Сергей Зверев - Тайное становится явным
– Алло?.. Охранное агентство Лаккара?.. Говорит мадам Эрлих из гостиницы «Звезда». Вы можете перезвонить мне по номеру… Алло?.. Да, это опять мадам Эрлих из гостиницы «Звезда». Не надо больше перезванивать. Справьтесь у месье Фэрлона, он меня знает… Я считаю, что моей безопасности и безопасности моей семьи существует серьезная угроза… Это причины личного характера, месье. Какой у вас тариф… о, боже, простите, мм… какая у вас оплата? Триста евро в час? М-да… Предлагаю пятьсот – в обмен на гарантию безопасности меня и моих близких. Прекрасно. Се манифик. Завтра я улетаю из Франции, и до последней минуты, пока мы не сядем в самолет, вы должны нас опекать. Расчет сегодня. Прекрасно, месье. Через четверть часа я выйду из гостиницы и сяду в красный «Ламборджини». Со мной будут мальчик и девочка – обоим по четырнадцать лет. Я – высокая коротко стриженная шатенка неопределенных лет в платье цвета бирюзовой… Хотя нет, надоело, простите, месье, в костюме цвета беж, брюки расклешенные, над нагрудным карманчиком – стилизация под одуванчик. Всего доброго, жду…
– Портье?.. Мадам Эрлих из 245-го номера. Уи, уи, месье, мой номер 245… Силь ву пле, месье, озаботьтесь, чтобы через десять минут мой «Ламборджини» цвета кримсон стоял у входа. Вы найдете его на автостоянке. Если не угнали. Что?.. У вас не угоняют машины? Я шучу, месье. Большое вам мерси.
Она бросила трубку, легла на тахту и тоскливо уставилась в потолок…
Нет, не полетят они в Сан-Паулу. Где бы тот ни находился. Слишком примитивно. Есть и более изобретательные способы вылететь в трубу. Поводить за нос коллег из «Бастиона» – другое дело. Они пройдут на посадку, преодолеют терминал, формальности, а потом… исчезнут, извинившись перед работниками аэропорта (утюг забыли выключить, черт возьми!). Где всплывут? Да бог его знает. Европа большая, мир еще больше – и что удивительно, он вовсе не без добрых людей. А если у тебя в кармане водятся денежки, то добрых людей вокруг автоматически становится больше, это известный закон. Так что давай – дерзай, рискуй, выигрывай. Докажи им, что не все вылетают в трубу. В сумочке сто тысяч евро (спасибо, Серафим Яковлевич), в недвижимости в Чехии – еще четыреста, в банке, если он там не крякнул, – еще тысяч двадцать таких веселеньких очаровательных баксиков, владеешь которыми ты, ты и только ты. Так в чем же дело? Не хватает фантазии?
– Доктор, я приношу глубочайшие извинения, но обстоятельства нашего пребывания в Сент-Авьене несколько изменились, – заявила она Лесьеру, чувствуя в собственном голосе необычайную твердость. – Я забираю своего… вернее, вашего пациента прямо сейчас. Напишите счет – сколько мы вам должны.
– Это безобразие, мадам! – вскричал всемирно известный специалист по НЛП. – Лечение в самом разгаре! Я собрался применить новую методику – способ «сайленс-фактор» доктора Оскара Бальта, снискавшего славу непревзойденного целителя психо-депрессионных и нейропаралепти…
– Извините, месье, – мягко перебила женщина, – «нейропаралепти…» – это, пожалуйста, на фарфоровых болванчиках. Час назад мне открылась истина. Гласящая и даже вопиющая, что лучший целитель – это я сама. Поэтому давайте не будем снова об одном и том же. Сколько я вам должна?
Дина нашла «своего» пациента на балконе. Он стоял в напряженной позе, держась за ограждение, и внимательно смотрел вниз. Внизу было море, край обрыва, парадное крыльцо клиники. Она обняла его сзади, пропустила руки под мышками и прижалась щекой к широкой спине. Он даже не вздрогнул. Иногда ей казалось, что у него есть глаза на спине.
– Дорогой, – промурлыкала Дина, – делай что хочешь, но с сегодняшнего дня мне глубоко плевать на твою депрессию и всю эту долбаную психиатрию. Враги на хвосте, проникнись. Мы уезжаем прямо сейчас. А у меня и так двое детей на горбу, так что давай не будем сажать туда же третьего, хорошо? Ты же сильный мальчик, а мой горбик не железный, пойми…
Пациент медленно повернулся. Она обняла его еще раз – теперь спереди, поцеловала в серое лицо, обожглась о щетину (почему он не бреется?).
– Внизу стоит грузовой седан… – медленно, плавно взвешивая каждое слово, произнес он. – Ты приехала на грузовом седане?
– Мы все приехали на грузовом седане, – терпеливо объяснила она, – твоя «приемная дочь», любимый пасынок и одна на всех служанка. Он увезет нас в Париж. Это город такой, Пашенька.
– За воротами прохлаждается белая «Хонда» с форсированным движком, – продолжал говорить Туманов, взвешивая слова. – В ней сидят четверо крепких парней. Двое следят за входом в клинику, двое – по сторонам.
– Это молодцы из охранного агентства Лаккара, – женщина томно улыбнулась. – Они будут сопровождать нас в Париж. Очень милые и обходительные люди. Не бойся их.
– У обрыва, за поворотом укрылась серая «Лянча»… В ней тоже четверо. Двое следят за «Хондой», двое за клиникой. Они вон там, в кустах… – пациент вытянул руку.
– А ты по-прежнему наблюдателен, – похвалила женщина. – Полагаю, эти сукины дети – из «Бастиона». Но ты не бери в голову. Молодцы Лаккара не бросят нас на произвол судьбы. Слишком много им заплачено.
– А вон за той развилкой, в просвете между деревьями, обрати внимание – минуту назад мелькнул автофургон для перевозки мебели. Скорее всего, он остановился, потому что в следующем просвете я его не видел.
– Не знаю, дорогой, – женщина пожала плечами. – Не знаю. Возможно, ты видел самый заурядный автофургон для перевозки мебели. Или привидение с мотором. А может быть, очередных контролеров Ордена, кто знает. Какая разница? По мне так пусть сукины дети из «Бастиона» сцепятся с контролерами из Ордена, чем с молодцами Лаккара. Меньше проблем. На вот, возьми – на всякий случай. Один паренек из «Хонды» дал поносить, за умеренную плату. Но смотри, Пашенька, номера спилены, так что не тряси без крайней нужды, – женщина извлекла из сумочки коротконосый двенадцатизарядный «браунинг» и вложила пациенту в ладонь.
– А теперь иди одевайся.
Но прежде чем уйти, Туманов отстранился и пристальным, очень долгим взглядом посмотрел в ее большие красивые глаза, впитывая из них все, что они могли ему дать. Прекрасную любовь, которая изводит все болезни, сводит мосты и сворачивает горы.
– Мы улетим? – спросил он.
Она уверенно кивнула.
– Улетим. К чертовой матери. И ничто нам не указ.
Он печально улыбнулся:
– Ни отказ шасси, ни плотная стрельба? Ни пьяный урка, ни разлука?..
Женщина не стала дожидаться, пока он огласит весь список возможных опасностей. Постучала пальцем по виску. Потом – по косяку из полированного дерева. Символически сплюнула через левое плечо.
– Не понимаю, о чем ты, – она улыбнулась ему самой очаровательной улыбочкой из арсенала обольстительницы, которой никогда не была. – Ладно уж, иди. Поторопись. Не забывай, что тебя в приемной ожидают дети.
