Михаил Серегин - К строевой - годен!
– Слева смотри!
– Справа, справа идут!
Леху передернуло, он вскочил на ноги.
– А, мужики, мы чего-то прозевали. Бежим! – Здоровый сибиряк увлек за собой двух сослуживцев.
Заветный луч света от Резинкина был еще метрах в тридцати, когда он услышал русское народное:
– Бля!!! – на всю поляну. – В меня попали.
Это орал старший сержант Агапов.
Витек надеялся, что у дембеля хватит ума не останавливаться. В темноте ведь не видно, кого задел, а кого нет. Стрелки должны быть уверены на сто процентов, что промаркировали каждого. Неожиданно из темноты возникла красная точка и повернулась в его сторону. Фонарик он держал в руке. Что делать? Остановился, ноги сами подогнулись, и Витек присел. Кажется, что-то пролетело в воздухе над головой. Куда деваться? На него уже смотрят два красных глаза.
Он попробовал отклониться в сторону и наткнулся на кого-то. Тело упало.
– Что ты делаешь, баран! – огрызнулся Лепесток, быстро поднимаясь.
Витя, сжав зубы, понесся на позиции врага грудью вперед и тут же ощутил мягкие шлепки с правой стороны груди и на ногах. Все, его обляпали.
Троица, возглавляемая Простаковым и атаковавшая со стороны открытого поля, неслась вперед к вожделенному лучу света.
Леха бежал со всех ног, опасаясь увидеть направленный на себя красный огонек. Ничего.
«Нас не видят, их не видят! – неслось в мозгу. – Как здорово, мы успеем. Должны успеть».
Вот он, луч. Десять метров. Они пробегут рядом с человеком, держащим фонарь, луч которого определяет границу зоны. Отлично.
Красная точка! Нет! Глюки!
Все. Они успели! Ха-ха! Генерал обделался!
– Простаков! – крикнул Мудрецкий и схватил за руку перешедшего на шаг солдата.
– Я, товарищ лейтенант! Мы добежали! А-а-а! Здорово!
– Включите фонари, идиоты.
Леха нащупал кнопочку и нажал на нее. Багорин с Замориным слышали слова взводного, так как не отступали от гиганта ни на шаг.
Генерал в ярости перелез через капот «Мерседеса».
– Откуда вы взялись! Мы вас не видели! Такого не может быть!
Комбату стало нехорошо, он подбежал к троице, отобрал у Мудрецкого фонарь и стал освещать их, стараясь найти хоть одно желтое пятно.
На всех троих не было ничего, кроме пыли.
– Вы не зажгли фонари! – кричал генерал. – Лейтенант, вы видели огни?
Юра ответил не задумываясь:
– Так точно. Три фонаря.
– Значит, вы подползли слишком близко! – не успокаивался генерал. – Ладно, комбат, компот мы уже проиграли. Но остальные меченые. Теперь вы не будете выключать фонарики вообще. Я сам дам вам команду, когда атаковать. Даю вам вторую попытку довести до периметра пятерых. Чтоб не путать отметины, перезарядим оружие на красные шарики.
Холодец поддержал генерала:
– Надо дать попытать. Чего говорить.
Агапов снова застроил своих в лесочке. Старшего сержанта коробило, что его всего изгадили краской, а на таком здоровом бугае не оказалось ни одной отметины.
– Как вам удалось войти в квадрат? Научите остальных, глядишь, и генерала погоняем по полю. В жопу ему постреляем.
Простаков молчал как партизан, кем, впрочем, и являлся на данный момент.
– Детина, язык отсох?... У нас осталось пять минут.
– Ой, – Заботин схватился за живот.
– Чего еще? – раздраженное «его высокоблагородие» подскочил к Грише.
– Да чего-то кишки крутануло.
– Надо знать, когда просираться. Чего молчишь, Простаков? Вы фонари зажигали или нет?
Леха надул нижнюю губу:
– Зато компот выиграли.
Агапов сел перед строем на корточки и стал тихо-тихо смеяться. Все меченые в первой битве поддержали командира.
– А чего такого? – оборонялся Леха.
Старший сержант подошел к нему и похлопал по плечу:
– Скажи нам, Кутузов, как теперь выиграть?
Леха молчал. У него не было никаких мыслей. Фонари теперь горят у них постоянно. Элемент внезапности потерян полностью.
И тут с поляны донесся голос генерала:
– Пошли!
Отделение как стояло, так и ломанулось ловить на себя шарики.
После непродолжительной атаки довольный инспектор прохаживался вдоль шеренги разукрашенных солдат.
– Вот так, товарищи. Как говорится, ни ума, ни фантазии. Мы завалили вас всех. – Веретенко неожиданно замер, скорчился и, отбросив винтовку в сторону, побежал в темноту.
Вернулся он минуты через две.
– Чего-то живот скрутило.
– Может, закончим? – позаботился Стойлохряков. Хотя ему теперь хотелось продолжать. Дела пошли на лад. Он не сомневался, что разукрасит следующим, зеленым, цветом всех зайцев.
– Продолжим, – крякнул Веретенко. – Возвращайтесь на исходную.
В очередной раз добрели до лесочка. По дороге Заботин пожаловался на боли в животе, выбежал из строя в ближайшие кусты, и вскоре по полю раздалось легкое тарахтение. Следом за ним оставили походный порядок Бабочкин и Лепестков.
Переход занял вместо полутора минут целых пять.
– Чем нас накормили сегодня? – Агапов морщился, потому как у него тоже начались боли в кишечнике. – Или мясо в котлетах хреновое, или этот компот. Поди, на складах двадцать лет лежал.
– Тогда мясо, – рассуждал Заботин, – оно лет по пятьдесят лежит в холодильниках.
– Хорош гадить, давайте думать, как нам... – Агапов сорвался с места и засел за ближайшим деревцем.
Уединиться понесло и Простакова.
Стойлохрякова боли доставали уже давно, но он пока держался. Зато генерала развезло по полной.
– Чем вы кормите людей! – восклицал он, возвращаясь в очередной раз из вынужденного похода. – Профилактическое мероприятие по очистке кишечника?! А, комбат?
Подполковник стоял на своей позиции, крепко сжимая пейнтбольное ружьишко. На глаза навернулись слезы. Невероятно, но факт – они все отравились. Вон и полковники, помощники генерала, из кратковременного похода возвращаются. Как они отобьют эту атаку?
Адъютант Веретенко, водители и непосредственный виновник происходящего с животами сослуживцев, борец за хорошее питание в столовой, террорист, он же лейтенант Мудрецкий сам корчился от болей и время от времени выпускал из рук фонарь и давал организму волю.
Отделение лихорадило. Многие стояли в строю, мужественно перенося лихорадку.
– Может, скажем? – завыл Заботин.
– И упустим шанс пострелять в шакалов! – выкрикнул Агапов, снова хватаясь за живот. – Помните слова генерала: нужно бороться со своими естественными позывами.
– А если силы не равны? – нудел Заботин, одновременно проводя газовую атаку. – Без потерь не обойтись, – скороговоркой выдавил он и со скоростью, похвальной для бойца Российской армии, скрылся в кустах.
– Ты сейчас пойдешь и будешь так крутиться, как ни одна баба на бразильском карнавале задом не виляет! Ты понял?! – взревел Агапов. – Сыны, вы уяснили?!
Простаков вышел из-за дерева.
– Давайте прятаться.
– Чего? – Старший сержант уже сам плохо соображал из-за постоянных позывов.
Отобрали пять человек, что поменьше, и отправили их в обход вместе с Простаковым. Ползти теперь не имело смысла. Шли один за другим.
Справляя нужду, генерал отмечал перемещение противника. Вернувшись на позицию, он заявил:
– Видите, снова в обход пошли, с поля зайдут. Но теперь мы их видим постоянно. Ничего не выйдет, – никто не видел, как он улыбался. Участь Стойлохрякова была решена: быть ему не полковником, а снова майором, и служить не в Москве, а на Севере.
Первая половина, возглавляемая Агаповым, по генеральской команде бросилась в атаку, и одновременно с противоположной стороны побежала вторая половина отделения.
– Стеной поперли, идиоты, – радовался генерал, стреляя в движущиеся на него фонари. – Даже в стороны не расходятся. – Рядом с генералом стояли полковники из комиссии и методично, как им казалось в темноте, нагружали наступающих «зайцев».
Стойлохряков со своим начальником штаба держали оборону с другой стороны и без труда пометили всех. Подполковник обернулся. Он смотрел на вторую группу наступающих немного со стороны и видел, что происходит на самом деле. Он улыбнулся, поднимая ружье, но тут кишки призвали его к земле. Время таяло. Он не мог больше держаться. Отбросив винтовку, Стойлохряков стал лихорадочно расстегивать ремень. Неужели в штаны попадет!
Чувствуя небывалое облегчение, он одновременно испытывал горечь поражения. Эту битву он буквально просрал.
Простаков с облегчением увидел, как по непонятной причине от него отвернуся красный огонек, и побежал еще быстрее, стараясь не опускать вытянутые в стороны руки, к которым были привязаны горящие фонарики. Бегущие следом за ним гуськом солдаты, не чувствуя попаданий, с каждым метром ощущали все большее желание кричать от восторга.
Шестеро вбежали в периметр и, как было оговорено, быстро смешались с первой группой. Разобрать фонарики оказалось совсем простым делом.
Выстроив личный состав, генерал долго молча прохаживался перед солдатами, внимательно осматривая каждого. Самый здоровый из стоящих перед ним был заляпан зеленой краской почти полностью. Он не мог понять, как же на себя умудрился собрать все один человек, а остальные оказались целыми и невредимыми.
