Евгений Сухов - За пределом беспредела
Дом преобразился лишь через два года после отъезда сына пустыни. Неизвестный хозяин распорядился вырубить акации и боярышник, среди которых целые поколения бичей находили приют. Там, где многочисленные бродяги справляли нужду, появился фонтан с толстозадым Амуром. Дом обнесли высокой кирпичной оградой, и любопытным нужно было взобраться на пятиметровую высоту, чтобы посмотреть, какого цвета брусчаткой выложена площадка перед домом.
Сократ покуривал сигарету и ждал, когда из изумрудного джипа выпорхнет парочка телохранителей. Они вышли и привычно осмотрелись. Один из них, долговязый, с тяжелой челюстью, какая, по мнению Ломброзо, характерна для прирожденных убийц, держал в руке кейс из черной кожи. Кейс был с сюрпризом – стоило нажать на кнопку, как его крышка отбрасывалась в сторону сильной пружиной, и в руку хозяина кейса сам прыгал автомат «узи».
Работу свою телохранители знали неплохо: прежде чем попасть к Сократу, они успели поработать в шестом управлении КГБ, где охраняли первых лиц государства. Один из них уверенно приблизился к калитке, с минуту ее осматривал и только после этого широко распахнул. Во дворе перед домом тоже не было ничего подозрительного – обычный идеальный порядок, если не считать смятой банки из-под пива, валявшейся у самого крыльца. Видимо, ребята из внутренней охраны баловались пивом на крыльце.
Помидор уверенно поспешил к машине шефа.
– Вячеслав Тимофеевич, все в порядке.
– Ну-ну, – недовольно буркнул Сократ и, опираясь на руку Помидора, вышел из машины. – Побудь пока здесь, – повернулся он к шоферу. – Я тебя позову.
– Понял.
Невысокий, но очень плечистый, в длинном светло-коричневом плаще, с раскованной походкой, Сократ производил впечатление уверенного в себе и сильного человека. По обе стороны от него шагали телохранители. Помидор предупредительно распахнул перед хозяином калитку. Сократ не удостоил его даже взглядом, – работа у парня такая, за это и бабки получает нехилые, – и уверенно шагнул во двор. Позади раздался скрип – это второй телохранитель прикрыл за собой калитку.
Прогремевший взрыв выбил стекла в целом квартале. Помидора разорвало на куски – окровавленные ошметки разлетелись по всему двору. Другого, долговязого с тяжелой челюстью, взрывная волна швырнула прямо на Сократа. Именно это спасло авторитету жизнь.
Несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, Сократ ожидал выстрелов. Он даже прикрыл глаза, чтобы не увидеть направленного ему в голову автоматного ствола, но от установившейся тишины звенело в ушах.
Долговязый был необычайно тяжел. С каким-то преувеличенным интересом он что-то рассматривал на серой брусчатке, и Сократ не сразу сообразил, что долговязый мертв. Он спихнул с себя труп и, пошатываясь, поднялся на ноги.
На том месте, где еще минуту назад лежала смятая баночка из-под пива, образовалась воронка глубиной в полметра.
Навстречу Сократу бежал шофер с вытаращенными от страха глазами. Голова его казалась неимоверно вытянутой, и Сократ никак не мог сообразить, в чем дело – какой-то дикий оптический фокус. Шофер что-то кричал, размахивал руками, но Сократ его не понимал, и только когда тот приблизился вплотную и ухватил его за руку, Сократ разобрал слова:
– Вячеслав Тимофеевич, в машину!
Початок обхватил Сократа левой рукой, его правую руку закинул себе на плечи и поволок хозяина в сторону машины. Сократ едва шел, ноги его почти не слушались. Он ожидал, что позади прогремит очередь, но не услышал ничего, кроме стука крови в висках.
– Вячеслав Тимофеевич, еще немного, еще один шаг, – умолял шофер.
Сократ едва переставлял ноги, чувствуя, что силы его иссякают с каждым пройденным метром.
– Вот так, осторожненько, – бормотал шофер, укладывая Сократа на переднее сиденье.
– Что со мной, Саша? – простонал Сократ и не услышал собственного голоса. – Потерпите, Вячеслав Тимофеевич.
– Куда везти, знаешь?
Шофер тяжело плюхнулся за руль, повернул ключ зажигания, и машина рванулась с места.
В себя Сократ пришел только к концу вторых суток. Контузия давала о себе знать: в голове так стучало, словно его лупили кувалдами по макушке. Оставалось только лежать на широком диване и вытаращенными глазами созерцать мелкие трещины на потолке.
Поначалу Сократ думал, что оглох навсегда, но уже через какое-то время услышал бой часов. Это били напольные часы в соседней комнате – антикварная безделица, за которую в прошлом году Сократ выложил мешок денег. Если разобраться, то на эти деньги можно было не только скатать куда-нибудь в Таиланд, но и поиметь всех тамошних красавиц. Часы занимали едва ли не половину комнаты и гремели с такой устрашающей силой, словно хотели перепугать всех чертей в аду.
Приятно было сознавать, что вновь находишься в мире звуков. Знаменательно было то, что внешний мир ворвался в сознание Сократа не в образе сестры милосердия с капельницей в руках, а боем часов, возвестивших о том, что настало время жить.
Водитель Саша, уподобившись терпеливой сиделке, склонился над поверженным шефом и радостно ойкнул, когда Сократ поинтересовался:
– Который час?
– Уже шесть вечера, Вячеслав Тимофеевич.
– Что со мной было?
Сократ лежал на диване, раскинув руки, под ярко-желтым пледом.
– Слава Богу, обошлось. Всего лишь небольшая контузия. Я тут немного подсуетился, вызвал кое-каких лекарей, пока вы спали. Они вас осмотрели и сказали, что ничего страшного нет. Дали сильнодействующего снотворного и ушли.
– Они знают, кто я такой? – забеспокоился Сократ.
– С этой стороны все в порядке – не знают. Мы уже не в первый раз к ним обращаемся, так что они научились держать язык за зубами. Я-то боялся худшего, но обошлось. Если бы было что-то серьезное, то они сумели бы прооперировать.
– Ладно все в порядке. Руки-ноги целы, голова работает, чего еще желать? Что с Помидором и Шалуном?
Саша никогда не отличался особой словоохотливостью. Его можно было разговорить только в том случае, если завести беседу об автомобильных двигателях, в которых он разбирался так же хорошо, как сами их создатели. Сейчас, видимо, соскучившись по общению, он был чрезвычайно словоохотлив.
– Помидора разнесло в куски сразу. Кисти рук отыскались аж за изгородью. Шалуну повезло больше, если так можно выразиться, – его убило, но он остался целехонек. Его тело отбросило на вас.
– Он-то меня и прикрыл от взрыва.
Каморка, в которой находился Сократ, не отличалась изысканностью. Это был не его дом с плечистыми атлантами у входа, скуки ради попирающими верхотуру второго этажа. Здесь все выглядело значительно скромнее: ни высоких потолков, ни блестящего паркета, ни лепнины, ни длинных коридоров. Самая что ни на есть обыкновенная «хрущоба», в подвалах которой зимовали комары, а тараканы на кухонном столе чувствовали себя уверенно, словно законные хозяева. Однако преимущество двухкомнатной «хрущобы» заключалось в том, что о ее существовании не знал практически никто. Будучи женатым, Сократ, не обремененный супружескими комплексами, частенько приводил сюда девушек. Когда они желали продолжения, то разыскивали Сократа именно в этой квартире, не подозревая о том, что таких хат по всей Москве у него не меньше десятка.
– У Помидора были мои документы, – слегка приподнялся на локте Сократ.
– Все верно, – согласился Саша. – В «Московском комсомольце» уже было сообщение о том, что вчера вечером неизвестными был взорван уголовный авторитет Сократ.
– Рано они меня хоронят. Я еще повоюю.
– Это к долгой жизни, – улыбнулся шофер.
– Жене о смерти Помидора пока не говорить. Будет время, я сам расскажу, как было дело. А там похороним по-человечески, как он того и заслуживает.
Прогремел телефонный звонок, мгновенно прервав разговор.
– Ты не засветился? – посмотрел Сократ на Сашу.
– Хата не паленая! Падлой буду, ни одна живая душа о нас не ведает, – обиделся Початок, показав крупные зубы, которые очень смахивали на зерна кукурузы. – За такой засвет голову отрывают.
– Смотри не останься без головы, – усмехнулся Сократ.
Телефон продолжал звонить – резкие трели заполняли все пространство квартиры, действуя на нервы.
Подумав, Сократ решительно поднял эбонитовую трубку и коротко произнес:
– Слушаю.
Глава 39. МЫ ТВОЯ «КРЫША»
– Послушай, коза, по-моему, ты чего-то не понимаешь. Тебе было предельно четко сказано, что с сегодняшнего дня ты будешь платить только нам, – спокойно, но очень жестко растолковывал Хорек. Челюсти его при этом злобно сжимались – он и в самом деле стал напоминать мелкого хищника, способного в приступе ярости пребольно цапнуть за палец.
У самого входа в магазин стоял ухмылявшийся Горыныч и надежно закрывал дверной проем, словно неподъемная каменная глыба.
