Михаил Зайцев - Час тигра
– Сразу не отвечу, нужно подумать, – я отхлебнул чаю, наморщил лоб. – Гм-м... ну и вопросики задаешь – никто толком объяснить не может, а я... Буду размышлять вслух. Ежели занесет не туда, ты меня остановишь, договорились? Итак, в нашей беседе возникла тема «эликсира Тора», но вместо того, чтобы ее развить, ты заговорил о неожиданно массовом дезертирстве середины девяностых. Да, я помню и экстренные выпуски теленовостей, и газетные заголовки. Ты прав, дедовщина и психи всегда... Блин! – Меня осенило, и, ну очень, признаться, неприятное просветление наступило в мозгах. – Черт побери, неужели?
Кореец кивнул.
– Ну ни фига себе... – только и сумел выдохнуть я.
– Подробностей не жди, детали разглашать не имею права. В общем и целом все происходило примерно так: в начале девяностых при моем непосредственном участии осуществлялись поиски и захват сумасшедшего изобретателя сверхоригинального психотронного оружия. Я и предположить не мог, мне и в страшном сне не могло присниться, что через несколько лет новейший метод псивоздействия начнут испытывать на срочниках.
– Это ж какая, интересно, сука придумала устраивать такие эксперименты, а?
– А какая сука вооружила армию Дудаева? Повторяю – детали я разглашать не имею права. Скажу так: шила в мешке не утаишь. Так сказать, «мешок» в начале девяностых был совсем дырявый. Вспомни, как американцам предоставили схему расположения «жучков» в их посольстве.
– То есть ты намекаешь, что пси-оружие попросту...
– Будет! Я и так сказал тебе лишнее об одном из своих ночных кошмаров, о камне на душе, одном из камней... – Трубка потухла, но я видел выражение его скуластого лица, и мне стало искренне жаль собеседника. – Вернемся, Ступин, к недавним событиям. К нашим с тобой баранам. Когда возникла тема «эликсира Тора», я дал себе клятву, что ни за что на свете, вопреки всему и вся, не стану крестным еще одного пси-средства. Сейчас в стране не то положение, как в начале гнилых девяностых, происходят некоторые, вселяющие лично в меня надежду, изменения, но медленно, и чем они закончатся, еще неизвестно. Я не смог еще раз рискнуть своей совестью, пренебречь принципами. Ты в силах меня понять, Ступин?
– Ха, – я невольно усмехнулся. Не хотел, горькая усмешка сама вырвалась на волю. – Ты предлагаешь разменной пешке понять и оценить замысел совестливого гроссмейстера, который ею, пешкой, пожертвовал во имя принципов, да?
Он долго молчал, я тем временем допил чай, поставил пустую чашку на низкий столик и сумел-таки прогнать с лица перекосившую губы усмешку-ухмылку. И наконец он нарушил призрачную тишину ночи, разбавленную шумом дождя и биением наших сердец.
– Я бы позаботился о Кларе и девочке, как и обещал, – тихо произнес совестливый Юлий.
– Ну да, ты меня классно шантажировал дорогими мне людьми, снимаю шляпу. Ты предоставил мне завидный выбор – нагнуться и сунуть шею в строгий ошейник или геройски погибнуть, помня о твоем обещании помочь Кларе, спасти ее и малышку от мерзавца, который числится их мужем и отцом, и заодно от пошлого существования в одной будке с цепным Бультерьером. Если бы я выковырял из ранки радиомаячок и помчался к Кларе, я бы все равно сдох, правда? Сколько твоих архаровцев стерегло Клару? Сотня? Три?.. Блин, о чем я? И пары снайперов хватило бы с лихвой... Из любезно предоставленных вариантов я выбрал геройскую кончину с посмертной реабилитацией. Однако не скрою, я надеялся выжить и, как видишь, отделался всего лишь инвалидностью. Мда, всего лишь... Скажи-ка, идеалист-соплеменник, чем устраивать великие сложности с поисками, с поимкой, с шантажом Бультерьера, не проще было бы тебе самому переодеться в униформу предков сульса и лично провести акцию по уничтожению «эликсира Тора», пожертвовать не пешкой Ступиным, а собой, улучшить свою карму, смыть собственной кровью камень с души?
– На мне землячество. Раньше, будучи в чинах, я помогал землякам, чем только мог, сейчас я целиком погрузился в дела землячества. Если бы я поступил, как ты говоришь, – тень пала бы на все землячество. Улучшая собственную карму, я бы...
– Ха-ха-ха, – я не сумел сдержать смех. – Только что ты называл меня человеком одного с тобою племени, и нате вам, вот-вот пустишься в рассуждения о сложном положении узкоглазых меньшинств в русскоговорящей отчизне. Нет, конечно, отведя мне роль камикадзе, ты чувствовал угрызения совести, верю! Но помнил о братьях, о сестрах по крови и думал о тысячах спасенных жизней взамен моей одной, о тех, кому суждено было стать жертвами «эликсира Тора»! Тебе, наверное, снились обколотые вакциной боевики ваххабиты, и северокорейские коммунисты, и наши спецназовцы в Чечне, и бандиты, и скинхеды. Толпы убийц и горы трупов или одинокий покойник Ступин? Само собой разумеется – выбор очевиден. А заодно – изящный уход в отставку. Ведь с той должности, которую ты занимал, просто так в отставку не уйдешь, правда?
– Правда, – он кивнул. – А если бы твой дед послал тебя на смерть, Ступин? Если бы он счел это ЦЕЛЕСООБРАЗНЫМ? Трагедия, Ступин, это когда обе стороны правы, каждая по-своему.
– Кстати, в лесу подле деревушки, где я крестьянствовал, был оборудован схрон, в нем был спрятан дедовский меч, кое-какие опасные для окружающих штучки-дрючки, специфическая одежонка, деньги, ценности. Какова судьба схрона?
– Меч висит в московской квартире Черных. Генерал повесил его на ковер в своем кабинете. Прости, я прекрасно понимаю, что он для тебя значит...
– Прощаю! Обидно до боли, однако дед всегда говорил, мол, меч всего лишь символ, а символы, как и прочие условности, ничего в конечном итоге не значат.
– Деньги, побрякушки, все сдали по описи. Деньгами я тебя снабжу. Оружие получишь, какое пожелаешь. В землячестве есть кузнечных дел мастер, любое холодное оружие проси смело. С современным стрелковым оружием также никаких проблем. В землячестве есть замечательный пластический хирург, одинаково мастерски работающий как с женскими, так и с мужскими лицами. У тебя останутся, что поделаешь, особые приметы – культя и хромота, но лицо изменится кардинально. У Машеньки особых примет нет. Она растет, постоянно меняется, ей изменять внешность нету необходимости. Документы, все абсолютно, сделаем для вас троих настоящие. Выбирайте любой город, кроме Москвы и Питера, купим вам квартиру. Захотите жить на природе – построим дом. Средствами обеспечим пожизненно. Для справки: родителям Клары помогаем скоро как год. Для начала организовали им выигрыш в лотерею, крупный. Уляжется понемногу волна с вашим исчезновением, и аккуратно устроим Кларе встречу с родственниками. От лица землячества обещаю и любую другую помощь. Случись что со мной, все мы смертны, вам всегда поможет мой сын. Случись что с сыном – у меня двое братьев, сестра, племянники, смело на них рассчитывайте. Я умею платить долги, Ступин. Подумай, чего ты хочешь еще, кроме перечисленного. Единственная просьба – побыстрее определись с будущим местом жительства, потому...
– Уже! Мы поедем в Сибирь. Извини, но конкретного адреса не назову. Да и нету... В смысле – не будет его у нас, адреса. Ха! Разве что «Тайга-медведь», но по такому адресу письмо не отправишь. Насчет родственников Клары... Гм-м... Я сам выйду на связь, о’кей? Способ оговорим.
– Уезжаешь на родину, Ступин?
– Да, в те места, где родился, где воспитывал меня дед-японец, готовил к невзгодам, обучал своему искусству. Знаешь, я, маленький, ненавидел деда, слишком радикальные воспитательные методы предполагает обучение. Боюсь, и Машенька меня возненавидит на первых порах, когда начну ею заниматься.
– А стоит ли? Скажи, и землячество финансирует ее учебу в престижном европейском колледже.
– Нет, ветвь древнего искусства не должна засохнуть. Я обязан передать дочери все секреты.
– Но...
– Молчи! Догадываюсь, что ты скажешь. Да, если клинок хорошо заточен – рано или поздно на нем появится кровь. Однако, такова ее судьба, ее карма, стать особой ковки клинком, и клянусь Буддой, не ее это будет вина, ежели кто бы то ни было рискнет проверять остроту заточки.
