, в столе, а то и просто разложенные-расставленные-висящие, таились вещички поинтереснее, и, разумеется, подороже, предназначенные уже людям отнюдь не случайным… Холоднячок стоял охапкою (тот, что попроще), висел на стене (тот, что поинтереснее), рядочком лежала полудюжина серебряных портсигаров (ничего особенного, но всё ж не шлак), бронзовые статуэтки табунком сбились на столе, коробка с рыжьём выглядывала уголком из-под кучи выцветших бумаг и всё такое прочее… Вот это уже были бабки.
Маришка стояла перед ним, как лист перед травой, поглядывая вопросительно, с лёгкой улыбочкой знающей свои обязанности горничной. Покосилась на обширный диван, но Смолин мотнул головой и кратко распорядился без улыбки:
— Производственная гимнастика, зая…
Сделав означающую примирение с неизбежным гримаску, Маришка без всякой заминки опустилась на коленки и деловито вжикнула «молнией» его джинсов — ещё одно ценное качество юной продавщицы заключалось в мастерском исполнении не самой изощрённой французской придумки (а впрочем, ещё Иван Грозный, как известно, писал своим боярам…). Достаточно долго Смолин отрешался с приятностью от всего сущего, поглаживая её затылок. Выждав некоторое время после финала, она встала, безмятежно улыбнулась и капризно протянула:
— Вы меня что-то давненько в гости не звали…
— Вот кончится война — тогда и споём с тобой, Лизавета, — сказал Смолин рассеянно, приводя себя в порядок. — Обязательно споём… Иди уж на вахту, солнышко ты моё пленительное…
Когда за девчонкой захлопнулась дверь, он закурил, полулёжа в кресле. Напряжение снято, поганых сюрпризов пока что не наблюдается в окрестностях, вот только текущие заботы, которых, как водится…
Над дверью вспыхнула, налилась алым маленькая круглая лампочка — это Гоша даванул неприметную кнопочку, имевшуюся под прилавком. Означать это могло что угодно — но обычно — досадные пустяки, а не жуткие невзгоды, так что Смолин встал весьма даже неторопливо и направился к дверям без лишней суеты. Так уж повелось, что разбойных налётов на антикварные магазины, в общем, не бывает, криминальные неожиданности, как правило, двух видов: либо попытаются спереть что-то тёмной ночью, из безлюдного заведения, либо, что гораздо чаще, юная шпана сопрёт какую-нибудь компактную мелочёвку из наличествующей в «свободном доступе» (причём, что характерно, эти уроды сплошь и рядом отправляются продавать добычу в какой-нибудь другой антикварный магазинчик, не подозревая, что в этом весёлом бизнесе все друг друга знают, все повязаны одной верёвочкой, и в случае любой кражи моментально последует перезвон…)
Смолин вышел за прилавок. Лоха с «серебряным уникумом» уже не наблюдалось, зато перед Гошей стояла пожилая фемина раннего пенсионного возраста. Рожа у неё была улыбчивая, открытая, интеллигентная, располагающая к себе за километр — этакая училка на пенсии, былая любимицы детворы), а перед ней на прилавке…
А перед ней на прилавке красовался «лысый» — то бишь орден Ленина, родной, как Смолин моментально определил намётанным глазом, практически в идеале….
— Ну, и что тут у нас? — громко спросил Смолин, лучезарно улыбаясь посетительнице.
Сияя не менее лучезарной улыбкой — идеал вежливого продавца — Гоша столь же громко сообщил:
— Да вот, Василий Яковлевич, гражданочка орден продаёт…
— От старика остался, — сообщила помянутая гражданочка, внося свою лепту лучезарной улыбки (простодушной — спасу нет!). — Пенсия сами знаете, какая, вот я и хочу…
