Иван Стрельцов - Псы войны
— Ну что, выступаем? — раздался голос за спиной. Глеб повернулся, перед ним стоял Вано Болонидзе, он был в своем комбинезоне, обшитом нейлоновой растительностью, лицо расписано зеленокоричневым узором и для несмываемости покрыто жиром. Лишь вместо громоздкого «РПК» из-под руки грузина выглядывал ствол миниатюрного «узи».
— Я тебе ничего объяснять не буду, — сказал Глеб.
— Понятно, — кивнул Вано: маршрут движения давно обговорен.
Едва Янычар скрылся в зарослях, с неба упали первые капли дождя. Кольцов, поправив на голове кепку, объявил:
— Приготовиться, бокового охранения не будет, все идут при мулах. Первым проводник, потом я, затем Шлосов и Татенков, между ними пленный Тафулин, потом Донцов. Лаптев и Улнис замыкают колонну. Надеюсь, ясно?
Все молчали. Дождь падал с неба сплошным потоком.
— Вперед, — скомандовал Кольцов, и проводник, держа под уздцы мулов, начал выбираться из укрытия, за ним следовали остальные.
Колонна двинулась на север. Уже через полчаса Кольцов почувствовал, как земля под ногами размокла и превратилась в чавкающее болото. Козырек кепки намок и безнадежно повис на глаза, мешая обзору. Чертыхаясь, Глеб развернул кепку козырьком на затылок. После этого дождь начал сечь по лицу, снова пришлось развернуть кепку. Кольцов оглянулся. Наемники, вымокшие до нитки, пряча от дождя оружие, держали под уздцы мулов, едва не тонущих в грязи.
Труднее всех приходилось Тафулину, чьи наручники были привязаны к вьюку мула. Проклиная все на свете, Ренат плелся за животным; едва он падал, как Татенков поднимал его ударом автомата под ребра. Олег Донцов тащил мула, про себя говоря все, что он думает об этой экспедиции и ее руководителе, который нашел самое подходящее время для перехода.
Четыре часа они тащились по раскисшей лесной дороге, сгибаясь под хлещущими потоками дождя. Наконец Кольцов подал команду к привалу. Отыскав под развесистым густым деревом место посуше, наемники натянули две плащ-палатки и разместились на отдых. Не разжигая костра, поели холодных консервов. Владис Улнис незаметно отстегнул флягу со спиртом.
— Эй, — раздался голос Кольцова, — положи флягу и иди смени Радика, пусть немного обсохнет.
— Хорошо, — буркнул латыш, накрываясь плащ-накидкой и мысленно посылая самые страшные проклятия на голову своего командира, и вышел под дождь. Через минуту из стены падающей воды появился Лаптев, у него от холода зуб на зуб не попадал.
Забившись под самые корни дерева, Олег Донцов попытался заснуть. Но от усталости так ломило суставы, что сон казался пыткой. «Черт возьми, — думал Донцов, ворочаясь, чтобы лечь поудобнее, — это авантюра и бред. Впрочем… Я ведь мог прожить всю жизнь, так и не узнав, на что годен. Там, в Москве, был отличный парень, каратист, снайпер, на хорошей должности, черт возьми. А попал сюда — и все. Сейчас происходит переоценка ценностей». С этими мыслями Олег задремал. Сколько длился сон, он не знал, лишь грубый голос Кольцова вырвал его из провала. И снова месить чавкающую грязь, толкая мула, морщиться от сырости, проникающей под прорезиненную накидку. И все равно идти.
Глеб держал под уздцы мула, который едва двигался под тяжестью вьюка. «Еще час такого перехода — и животные совсем обессилят. Впрочем, скоро ночь, все равно где-то придется стать на ночлег», — размышлял Кольцов, ежась от холода. Вдруг на повороте он увидел, как проводник поднял руку вверх.
Это условный знак, предупреждавший об опасности. Передав узду Шлосову, Кольцов бросился к Михеичу, на ходу снимая с предохранителя «Калашников».
Через несколько минут он достиг проводника. Старовер стоял неподвижно и смотрел вперед.
— Что случилось, Михеич? — спросил Глеб. Проводник показал на куст. Из-за раздвинутых веток появилась разукрашенная физиономия Вано Болонидзе. По его лицу текли струйки дождевой воды.
— Ты чего здесь? — набросился на него Кольцов. — Что случилось?
Вано ужом выполз из куста и шепнул Кольцову на ухо:
— Впереди засада!
* * *Львов — столица Западной Украины. Узкие улочки, мощенные булыжником мостовые, старинные дома с резным орнаментом, костелы.
Заложенный князем Данилой Галицким в честь сына Льва, город пережил и нашествие татар, и польскую оккупацию. Сколько раз делилась политическая карта Европы, ровно столько же и Львов менял свою принадлежность. От Польши к Австро-Венгрии, потом обратно, и, наконец, великий могучий Советский Союз по договору Риббентропа — Молотова присоединил к себе Прибалтику, молдавскую Бессарабию и Западную Украину. Тогда Львов стал советским, но ненадолго. Вторая мировая война докатилась и до стен этого старинного города, поделив людей на приспешников фашистов, помощников коммунистов и кровожадных националистов.
Если с первыми было покончено в сорок пятом, то противоборство вторых и третьих длилось почти десять лет. Но не могла горстка националистов противостоять гигантской государственной системе с мощнейшей армией и не менее мощным аппаратом госбезопасности. Пресс государственной машины раздавил неугодных, а те, кому повезло уцелеть, на долгие годы затаились.
С приходом горбачевской перестройки национализм расцвел пышным цветом.
История Западной Украины не могла не отложиться на характере ее жителей. Считая себя едва ли не Богом избранным народом, они презрительно называют русских и восточных украинцев «москалями», евреев — «жидами», а поляков — «ляхами». Другие народы и вовсе не заслужили прозвищ.
Правда, последние годы рыночной экономики немного усмирили суровый нрав потомков Алексы Довбуша. Национализм отходил на второй план, уступая пальму первенства всемогущей силе денег.
По прилете из Киева во Львов Логинова ждал заказанный автомобиль. Старый «Мерседес-150» был в хорошем состоянии. Водитель, немолодой круглолицый «вуйко», с подковообразными соломенными усами, всю дорогу рассказывал пассажиру о городских новостях. Александр Васильевич, хорошо знавший язык «великого кобзаря», с трудом разбирал звонкую речь западенца.
В небольшой частной гостинице «Трембита» Логинова встретил портье. За дубовой стойкой стоял лысоватый хозяин гостиницы, одетый в белоснежную расшитую гуцульскую сорочку.
Номер люкс, забронированный на имя Логинова, оказался двухкомнатным просторным помещением. Стены оклеены багровыми обоями с золотистыми проблесками, на полу бурый толстый ковер. Тяжелая мебель «под старину», окна, выходящие на живописные Карпатские горы, прикрыты тяжелыми бархатными гардинами.
Номер Логинову понравился, единственное, что огорчило, — фраза, брошенная хозяином:
— Свитло кожен дэнь на годыну видключають. А кажуть ще — велыка космична дэржава.
Как показалось главе преступной организации, владелец гостиницы не столько сокрушался из-за отключения электричества, сколько из-за претензий руководства страны покорять космические дали.
Оставшись один, Александр Васильевич снял пиджак и повесил его на вешалку в стенном шкафу. Еще со времен преподавания он научился беречь вещи. В те времена на учительскую зарплату костюм можно было позволить себе купить едва ли раз в год.
Затем, открыв в ванной краны, набрал номер телефона отставного полковника Коваленко. На вопрос: «Можно позвать Геннадия Васильевича?» — певучий женский голос ответил:
— Гнат Васыльйович буде дома писля восьмий годыны.
«Почему Гнат? — удивился Логинов. — Его же зовут Геннадий». — Но потом сообразил, что он не в России, а в самостийной Украине.
— Значит, Гнат Васыльйовыч будет после двадцати ноль-ноль, — раздеваясь, перевел он украинську мову.
Вода в ванной была обжигающе горячей, и над ней возвышалась белоснежная шапка пены, именно так и любил Александр Васильевич.
Сперва погрузив свое тело в мягкую перину пены, а затем в горячую воду, он вздрогнул. Но уже через минуту тело обволокла сладостная истома.
Закрыв глаза, бывший депутат Верховного Совета СССР Александр Логинов вспомнил о первой встрече с полковником Коваленко.
* * *Когда в стране начались националистические взрывы, правительство, пытаясь хоть как-то стабилизировать ситуацию, направило комиссии в «горячие точки». В одной из таких комиссий от Верховного Совета СССР состоял Логинов. Пользуясь правами депутата, Александр Васильевич разъезжал по Азербайджану, контролируя наркотический бизнес от выращивания до переработки и транспортировки. Но обстановка с каждым месяцем накалялась все больше. Перестрелки в Нагорном Карабахе, волнения в городах, в республику прибывали дополнительные части внутренних войск и милиции. Выращивать опиумный мак в таких условиях было невозможно.
Во время очередного приезда депутатской комиссии в Баку в гостиничный номер Логинова пришел Рустам Гусейнов, но не один, а с полковником погранвойск.
