Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Щербаков Сергей Анатольевич

Мать виновато опустила голову:

— А вставные-то хоть куда делись?

— Твой Гута выбил.

— Как Гута «выбил»? — в момент вспыхнула она.

— А ну пошли.

— Нет-нет, — теперь уже дочь стала тянуть мать.

— Все не так просто. Пошли домой, там расскажу.

— Ну, пошли, — после раздумий сдалась мать, — Посмотрим, что у тебя за «дом».

Они уже подходили к самому подъезду, как кто-то громко окликнул по имени мать Розы. Они остановились, оцепенели. Прямо к ним, как ни в чем не бывало, подошел младший брат Гуты, по-свойски обнял мать, вежливо справился о житье-бытье, и, словно Розы рядом нет:

— Как-никак мы соседи. А молодые — ну, не сошлись характерами, а нам все равно рядом жить. Да и родители наши тебя очень любили и уважали… А где сыновья, мои друзья, однокашники? В Хасавюрте? Так что ж они там делают? Здесь вся жизнь! Пусть срочно приезжают, и ко мне. Пока еще время есть — компенсацию дам. Всю, конечно же, не получат — откат Москве, а обоим по половине — обещаю: огромные деньги, за так, и бегать документы оформлять не надо, я помогу.

— Разве это «за так»? — не смогла сдержать себя Роза.

— Замолчи! — топнула ногой мать, и, слащаво улыбаясь соседу.

— Да храни вас, всех Туаевых, Бог, — она его обняла.

— Я обязательно передам сыновьям от тебя маршо [21]. Большое спасибо за заботу.

— Хорошо, что не поцеловала, — уже в подъезде съязвила дочь.

— Дура ты, — постановила мать, глубоко вздохнув.

— Чувствую, они опять захотят с нами породниться.

— Разве что с тобой.

— Ну и оставайся одинокой девицей.

На это дочь ничего не ответила. В «доме» мать погостила недолго: пообедала со всеми, посмотрела по сторонам и сказала:

— Что-то в этом городе у меня голова все время болит.

— В войну у всех голова болит, — ответила ей дочь.

— А раз приехала, хоть переночуй со мной.

— Поеду. Мальчики одни. Боюсь.

Роза провожала мать до автовокзала.

— А за русской старухой, как за родной, заботишься, — ревность в голосе матери.

— Нана, перестань. Мы судьбой повязаны. А о вас забочусь не меньше: ползарплаты вам отсылаю, сама в лохмотьях хожу.

— Вот и дура, — вновь постановила мать. И чуть погодя, примирительно.

— Братья компенсацию получат, и больше ни копейки нам не высылай. Свою жизнь устраивай, — а далее совсем тяжелое.

— А об этом Мальчике и не мечтай. Не сегодня-завтра, даст Бог, война кончится, его родня по отцовской линии объявится — такого славного ребенка заберут.

— Я без Мальчика жить не смогу.

— Сможешь, своих заведи.

— От кого? — рассердилась Роза. — От кого попало, как у других народов, нам нельзя, заклюют.

— Правильно, нечего разводить ублюдков.

— Так от кого рожать? Кто меня замуж возьмет? Мужиков не осталось, да и старая я уже! Как бабушка — одинокой останусь!

— Война, все эта война перевернула, — пустила слезу мать, обняла дочь.

— Нана яалъ хъа! Нана яла хьан! [22]

Глава одиннадцатая

Этот страшный слух уже несколько дней зловеще витал над Грозным. Об этом говорили и в больнице, и на базаре, и на автобусных остановках. Как и все жители, Роза в это верила и не хотела верить.

Лето было в разгаре, июнь догорал. В городе было жарко, даже душно. К трем часам, освободившись на работе, Роза, как обычно, по пути домой свернула на зеленый рынок. Здесь, средь застоялой пыли, грязи и кучек мусора непролазная толкотня, столпотворение всяких лиц; и гражданских, и военных, и еще неизвестно каких. Кругом шум, неспешность, всюду играет музыка, торговки зазывают на свой товар: у мясных рядов дремлют толстые собаки, высунув от жары языки; у рыбных — о ноги продавщиц трутся облезлые кошки; у хлебных рядов примостились голуби и воробьи.

Недолго послонялась Роза по базару, купила Мальчику позднюю клубнику, абрикосы и мороженое; потом еще кое-что, и окончательно выбившись из сил, вспотев так, что глаз не раскрыть, уже с облегчением покидала это людное место, как кто-то сзади тронул ее пакет:

— Девушка, вам помочь? — на чисто русском языке.

— Чего уж, — она отдернула руку, а симпатичный молодой человек в солнцезащитных очках более, чем настырен.

— Да не нужна мне твоя помощь… Ой! Бага, неужто ты? Клянусь, никогда бы не узнала.

Бага выбрит, красиво, даже модно одет; настроение тоже бесшабашное; глаз не видно, только прежний оскал белоснежных зубов.

— Вот теперь ты молодец, — искренне радовалась Роза, — какой красавец стал! А то напялил эту грязную униформу, все по подвалам, да подворотням шлялся — в бороде вшей разводил.

— Ха-ха-ха! — беззаботно хохотал Бага.

Болтая ни о чем, более о мирском и веселом, они немного удалились от базара.

— Так что ж ты нас и «свой участок» навсегда забросил? — поинтересовалась Роза.

— Как я вас, тем более «участок», могу бросить, — шутливо отвечал он.

— Ты знаешь, как я по Мальчику и его музыке скучаю, — сам такого не представлял… Погоди-ка, — он огляделся, подошел к торговым ларькам, стоящим в ряд вдоль разбитого Дома Моды на проспекте Победы и долго присматривался, пока не выбрал большую красивую машину.

— Это Мальчику подарок.

Почему-то в этот момент Бага стал как никогда серьезным, даже озабоченным. Он снял очки, вплотную подошел к Розе и обхватил ее локоть:

— Ты особо не трепись, так, скажи кое-кому из близких, не знаю, точно когда, но скоро в городе будет страшная заварушка.

— Боже! Неужели? Об этом весь город твердит.

— Вам бы убраться до конца лета.

— Куда мы «уберемся»? Бабушка еле ходит — на ногах перенесла инсульт. А Мальчик, сам знаешь, от этого дому ни шагу… Да и не верю я в это. Смотри, как жизнь в городе кипит.

— Вот именно «кипит», — он стал узнаваемо злым, лишь бородки не хватало.

— Ты всегда обзывала меня дураком, а сама не меньше дура. Война — это грязные деньги, их только кровью можно отмыть…

Ночью, когда Мальчик уснул, Роза поделилась слухом с бабушкой.

— Куда я поеду? — печально сказала Анастасия Тихоновна.

— Да и где и кому я более нужна, — она тяжко, со свистом вздохнула.

— Вот Мальчика увезти надо бы.

— Не поедет.

— Хоть ты уезжай.

— Гм, — горько усмехнулась Роза, переворачиваясь к стене, — я тоже никому и нигде не нужна.

— За Мальчика боюсь, — тихо прошептала бабушка.

— В том то и дело.

Пожелав друг другу спокойной ночи, они умолкли. Да обе не спали, беспокойство новой бойни терзало их, и бабушка не выдержала — о своем:

— Роза, не спишь? А может, и мне компенсацию дадут? Ведь положено: хотя бы треть, даже четверть. А то, что я за женщина, что за человек? Столько лет прожила, а похоронить себя — не заработала.

— Анастасия Тихоновна, — что-то не совсем вразумительное стала городить Роза, на полуслове оборвалась — мысль совсем о другом, да и говорить невозможно.

Средь ночи, это очень редко бывает, над городом залетал вертолет, прямо над их домом страшно прошелестел лопастями, аж слышно, как шипит мотор. Где-то совсем рядом вроде завис, может, вовсе приземлился. Не задерживаясь, улетел обратно, в сторону юга — то ли на базу федералов, в Ханкалу, то ли еще дальше, к горам.

— К добру ли это? — тревожно прошептала бабушка. И словно это была команда, где-то, видимо в районе дома правительства, раздалось подряд несколько взрывов, а потом автоматно-пулеметный шквал огня. Все это длилось недолго — минут пять. Потом, затухая, еще слышались одиночные выстрелы с разных сторон, и затишье, которое опять нарушил вой вертолета, совершившего тот же маршрут. И после этого гробовая тишина. Далеко за полночь, когда Роза уже крепко спала, ее плечо затеребила бабушка:

— Проснись, проснись, — испуганно шептала она.

— Под нашими окнами какое-то движение, кто-то стонет и просит о помощи.