Борис Седов - Мстительница
А тут еще путается под ногами эта успевшая выспаться, пока мы ездили в «Пулково», жизнерадостная дурка Тамара.
И ко всему прочему, как же мне хочется спать! Я уже дремлю на ходу, а в глаза хоть вставляй спички. Прилечь бы хоть на часок, но я точно знаю, что если прилягу, то подняться уже не смогу.
«Надо работать».
— Тамара, довольно. Натешилась, — устало произношу я. — Теперь проваливай. Извини, конечно, но ты мешаешь. Нам надо остаться вдвоем.
Она ничего не говорит мне в ответ.
Она всё понимает.
И, состроив на рожице дебильное выражение, вытряхивается из детской.
Но зло, как говорится, хуже репейника. И если уж прицепилось, так просто уже не отвяжется.
Не успевает из комнаты выйти Тамара, как ее тут же сменяет Руслан. Явился поизгаляться над пленникам. В руке «Калико», в зубах сигарета.
— Как настроение, Энглер? Ты его разве еще не укоцача? — сразу переключает внимание он с меня на окончательно раскисшего Бондаренко. Нацеливает на него автомат, поставленный на предохранитель. — Пух! На расстрел завтра утром поведу тебя я. И прежде чем шмякнуть, отстрелю тебе бильярд…
— Руслан. — Я чувствую, что начинаю всерьез закипать. Сейчас если и не отстрелю, то отобью «бильярд» ему самому — это точняк! — А, Руслан?
— Чего, милая?
— Я работаю. Ты мне мешаешь.
— А может, помочь?.. Еще раз «Пух!» тебе в пах, Бондаренко. И достало же нас, пока ты объявился, сегодня весь день кантоваться в этом гребаном «Пулкове»… Так тебе помочь, Вика?
— Я справлюсь сама. — Из последних сил мне пока удается держать себя в руках. Но еще децл… — Повторяю, Руслан: ты мне очень мешаешь.
— А жаль. Абсолютно нечем заняться, — простодушно жалуется Руслан, поигрывая «Калико». — Скукотища. Если б сюда можно было заказать прошмандовок…
— Иди трахни Тамару.
— Предлагал уже.
— Ну и?
— Пообещала мне вышибить зубы. — В этот момент Руслан пересекается со мной взглядами, и у него с лица тут же сходит жизнерадостная улыбка. В моих глазах не прочтет разве только слепой, что сейчас я, словно граната, из которой уже выдернута чека… Руслан не слепой. — Ухожу, ухожу. Не пепели меня взором, принцесса, мне уже горячо, — отступает он к двери. — А насчет помощи я на полном серьезе. — Потребуюсь — позови, не стесняйся. Спать ложиться не буду, посмотрю телевизор.
Я ничего не произношу в ответ. Молча дожидаюсь, когда за Русланом закроется дверь. Опираюсь о стену, на мгновение прикрываю глаза, и перед ними сразу же начинают разворачиваться в спирали цветные круги.
Я никакая!
Андрей никакой!
Я, как солдат-первогодок, сейчас готова заснуть, маршируя в строю.
Он разве что только еще не обделался и не вывалил, будто олигофрен, наружу язык.
Но нам надо работать. Время не ждет.
— Мне тоже не просто. — Я достаю из кармана халата ключи, присаживаюсь перед Андреем на корточки и отмыкаю наручники. Он не обращает на это никакого внимания. Продолжает полулежать на полу, опершись спиной на шведскую стенку. Рядом старенькая эмалированная кастрюлька, которую принесла ему Томка. — Если желаешь, можешь сесть на кровать или на стул. Только пообещай мне не подходить близко к окну.
Ответной реакции — ноль.
— Ты же так хотел со мной побеседовать, — продолжаю я. — Чем скорее, тем лучше. Так давай побеседуем.
«Может быть, эти трое, пока возили Андрея по городу, успели всадить ему какой-нибудь хитрый эфэсбэшный укол, и сейчас я пытаюсь разговаривать с зомби?»
— Насчет того, что тебе сейчас натрепали Тамара с Русланом, можешь забыть. Это пурга, не бери ее в голову. Ничего плохого тебе здесь не сделают, — упорствую я. — Тебя захватили и привезли сюда только затем, чтобы оградить от тех глупостей, которые ты бы мог успеть наворотить до завтрашнего утра. Прежде чем ты выйдешь отсюда и спокойно отправишься в офис или домой, я должна с тобой побеседовать, обрисовать ситуацию, которая сейчас складывается вокруг «Богатырской Силы» и «Пинкертона». А ситуация складывается нешуточная. Другими словами — это война. И ты сейчас должен принять решение, на моей ли ты стороне в этой войне. Именно сейчас! На расчеты и размышления времени нет. Кстати, сразу предупреждаю, что независимо от того, какое примешь решение, ты завтра утром выйдешь отсюда целым и невредимым. Это без вариантов. За это можешь не волноваться. Побеспокойся лучше о том, во что можешь вляпаться, если надумаешь примкнуть не ко мне, а к другой стороне.
— Я тебя пытался кинуть в Гибралтаре… — вдруг выходит из спячки Андрей. Его взгляд моментально обретает осмысленное выражение, его голос звучит твердо и ровно. Сейчас это почти прежний Андрей, если не брать в расчет того, что он по-прежнему полулежит на полу.
О, удача! Свершилось! Да еще и так быстро! Мне удалось вывести из ступора этого коматозу!
— Я просчитала, что ты поступишь именно так. Поэтому и перекроила всё перед тем, как мы отправились к адвокату.
— …потом звонил из Нью-Йорка, отдал распоряжение своим людям захватить тебя и Тамару…
— Я знала и это — что ты обязательно позвонишь и распорядишься. Как только я вернулась в Питер, мы сразу же съехали с агалатовской хаты и перебрались сюда.
— …то, в каком бы ты положении оказалась в этом Гибралтаре без единого пенни, с неоплаченными счетами…
Такое впечатление, что я духовница этого гада, и он решил передо мной исповедоваться. И сейчас я его, негодяя, великодушно пытаюсь заверить в том, что грехи его не такие уж смертные, и списать их с себя — пару раз плюнуть. Да чего там списывать! Вот она, индульгенция, лежит у меня в кармане халата, и я готова выдать ее Андрею прямо сейчас. Взамен от него надо всего лишь согласие работать со мной. И — самое главное! — это согласие должно быть искренним.
— Андрюша, зачем ты мне всё это сейчас говоришь? Пытаешься доказать, какой ты подлец? Так я это знаю уже давно. И легко могу добавить к тому, что ты сейчас перечислил, еще столько такого…
— Так какого же черта! — неожиданно взрывается Бондаренко и неуклюже перемещается из полулежачего положения в сидячее. Бросает раздраженный взгляд на Прасковью Ивановну, и так ловко поддает по несчастной кастрюльке ногой, что она, громыхая, улетает в другой угол комнаты. Я ликую — передо мной сейчас уже абсолютно нормальный Андрей, с которым можно беседовать о серьезных делах. — Я тебя подставлял, я кидал тебя, я на полном серьезе собирался отправить тебя в расход, когда больше будешь мне не нужна! Ты всё это знаешь, и, вместо того, чтобы меня — действительно, подлеца! — замочить, предлагаешь сотрудничество! Ты ж не дурочка, Вика! Ты ж понимаешь, что при первой возможности я могу тебя подставить опять!
— Сделаю так, что не подставишь.
— Интересно, и как?
— Да просто избавлю тебя от соблазна. Создам такие условия, при которых тебе будет невыгодно обокрасть меня хоть на копейку. Неужели тебе плохо жилось при покойном Богданове? А, Андрюш? Разве плохо?
— Я не жаловался.
— Не будешь жаловаться и у меня. — У меня затекли ноги. Я поднимаюсь с корточек и начинаю неспешно прогуливаться по маленькой детской, толкая перед Андреем миллион раз обдуманную заранее «убедительную вербовочную речь». — Перед тобой сейчас два пути — под Шикульского или под меня. — От меня не укрывается, что при упоминании имени олигарха, брови Андрея удивленно вскидываются вверх. Чего он никак не мог ожидать, так это того, что я в курсах его связей с Шикульским. А вот ведь в курсах! Еще одно очко в мою пользу в сегодняшнем разговоре. — Еще пять минут назад ты считал, что у тебя нету выбора, перспектива одна — работа на этого монстра, заказавшего твоего бывшего шефа… Внимание! — картинно поднимаю я вверх указательный палец. — Рисую картинку, во что для тебя выльется эта работа. Как только с твоей помощью Шикульский возьмет под контроль «Богатырскую Силу», твой труп сожгут в кочегарке. У Дмитрия Романовича и без тебя, нерадивого, хватает людей. Еще один сотрудник, тем более столь осведомленный, как ты, ему абсолютно не нужен. К тому же, ты еще и неудачник, Андрюша. Тебе доверили такую ответственную миссию в Гибралтаре, ты же ее провалил. Не доставил оттуда хозяину важные документы, без которых ни о какой «Богатырской Силе» можно и не мечтать. Как последний болван, позволил какой-то сопливой молодке обвести себя вокруг пальца. Да к тому же решил под шумок отхватить для себя кусок оказавшегося вдруг у тебя в руках пирога. А это, между прочем, крысятничество, о котором Шикульский уже поставлен в известность. Ему не составит никакого труда выяснить, зачем ты, вместо того, чтобы скрупулезно исполнять его поручение, помелся в Нью-Йорк и чем там занимался в «Метрополитен-банке». Ко всему прочему, из-за этого ты упустил проклятую девку, которую должен был доставить обратно в Россию. Она вернулась сама и уже начала доставлять твоему новому боссу головняки. Теперь предстоит исправлять ситуацию, и чудо, если это доверят тебе, дадут шанс исправиться. Но, скорее, всё сложится по-иному. Кредит доверия у Дмитрия Романовича ты исчерпал. Теперь тебе предоставляется на выбор или прятаться от него, или помочь мне свернуть ему шею. Что я не так говорю? — настораживаюсь я, заметив, что Андрюша с сомнением покачивает головой.
