Александр Белов - Тень победы
Ватсон открыл толстый блокнот и достал ручку. Он уже приготовился записывать, как вдруг… в коридоре послышались быстрые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился Белов.
— Ватсон! — сказал он. — Ты мне нужен.
Белов, не обращая внимания на протесты доктора, взял его под руку и вывел на улицу.
— Давай немного прогуляемся, подышим свежим воздухом.
Они пошли по зеленой аллее, уходящей от здания спортшколы. Белов достал из кармана фотографию и протянул Вонсовскому.
— Что ты можешь сказать об этом человеке? Станислав Маркович взял снимок. Практикующий психиатр обязан быть неплохим физиономистом. Раньше, когда Ватсон был увлечен хирургией, он считал психиатрию чуть ли не лженаукой. Нет, конечно, он не ставил вопрос в такой категоричной форме; просто у него, как у человека рационального и трезво мыслящего, возникали вполне обоснованные сомнения: «Может ли один человек залезть в голову другого человека и покопаться в чужих мыслях? И если может, то не нанесет ли это вреда? Причем — обоюдного?»
Затем, когда его жизнь круто повернулась, и он переключился с хирургии на психиатрию, доктор понял, что врачевать душу — занятие более сложное, чем лечить тело. Он ни за что не признался бы в этом Лукину, но про себя думал, что, в целом, они оба делают одну и ту же работу. Просто Федор воздействует… как бы это помягче выразиться? На простецов, привыкших принимать все на веру. И тогда немудреные проповеди Лукина срабатывали безотказно. У Ватсона другое дело. К нему приходили люди заведомо недоверчивые, считающие, что им уже ничем нельзя помочь, и, тем не менее, остро нуждающиеся в помощи.
Близкая работа с людьми его многому научила. Например, Ватсон великолепно качал маятник, если пользоваться жаргоном психиатров. То есть, он умел вовремя и незаметно останавливать нарастающую активность больного. Сбивать его с толку неожиданным и невинным вопросом. Как в теннисе — мячик налево, мячик направо. Таким образом, накопившаяся отрицательная энергия не выплескивалась одномоментно в виде нервного припадка, а растрачивалась потихоньку, и к концу сеанса перед Ватсоном сидел уже совсем другой человек — спокойный и ублаготворенный.
Доктор внимательно всмотрелся в лицо незнакомца.
— Ну что я могу сказать? — начал он. — Наверное, не так уж много — по фотографии-то…
— А ты попытайся, попросил Белов.
— Хорошо. — Ватсон остановился, ненадолго задумался и начал. — Начнем с глаз. Темные, скорее всего, карие. Крупные глазные яблоки, веки — с миндалевидным разрезом, у наружных углов — сеть морщин. Все эти признаки говорят о человеке умном и незаурядном. Он смотрит прямо в объектив, но при этом выглядит напряженным. В его взгляде чувствуется скрытая агрессия. Посмотри, как развиты складки мягких тканей лица, особенно — продольные и поперечные морщины на лбу. Этот человек часто дает волю чувствам, причем — чувствам негативным, таким, как возмущение или гнев. На щеках тоже есть морщины, но я бы сказал, что они не носят эмоционального характера, а скорее, речевого…
— Что это значит? — перебил его Белов.
— Такие морщины возникают у людей, которые являются носителями английского языка. Вот, итальянский, к примеру, вовсе не вызывает морщин, а в английском очень много звуков со сложной артикуляцией. Поэтому англичане и американцы всегда выглядят старше своих лет.
— Тут ты угадал, — усмехнулся Белов. — Ему приходится говорить на английском. Продолжай.
— Взгляни на губы. Какой у них характерный очерк! Это губы человека надменного, причем его надменность обусловлена достаточно высоким социальным статусом. Ну и… по аккуратной и красивой стрижке, по ухоженной коже я могу сказать, что это — состоятельный человек. Обрати внимание на брови. Этому мужчине — за сорок лет. Вторая гормональная перестройка уже началась, но на коже нет сосудистых звездочек, а в бровях — длинных остистых волос. Значит, он их удаляет. Выщипывает. Следит за собой. Ну, как, совпадает?
Белов кивнул.
— К сожалению, — продолжал Ватсон, — я не вижу его зубов. Состояние зубов может очень многое сказать о человеке, тем более — англичанине или американце. У них ведь визит к стоматологу — это тяжелый удар по бюджету. Поэтому, исходя из качества работы дантиста, можно судить о толщине кошелька пациента.
— Хорошо. Что еще?
— Ну, еще остались кое-какие мелкие признаки. По форме уха, козелка и противокозелка, лобным буграм, скуловым костям и выдающейся дуге нижней челюсти я делаю заключение о том, что этот человек — властный, корыстолюбивый и жестокий, не привыкший не останавливаться ни перед чем.
Белов с восхищением посмотрел на приятеля.
— Слушай! Все в цвет! Может, тебя надо звать не Ватсоном, а Шерлоком Холмсом?
Доктор скромно улыбнулся; но все же было видно, что сравнение с великим детективом ему польстило.
— Но самое главное, Саша… Этот человек — полная твоя противоположность. Ты открыт, а он, наоборот, скрытный и лживый. Ему нельзя доверять.
Ни в чем и никогда.
Белов задумался.
— Наверное, ты прав… — сказал он после паузы. И потом, желая сменить тему, спросил; — Как там наш боксер?
Ватсон удивленно пожал плечами.
— Как паровоз. Сметает все на своем пути. Я никогда еще не видел столь замечательный образчик человеческой породы. Не знаю, насколько хорош этот Ларри Пейтон, но, думаю, ему не поздоровится. По крайней мере, Гудков, — доктор понизил голос, — уже еле держится. На одном только самолюбии.
А противопоставить ничего не может. Да тут еще Сергей один трюк придумал — закачаешься! — Ватсон махнул рукой, давая понять, что он не завидует: ни Гудкову, ни Пейтону.
— Хорошо, — обрадовался Белов. — Как думаешь, когда нам надо выезжать?
— Нам надо быть в Нью-Йорке самое позднее — за неделю до поединка, а лучше — за десять дней. Иначе Сергей не справится с акклиматизацией и сменой часовых поясов.
— Ладно. Договорились. Через две недели вылетаем в Москву. С визами проблем быть не должно — федерация профессионального бокса подаст письменную просьбу в Госдепартамент США. Все пойдет по плану.
Белов развернулся и уже хотел было уйти, но Ватсон остановил его.
— Саша! Да?
— Я… Хотел тебе сказать… То есть, спросить… Словом, ты не сердишься, что я тогда не поверил во всю эту затею?
Белов беззаботно улыбнулся.
— Ну ведь поверил же?
— Сейчас — да, — кивнул Ватсон. — А тогда, месяц назад — нет. Мне это казалось чем-то несбыточным. Невозможным.
Улыбка медленно сошла с лица Белова, он стал серьезным.
— Нет такого слова, Ватсон. Все возможно, надо только хорошо постараться. И во всем идти до конца. — Он задумался, словно вспоминал нечто, доставлявшее ему радость и боль одновременно. — Побеждает тот, кто никогда не сдается, — произнес он слова Фила, пожал Ватсону руку и пошел прочь по аллее.
— Ты же никогда не сдаешься, — сказал вполголоса Ватсон, глядя Белову вслед. — Наверное, поэтому все время побеждаешь.
XXXIVДве недели пролетели незаметно. Настало время уезжать: сначала — в Москву, оттуда в Нью-Йорк. Ватсон стал понемногу сдвигать тренировки. Он заставлял Сергея позже ложиться и позже вставать, прибавляя каждый день по часу. Теперь Степанцов просыпался в восемь вечера и тренировался ночами. Его могучий организм выдержал и, эту нагрузку.
Ватсон сделал это не случайно. Он хотел, чтобы Сергей, очутившись в Нью-Йорке, как можно быстрее привык к смене биоритмов. Двенадцатичасовая разница во времени не должна была сказаться на его боеспособности; нельзя было оставлять Пейтону даже надежду на превосходство.
В день отлета Белов, желая укрепить боевой дух Сергея, организовал прощальный обед. Правильнее было бы назвать его прощальным завтраком, поскольку было всего девять утра. Степанцов и Гудков только что закончили спарринг. Лицо у Николая было уставшим, все тело болело, и он даже не надеялся, что ему удастся впихнуть в себя хоть кусочек.
Мощные удары по корпусу сотрясли все внутренности, и желудок сворачивался при одной только мысли о предстоящей трапезе. Степанцов, наоборот, выглядел бодрым и свежим — как обычно выглядит человек, занимающийся любимым делом, к тому же, если это дело у него хорошо получается. Он вышел из душевой, и Ватсон заставил его надеть толстовку из плотной ткани и шерстяной спортивный костюм.
На втором этаже спортшколы были составлены в один длинный ряд столы. На белоснежной скатерти стояли различные салаты, закуски, соленья. Центр занимало огромное блюдо с горячими пирожками. Вокруг стола хлопотали Светлана, Лайза, Лукин и Шамиль.
Тренировки у мальчишек были отменены еще три дня назад, когда они стали пересекаться по времени со спаррингами Степанцова. Но пацаны не возражали:
они понимали, что лежит на чашах весов.
