Сергей Зверев - Крапленая обойма
– Пойдемте посмотрим домишко. Думаю, мы ничего не потеряем.
Лаврентьев даже не успел открыть рот, как деятельный инспектор ГИБДД оторвался от плиты и ринулся вперед, что торпеда, выпущенная с субмарины.
Чертыхаясь, Лаврентьев последовал за своим спутником.
– Смотрите себе под ноги, – предупредил Смолячков, не останавливаясь, двигаясь на полусогнутых и стараясь держаться все больше различных выступов, за которыми можно было укрыться. – Здесь очень много ям. Свалитесь, костей не соберете.
Лаврентьева передернуло. И за что он этому человеку деньги платит? Чтобы тот заставлял его шастать по каким-то развалинам? Да еще прятаться от собственной жены...
Он едва не ступил в неожиданно раскрывшуюся перед ним штольню. Сердце усиленно заколотилось.
– Я же говорил, – пожал плечами капитан.
– Лучше идите нормальным путем, – буркнул в ответ психоаналитик.
– Уже скоро. Наберитесь терпения.
Лаврентьев перешагивал через камни, какие-то полусгнившие предметы, определить принадлежность которых вообще было невозможно, обрывки арматуры и всякий иной хлам. Когда развалины остались позади, он был похож на настоящего бомжа. Брюки в отдельных местах порвались, пиджак был тут и там заляпан, а с лица приходилось соскабливать липкую вонючую грязь.
– Если бы я знал, что мне предстоит... – возмущался врач.
– Не переживайте так. Все, что ни делается, к лучшему.
Смолячков выглядел несколько презентабельнее, хотя тоже выпачкался, но одежду свою он умудрился не порвать. Капитан был все же более приспособлен к таким рейдам, чем Лаврентьев.
Развалины заслоняли от них «Тойоту» на трассе. Но Смолячков сместился немного в сторону, откуда открывался вид на нужный объект, и поднес к глазам бинокль, после чего удовлетворенно констатировал:
– Все в порядке.
Лаврентьев не стал спорить. Хотя насчет порядка у него было свое мнение, которое шло вразрез с мнением капитана.
– Идемте. Только теперь держитесь за мной, след в вслед.
После развалин началась чистая твердая почва, которая метров через тридцать неожиданно сменилась чавкающей жижей.
– Тьфу, – в сердцах воскликнул Лаврентьев.
– Тут начинается свалка отходов, – показал Смолячков и поправился: – Старая свалка. Будьте осторожны.
Психоаналитик наморщил нос. Ветер донес до него наипаршивейшие запахи, какие только могут существовать на свете. Пахло тухлым яйцом и еще чем-то более омерзительным. Психоаналитик даже не знал, с чем это можно было сравнить.
– Ну и вонь, – не смог сдержаться он.
– Да уж, ароматом это назвать трудно.
Наконец чавканье прекратилось, и они оказались у входа в домик. Дверей не было, лишь выщербленный проем.
– И мы должны туда войти? – Лаврентьев с ужасом воззрился в проем, из которого повеяло гнилью.
– Ну, ваша жена ведь туда заходила. А чем вы лучше?
Это, конечно, спорный вопрос, кто лучше, а кто нет. Но Лаврентьев не стал капризничать.
Смолячков включил фонарь и нырнул в черноту. Лаврентьев прикрыл нос рукавом пиджака и двинулся следом за капитаном. Внутри было темно, лишь слабые лучи света проникали через щели и отверстия от выбитых кирпичей. Свет фонаря перемещался по периметру помещения. Под ногами было влажно. Валялись полусгнившие доски и отвалившаяся штукатурка. Часть помещения занимали металлические бочки. Они стояли в один ряд, их было с десяток.
Лаврентьев закашлялся. Кроме хлама и этих чертовых бочек, он здесь больше ничего не видел. Запах внутри помещения был еще хуже, чем снаружи. Запросто можно задохнуться, о чем доктор и не преминул поведать Смолячкову:
– Здесь ничего нет. Не могу дышать...
– Успокойтесь, – порекомендовал Смолячков, внимательно обводя фонариком пространство. – Зачем-то ваша жена сюда заходила...
Капитана, казалось, не смущал отвратительный запах гнили. Он старался обследовать каждый уголок помещения. Начал с земли, но ничто не привлекло его внимание. Тогда он стал освещать бочки. Не удержавшись, подошел к первой, посветил внутрь и закашлялся, согнувшись пополам. Луч фонаря при этом уткнулся в землю.
– Я же говорил, – сказал Лаврентьев. – Мы тут задохнемся.
Смолячков неожиданно прекратил кашлять.
– Ну-ка, ну-ка, – прошептал он.
– Что там такое?
– Следы, – опять еле слышно произнес Смолячков.
– А в бочке что было?
– Какая-то жидкая дрянь. Химикат, наверное, – предположил капитан и стал внимательно обследовать то, что привлекло его внимание.
Лаврентьев поморщился. У него не наблюдалось того энтузиазма, какой был у полицейского, зато было желание. Желание поскорее выбраться отсюда, с этой свалки, и хорошенько надышаться свежим воздухом.
Следы, которые отыскал капитан, заканчивались у бочки, стоявшей в середине ряда.
– Может, это ваши следы, которые вы оставили в прошлый раз? – предположил Лаврентьев.
– Нет. Это, скорее, следы вашей жены, – твердо проговорил Смолячков. – Ну-ка, идите сюда.
Лаврентьев не торопился следовать приказу капитана.
– Вы собираетесь заглянуть и в эту бочку?
– Идите сюда, я говорю, – повысил голос Смолячков.
Лаврентьев зло скрипнул зубами, однако двинулся на зов.
Смолячков тем временем крутился возле заинтересовавшей его бочки. Она была накрыта жестью. Он резко откинул жесть в сторону, та с противным звоном ударилась о землю. Смолячков посветил внутрь емкости, но тут же отпрянул и прохрипел с некоторым ужасом:
– Кошмар. Там кто-то есть.
Лаврентьев так и остолбенел. От слов Смолячкова глаза у него округлились.
– Там... кто-то... – язык у психоаналитика заплетался.
– Кажется, человеческое тело, – Смолячков вновь нацелил фонарь внутрь емкости. – Идите немедленно сюда.
Лаврентьев на непослушных ногах подошел к капитану.
– Какое тело? – он почувствовал, как у него задрожали и ноги, и руки.
– Может, водителя второй машины. Сейчас посмотрим, держите фонарь.
– Но... Но он же там весь разложился в этих дерьмовых химикатах, – психоаналитик чуть не упал от страха и от мысли, что можно найти в бочке.
– Держите фонарь, я говорю, – рыкнул в ответ капитан.
Доктор взял фонарик. Луч света так и затанцевал по металлической емкости.
– Светите внутрь, а не в сторону, – пробасил недовольно Смолячков.
Капитан закатал рукава и осторожно дотронулся пальцем до жидкости в бочке. Ничего не произошло.
Хмыкнув, капитан засунул в жидкость обе руки едва не по локоть.
– Не бойтесь, – проговорил он, напрягаясь, и стал вытаскивать то, что скрывала жидкость. – Я, кажется, знаю, что это.
– И что?
– Это формалин, – крякнул Смолячков. – Так что кто-то ошибся. Формалин не уничтожает органику, а наоборот, сохраняет ее.
– Я это знаю – врач все-таки... А вы уверены, что там труп? – несколько воодушевился Лаврентьев; луч фонарика уже перестал дергаться и светил прямо внутрь емкости.
– Уверен, – Смолячков с силой потянул содержимое бочки вверх.
Сначала из жидкости показалось темя. Затем – лицо, шея, плечи. Остальная часть тела осталась в формалине.
Смолячков держал труп под мышки. Пятно света замерло на лице мертвеца... Лаврентьев почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Руки дрогнули, и фонарик упал на пол.
Мертвыми стеклянными глазами из бочки на него смотрела Рита. Его жена.
Глава 15
– Поднимите фонарь.
Надсадно-хриплый голос Смолячкова дошел до Лаврентьева и неприятно ударил по нервам, словно это не голос был, а кто-то провел чем-то острым по стеклу, вызвав противный скрежет.
Лаврентьев как-то разом пришел в себя. Он наклонился, поднял фонарь и направил его в сторону капитана. Тот по-прежнему держал тело мертвой женщины. В открытых глазах Риты угадывались непонимание, страдание. И упрек. Этот упрек Лаврентьев ощутил каждой клеточкой своего естества. Мертвая словно упрекала психоаналитика в своей кончине. И он... И он чувствовал эту вину перед ней.
– Это ваша жена? – Смолячков наконец решился задать волновавший его вопрос; руки его начали подрагивать; держать тело становилось тяжеловато.
Подозрение, которое мелькнуло в сознании еще раньше, теперь получило подтверждение. Психоаналитик тогда с ужасом отогнал эту мысль. Его Рита это... и не Рита. Но теперь догадка превратилась в яркий огненный шар правды.
– Да, – ровным голосом подтвердил Лаврентьев.
– Тогда кто та? – Смолячков кивнул в сторону автотрассы.
Хороший вопрос. Но Лаврентьеву ответ был неведом. Единственное, что он знал теперь точно – это то, что Рита, его настоящая Рита, мертва. Он вспомнил отдельные элементы, немного странные, которые родили его подозрение. У его жены было плохое зрение, она носила линзы, а водила в очках. После аварии Рита ни разу не надела ни линз, ни очков. И даже газету умудрялась просматривать без их помощи. И... Когда они занимались сексом, нынешняя Рита старалась делать это в темноте. А если днем, то не снимала с себя сорочки, словно боялась, что он заметит в ее теле что-то не то. Что-то, что было нехарактерно для настоящей Риты.
