Андрей Воронин - Смерть знает, где тебя искать
– Может, приготовим его на вертеле?
– Мама сама решит, как его лучше оприходовать. Вымоем его, вычистим… – мечтательно говорил Григорий, глядя на небо, по которому летели похожие на пушечные взрывы облака.
– Худоватый он какой-то, – заметил Илья.
– Ничего, это не самое страшное, это даже хорошо. Разговор братьев Вырезубовых со стороны выглядел полностью идиотским, и если бы кто-нибудь его слушал, то наверняка подумал, что братья Вырезубовы впали в детство или играют в какую-то игру, правила которой известны им и никому более.
Сергей Дорогин уже в третий раз посмотрел на часы. Прошло не десять и не пятнадцать минут, а полчаса. Абебы все еще не было.
– Чертовщина какая-то! – сказал он, обращаясь к Белкиной.
Та перед этим о чем-то оживленно разговаривала с Тамарой.
– Что ты говоришь, Сергей?
– Говорю, чертовщина какая-то! Ушел наш Абеба.
– Ты, наверное, ему денег дал? – с завидной прозорливостью заметила Белкина.
Дорогин на замечание Варвары ничего не ответил.
– Так дал или нет, Сергей? – проявляя женскую солидарность, задала вопрос Тамара.
– Ну дал, дал. – И что из того?
– Зачем ты ему деньги давал?
– Чтобы он вам цветы купил по поводу окончания этого гнусного инцидента.
– Зачем нам цветы? Поехали, чего мы его будем ждать? Пропил твои деньги Пушкин.
– Надо дождаться, – Дорогин начинал нервничать. Он закурил, поглядывал в ту сторону, откуда должен был, по его разумению, появиться эфиоп.
– Да, материал сняли сегодня блестящий.
К съемочной группе подошел полковник Терехов.
– Вы конечно молодцы, – сказал он безо всяких предисловий. – Что ты там наснимала, Варвара?
– Материал сняли о бесчинствах ОМОНа.
– Знаешь что, Варвара, – Терехов смотрел ей в глаза, – ты этот материал лучше никому в глаза не показывай и никуда не отдавай. Думаю, неприятности тебе не нужны.
– Мне не нужны неприятности? Вы меня удивляете, товарищ полковник. Единственное, по-моему, чего в жизни не хватает, так это неприятностей. Каждая чужая неприятность – это мой шаг к бессмертию.
– Варвара, перестань! – взялся увещевать расходившуюся Белкину полковник Терехов. – Не надо шум поднимать. Я обо всем договорился, пообещал, что вы никаких шагов, не согласовав со мной, не предпримете.
– Так можно считать, мы уже все согласовали? Да, полковник?
– Ладно, Белкина, мы об этом потом поговорим, – впервые за сегодняшний день полковник Терехов назвал Варвару по фамилии, что могло означать, он начинает сердиться.
– Ладно, пока ничего не буду предпринимать, как договорились. Ну и гнусные же эти омоновцы, так народ разгонять! Думаю, теперь за мной со всех каналов новостей будут ходить и клянчить: “Варя, продай! Дай показать!”.
– Послушай, Варвара, может, ты эту кассетку мне отдашь, а? Тогда я буду спокоен.
– У меня нет этой кассеты, – очень серьезно сказала Варвара.
– Я пойду гляну, где эфиоп, – и Сергей направился в ту сторону, где располагались цветочные ряды.
Он приглядывался, но нигде Абебы не увидел. И тогда он решил, что надо поинтересоваться, не покупал ли тот цветы. Сергей подошел к двум девушкам, торгующим букетами.
– Добрый день, – сказал он, оглядывая цветы.
– Вам что, мужчина, – розы, гладиолусы, гвоздики? Вот свеженькие лилии, час назад привезли. Смотрите, какая прелесть! А вот орхидея, купите любимой женщине.
– Девчонки, – сказал Дорогин, – я бы у вас купил и, наверное, куплю. Но я ищу одного человека, негра, бомжа. Грязный такой, кучерявый, с бакенбардами, на Пушкина похож…
– Абебу, что ли? – девчонки эфиопа знали. – Он здесь пробегал, туда куда-то пошел, – и девчонки указали по направлению к центру цветочных киосков.
– Давно дело было?
– Минут двадцать назад. Нет, не двадцать.” у нас тогда еще старик розу покупал, желтую, на длинном стебле, минут двенадцать тому назад.
– Спасибо, девушки.
Эфиопа видели и другие торговцы цветами, но куда он исчез, никто сказать не мог. Сергей вернулся к началу рядов, купил у девушек цветы и уже с ними в руках пришел к друзьям.
Женщины получили цветы. Полковника Терехова уже не было.
– Сергей, не хотите с Тамарой поехать ко мне?
– Нет, Варвара, спасибо, – немного ревниво произнесла Тамара, – нам надо к себе. У нас еще кое-какие дела.
Что за дела у Тамары, Сергей не знал. Но если Солодкиной не хочется ехать в гости, значит, так оно и будет. Простившись с Белкиной и договорившись о звонке, Сергей с Тамарой направились к своей машине.
– Дурацкий день сегодня, – садясь на переднее сиденье, произнесла Тамара. – Не нравится мне все это.
– Что – “это” и почему все?
– Драка не нравится, и Белкина мне не нравится. У нее одно на уме…
– А у тебя?
– Мне, Сергей, слава не нужна, мне надо, чтобы все было спокойно, стабильно. А мы опять в какие-то истории влезаем. Зачем тебе эфиоп сдался?
– Я с ним сидел в тюрьме, – резко поворачивая “ руль влево, произнес Дорогин. – Мы с ним два года были вместе. Я освободился, а он еще мотал срок.
– Сергей, – Тамара взяла его за локоть, – я хочу, чтобы ты забыл.
– Что забыл?
– О прошлой жизни. Ужасной жизни, как я понимаю.
– Да, жизнь была не сахар.
– Вот и не вспоминай.
По лицу Сергея Тамара поняла, как ему тяжело и больно вспоминать прошлое, которое никак не отпускает, держит цепко, как неизлечимая болезнь. Вроде бы все нормально, но болезнь не побеждена, недуг живет своей жизнью, отдельной от жизни жертвы.
– Послушай, Сергей, может, уедем отсюда?
– Уезжали уже. Легче от этого не становится. От себя не спрячешься. Просто я, Тамара, такой человек, это моя судьба, наверное. А от судьбы, ты же знаешь, не убежишь.
– Сергей, ты – моя судьба, и я хочу, чтобы она у нас была хорошей. Ты меня слышишь, Сергей?
– Слышу, дорогая.
* * *Абеба дернулся, попытался встать. Но руки и ноги были связаны, и ему встать, естественно, не удалось.
– “Где я? Что со мной? – абсолютно не понимая происходящего, подумал эфиоп. Он попытался открыть рот, о появилось болезненное ощущение. Он пошевелил пальцами рук, те затекли и плохо слушались. – Где же я? Что со мной?"
Машину качнуло, и Абеба больно ударился головой о рифленый борт, ударился так сильно, что Илья перегнулся через спинку сиденья, поглядел на свою жертву. Абеба поджал ноги и еще раз дернулся. Картонные коробки посыпались.
– Вот сволочь! – сказал Илья. Григорий смотрел в зеркальце. Что происходит в салоне, он не видел.
– Езжай, я сейчас сам с ним разберусь. Глаза эфиопа были вытаращены, он со страхом смотрел на Вырезубовых, словно глазами пытался спросить: что вы со мной делаете? Зачем бедного эфиопа обижаете? Чем-то он в этот момент был похож на Акакия Акакиевича Башмачкина.
Но естественно, братья Гоголя не читали и о существовании бессмертного Акакия Акакиевича не подозревали.
– Лежи, урод! – громко, чтобы перекричать шум двигателя, обратился к эфиопу Вырезубов. – А то как шарахну по башке! – и он показал монтировку, которой потряс прямо над головой Абебы.
Тот затрясся от страха, зажмурился, и если бы была у него такая чудесная возможность, то от страха провалился бы сквозь днище микроавтобуса и, наверное, даже сквозь бетонное покрытие шоссе.
– Если будешь шевелиться, жаба чернозадая, я тебе череп размозжу. А так поживешь еще.
Глаза эфиопа спрашивали: “Куда вы меня, злые люди, везете? Что я вам плохого сделал? Я же вас не трогал, я у вас ничего не украл, даже бранного слова в ваш адрес никогда не произнес. За что ж вы меня так, нелюди?”.
– Повернись мордой в пол, жаба чернозадая! – Григорий улыбался, и выражение его лица было жутким. На нем прописалась улыбка смерти. Крепкие белые зубы, время от времени проглядывающие в узкую и длинную щель рта, читались оскалом смерти. – Не гони, брат, а то еще ублюдки менты остановят. Вон там, за поворотом, они всегда на скорость вырезают.
– Да знаю я, – сбрасывая скорость, произнес водитель.
– Включи музыку.
Покрутив ручку настройки, Илья нашел классическую музыку.
– Не надо мне туфтень эту, лучше чего-нибудь повеселее. От скрипок понос может случиться, как от сырого мяса. – Скрипки сменились синтезатором. – Вот, пускай лучше это будет, пускай Пугачиха орет.
– Ты бы ее хотел трахнуть?
– Нет, слишком она жирная, свинья какая-то. А я к свинине равнодушен, меня от нее почему-то поташнивает.
– Мы с тобой, как евреи, свинину не едим. И мама свинину не любит.
– Лучше уж говядину.
– Говядина лучше.
Абеба слышал этот разговор. Он понимал все слова, но смысл разговора был ему еще непонятен.
«О чем говорят эти люди? Куда они меня везут? Зачем?»
Хмель от выпитой водки улетучился мгновенно. Абеба лежал, надеясь, что все скоро закончится, как страшный сон, как непонятное наваждение, и он опять станет самим собой, будет шататься по Москве, съездит в гости к своему корешу Сергею Дорогину. Тот его сытно накормит, хорошо оденет и, наверное, даст денег. Судя по всему, Дорогин сейчас богат, дела у него идут хорошо.
