Сергей Алтынов - Двое против ста
Прапорщик недоуменно пожал плечами, но ключи отдал. По дороге Муравьев выбросил в урну служебное удостоверение. Забрался в прапорщицкий, видавший виды «москвичонок». Да, удирать нужно только на нем, ни в коем случае не на собственном «Мерседесе». Вот только куда?! В посольство США? Оно ведь рядом с парламентом, там сейчас идут бои. Возможно, красно-коричневые громят его. Тогда к посольству Великобритании. Оно рядом со сквером имени Репина. Туда красно-коричневые, возможно, еще не добрались... Есть шанс прорваться! Собрав все имеющееся в наличии мужество, Альберт Борисович тронул чужую машину в путь. Его остановили на подъезде к Каменному мосту шестеро бойцов ОМОНа. Генерал Муравьев был в столь взволнованных чувствах, что не мог связать и пары слов.
– Да он пьяный, – брезгливо выматерился омоновский старшина.
– Ты сам пьяный! – смог-таки произнести Муравьев, вспомнив о своем нешуточном чине. – Как стоите передо мной! Я генерал-лейтенант!
– А мы фельдмаршалы, – оскалил металлические зубы в недоброй усмешке черноусый кавказец с сержантскими погонами.
– Быдло, – Опоссум зло обвел взглядом всех шестерых. – Вы ответите...
Договорить он не успел. Кавказец-сержант решил делом разъяснить, кто здесь быдло, а кто генерал. Через считаные мгновения Муравьев валялся в луже с разбитой физиономией. Старшина и молодой рядовой врезали ему по почкам и по затылку, а еще один сержант обшарил карманы. Сейчас Муравьев очень сожалел, что выбросил в урну удостоверение. Зато омоновцам достался кошелек, туго набитый зелеными бумажками.
– Ребята, возьмите все, только отпустите! – заныл Муравьев, боясь поднять голову из лужи.
Кошелек ребята забрали, но самого Муравьева препроводили в районное отделение, сдав хмурому, здоровенному капитану.
– Я генерал-лейтенант контрразведки! – с новой силой начал было Альберт Борисович.
Капитан без всяких слов так врезал демочекисту, что тот волейбольным мячом влетел в распахнутую клеть милицейского «обезьянника»...
На следующий день Муравьева вызволили-таки из ментовской неволи соратники по демдвижению. Вид он имел весьма непрезентабельный, и от него очень нехорошо пахло. Узнав, что так называемый парламентский бунт был задавлен в самом начале, Муравьев был теперь одержим только одним желанием – отомстить шутнику Прохорову. В Кремль было направлено не менее пятнадцати писем о генерале Прохорове, саботирующем оперативные мероприятия по нейтрализации бунтовщиков и испытывающем явные симпатии к ним. Прохоров был уволен, а вскоре и сам Муравьев покинул генеральский кабинет, забрав на память шикарный китель с единственной медалью.
С тех пор утекло немало воды. Кем только не побывал Альберт Борисович Муравьев, но всегда оставался на плаву. Теперь он являлся скромным правительственным советником по гуманитарным вопросам, но был вхож в Кремль. Сократ же Иванович занимал скромную должность консультанта по безопасности в не самом крупном столичном банке.
Они столкнулись неожиданно. На официальном закрытом кремлевском мероприятии.
– Сократ Иванович? – не без высокомерия удивился встрече Муравьев. – Кто вас сюда пустил? Вы же теперь трудитесь вахтером, как я наслышан.
– Было такое дело, – все тем же бодрым голосом отозвался Прохоров. – Однако времена изменились, и сейчас я вновь в контрразведке. Кстати, догнал вас в звании.
– И что вы возглавляете, генерал-лейтенант? – не удержался от вопроса Муравьев.
– Управление по борьбе с экстремизмом. Вот такие дела, Опоссум.
М-да, вот такие на сегодняшний день были дела. Кажется, вновь победили чекисты. Неужели Альберту Борисовичу опять придется служить двум господам?!
Или трем?! Это было непросто, но бывший дипломированный комсомольский функционер освоил и эту задачу.
...Сейчас он бежал. Бежал, пригибаясь, падая и тут же поспешно поднимаясь на ноги. Так и бежал бы, но его окликнул властный голос:
– Откуда взялось это чучело?!
Альберт Борисович очутился пред очами страшного человека, которого в глаза и за глаза именовали Гиммлером. И ментовский генерал этим прозвищем гордился.
То же самое время.
Астролог и Гелий Арнольдович Дранковский
Энвер, бывший контрразведчик, нынешний начальник службы безопасности у господина Дранковского, деликатно постучал в дверь кабинета своего патрона. Визит этого «колдуна» Корш-Зарецкого был незапланированным, и Гелий Арнольдович очень разволновался, когда экстрасенс сообщил, что хочет срочно переговорить наедине. Энвер оставил их, но через минуту решил вернуться и потревожить уединившихся. Лучше нагоняй от хозяина, нежели более крупные неприятности.
– Войдите! – неожиданно ответил голос Астролога.
Энвер привел в боевое положение свое оружие и вошел в кабинет. То, что он там увидел, заставило его немедленно вытащить пистолет.
– Я спешил предупредить Гелия Арнольдовича, но не успел! – развел руками понурый Никита Илларионович. – Его подстерегала смерть... Внезапная, накануне практически не читаемая в звездах. И вот...
Безжизненное тело господина Дранковского, его перекошенная предсмертной гримасой физиономия говорили о том, что экстрасенс опоздал. Или НЕ ОПОЗДАЛ?! Энвер тут же навел пистолет на Никиту Илларионовича, следя за каждым движением «придворного астролога».
– Что произошло? – спросил начальник службы безопасности.
– Сегодня утром, снимая очередной прогноз, я отчетливо увидел, что нашего общего патрона ждет скорая смерть от дерева. Я немедленно примчался сюда и... Мы начали разговор, Гелий Арнольдович поднялся с кресла, сделал всего шаг и вдруг подскользнулся и ударился виском о край стола.
Край стола и в самом деле был выступающим и не слишком тупым. Стол был сделан на заказ мастером-краснодеревщиком из особых древесных пород. Смерть от дерева! Энвер бросил взгляд на амулеты-обереги, стоявшие на самом видном месте. Они хранили лишь от пули, яда, ножа и огня... Казалось, роковое дерево само нашло Гелия Арнольдовича. Однако Энвер был воспитанником школы КГБ, а там суеверных не жаловали.
– Руки за голову и к стене! – скомандовал Энвер, свободной рукой берясь за мобильный телефон, чтобы вызвать подкрепление.
Никита Илларионович со скорбным видом выполнил команду, но тоже чуть оступился, однако на ногах устоял, лишь сильно ударившись носком своего правого ботинка о стену. И в ту же секунду послышался тихий хлопок, и чуть ниже колена начальника службы безопасности вошла пуля. Однозарядный пистолет был вмонтирован в высокий каблук ботинка Никиты Илларионовича как раз для таких внештатных ситуаций. Второй ногой Астролог тут же выбил оружие из рук оказавшегося на полу Энвера...
Никита Илларионович покидал кабинет без вздохов и сожалений. Однако он захватил с собой амулеты – Череп, Ежа и Клыки. Он не слишком верил в их магическую силу, но ему еще предстояло покинуть охраняемую со всех сторон резиденцию. Впрочем, науку покидать подобные места Никита Илларионович преотлично изучил в отдельном учебном центре КГБ под Балашихой. Так некогда готовили диверсантов «штучной сборки».
Верный Энвер лежал напротив своего хозяина. Полиции, которая прибудет сюда в скором времени, предстоит поломать голову над тем, какая драма здесь разыгралась.
ГАДу всегда хотелось во что-то верить. Но только не в Бога. Ведь Дранковский самого себя провозгласил вершителем мировых судеб... Оттого так легко он поверил в мертвый череп, колючий шар и сточенные бесформенные зубья.
Территория лагеря «Верные друзья».
Гиммлер и другие
– Повтори, что ты сказал! – почти по змеиному прошипел Гиммлер, обращая свой грозный взор то на Саида, то на Муравьева-Опоссума, то на Рольфа.
– Он должен был прийти и освободить детей! Точнее, часть детей! – уточнил Саид, кивая на впавшего в прострацию Альберта Борисовича.
«И под его, а не под мои гарантии вы должны были с триумфом покинуть пределы РФ!!! – мысленно соображал Гиммлер. – А где в это самое время должен был бы находиться я?! Судя по всему, в списке посмертных героев...»
– Это правда, Рольф!? – стараясь сохранять спокойствие, переспросил Гиммлер.
– Да, – кивнул головой Рольф. – Мы должны были...
– Отпустить часть заложников, под прикрытием остальных проехаться по всей Москве до аэропорта, по дороге справить нужду у Вечного огня, – продолжил за Рольфа Гиммлер. – А вот что должно было произойти со мной?!
Люди Гиммлера как по команде подняли автоматы, нацелив их на Рольфа, Саида, раненного в плечо боевика и господина Муравьева. Рольф понял, что теперь ему не выкрутиться. Гиммлер разгадал весь план ГАДа, всю ту часть, в которую не был посвящен. Дмитрий Львович Гладий должен был сделать свое дело и удалиться со сцены. Героически и навсегда. На него были натасканы трое снайперов, но все они в данный момент были мертвы. Истинная «героическая роль» была отведена Муравьеву, но тот, похоже, об этом и не подозревал. Неужели эта проклятая Арбалетчица и здесь обошла их всех, похитив этого придурка и зачем-то притащив сюда?! В критический момент у Рольфа обнаружились недюжинные аналитические способности. Гиммлер не прощает таких вещей. Он вообще ничего никому не прощает. И сейчас у Рольфа есть всего один-единственный шанс сохранить собственную жизнь. Его рука с пистолетом была опущена вниз. Если он попытается ее поднять, бойцы Гиммлера немедленно изрешетят его. Муравьев-Опоссум стоял чуть поодаль. Решение пришло само собой. Рольф не прицеливаясь, почти не глядя, выстрелил назад и тут же бросил пистолет на землю. Сзади послышался короткий сдавленный стон.
