Огневой бой. Воевода из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич

Утром проснулись рано, не дождавшись известия от слуг. Умылись, плотно перекусили. Черт, чего Серафим не выходит? Долго ли нам в трапезной болтаться? Или он поджидает кого-то? Не подойдешь же, не спросишь. А может, взять его в плен да допросить с пристрастием? Сам ведь, по доброй воле, не скажет. А у нас, кроме подслушанного мною разговора, и улик никаких нет. Мало того что отопрется – скажет, что разговора не было, напраслину боярин возводит, так еще и в суд меня призовет за навет. Нет, задержание и допрос не годятся. Придется выжидать, хотя мне эта пассивность никогда не нравилась.

Появился в трапезной все-таки Серафим – заспанный, зевает. Не торопясь поел и исчез в своей комнате. Вышел одетый и не спеша пошел в конюшню. Эдак мы полмесяца ехать будем.

Серафим все-таки выехал. Мы отпустили его подальше, но в пределах видимости, и пустились за ним. Так и ехали – день, второй… Уж и Ростов проехали, Ярославль скоро…

А за Ярославлем Серафим нам загадку подкинул – повернул с тракта направо и направился по льду замерзшей Волги. Там, в паре дней пути, Кострома. Неужели он костромской? Плохо. Если он местный, то город знает, сообщники у него там, и если от нас оторваться захочет, сделает это запросто.

После Ярославля Серафим как-то насторожился. До этого он спокойно ехал, не оглядываясь. Спиной наши взгляды почуял или всегда при приближении к дому подстраховывался?

Ближе к вечеру наш подопечный свернул с наезженной дороги по льду Волги на ее левый берег и по узкой санной колее поехал к небольшому селу на взгорке. Интересно, живет он там или к сообщникам направился?

Пока мы не спеша продвигались по дороге, Серафим исчез. Близко подъезжать было нельзя – он бы нас сразу засек, отпустили подальше – и вот итог. Теперь гадай – в какой он избе, как долго пробудет?

Уже темнеть начало. Если в селе есть постоялый двор, то нам, считай, повезло, все не на улице ночевать придется. Вечером селяне крепко закрывают ворота и чужаков не пустят. Да и не в каждой избе место свободное найдется – детей-то у крестьян много, сами вповалку спят.

Глазастый Федор узрел огонек на единственной улице.

– Боярин, давай подъедем.

Тут и впрямь оказался небольшой постоялый двор.

Мы остановились у ворот; Федор сбегал на конюшню, переговорил с конюхом. Вернулся слегка озадаченный:

– Нет, боярин, конюх говорит – не приезжал никто.

Мы завели лошадей во двор – хоть сами переночуем в тепле и лошади отдохнут. Как бы узнать, живет Серафим здесь или в гости приехал?

Слуга повел лошадей в конюшню, мы же прошли в трапезную.

Постоялый двор был пуст – мы были его единственными гостями.

Обрадованный хозяин усадил нас на лучшие места и любезно осведомился, что милостивые судари откушать соизволят?

– А все, что с пылу с жару, тащи на стол, – распорядился я. Мы здорово продрогли, хотелось поесть и согреться.

Хозяин сам принес жареного поросенка, соленых огурцов, капусты, куриного супчика, вина стоялого, пирогов рыбных. Да тут еды хватило бы и на пятерых.

Когда первый голод был утолен и мы немного согрелись, я завел разговор.

– А скажи, хозяин, как село называется?

– Кривой Лог, барин.

– Много ли в нем дворов?

– Много – пять десятков будет.

– Жителей всех знаешь?

– А то!

– Не подскажешь – есть ли такой Серафим?

Я подробно описал мужика. Хозяин поскреб затылок:

– Да вроде не припомню такого.

Я достал из поясного кошеля серебряную монету и бросил ее на стол. Хозяин цапнул серебро, но я припечатал его руку своей.

– Сначала расскажи!

– Не живет у нас такой, но заезжает. Третий дом отсюда – Самоха. Серафим – скользкий тип, да и Самоха не лучше. На что живет – непонятно. Огород в запустении, из живности во дворе только птица да свинья. А бабе своей меж тем одно обновки меняет. Наши бабы уж обзавидовались.

– Ты – к Серафиму поближе.

– А что Серафим? На постоялый двор заходит редко – только забежит иногда твореного вина выпить. Но вот приметил я – как Серафим в селе появляется, так Самоха на несколько дней куда-то пропадает. Не иначе – оба одним делом промышляют.

– Каким же?

– То мне неведомо.

– Все сказал?

– Что знал.

Я убрал свою руку. Хозяин попробовал серебро на зуб, удовлетворенно кивнул и сунул монету в калиту на поясе.

Мы доели поросенка, допили вино. Потянуло в сон.

– Веди, хозяин, в комнату.

Поднялись на второй этаж. Хозяин открыл дверь жарко натопленной комнаты.

– Отдыхайте, гости дорогие.

– Ты вот что, хозяин. Разбуди с первыми петухами.

– Как изволишь, барин.

Мы сняли тулупы и уселись на постели.

– Что думаешь, Федор?

– Мыслю, Серафим – главарь, а Самоха этот – подручный. Как Серафим приезжает, Самоха собирает людей своих по деревням – и на злодейство едут.

– А что, пожалуй, верно думаешь! Я такого же мнения. Давай спать, я хозяину сказал – разбудить нас с первыми петухами. Коли первый встанешь, проследи со двора – не проедет ли по дороге Серафим.

– Сделаю, боярин.

– Тогда спать.

Через минуту мы уже спали. Мне показалось, что голова только подушки коснулась, а в дверь уже стучат.

– Кто? – спросонья хрипло спросил я.

– Петухи пропели, ты же, барин, сам разбудить велел, – послышался голос хозяина двора.

– Федор, встань, поди проследи за дорогой, я еще сосну чуток, а то будто и не спал.

Федор оделся и, зевая, вышел.

Я опять уснул, но и сейчас выспаться не удалось. Федор тряс меня за плечо. Я с трудом приоткрыл глаза и увидел раскрасневшееся лицо Федора. От него дохнуло свежим утренним морозцем.

– Вставай, боярин. Только что Серафим проехал, едва его признал при луне. Я к тебе уж было бежать собрался, да следом – сани, и в них – трое мужиков.

– Надо догонять, – всполошился я.

Я стал быстро одеваться.

– Боярин, я думаю – не надо торопиться.

– Это почему? – от удивления я даже одеваться перестал.

– Кабы засаду на нас не сделали. Сам подумай – почему затемно выехали? Чтобы не увидели.

– Может – торопятся?

– Помнишь, что хозяин сказывал? Как Серафим приедет, после этого Самоха исчезает. А тут они, почитай, вместе уехали. Ой, чует мое сердце, засаду нам приготовили.

Я уселся на постель и задумался. В словах Федора правда была, как-то об этом не подумал спросонья. И если они засаду на нас делают, то участок, где это может произойти, невелик – между селом и Волгой. Дорога узкая – двум саням не разъехаться, лес по обе стороны. На льду Волги засаду не устроишь – издалека видать.

– Пошли со мной.

Мы спустились вниз.

– Хозяин, у тебя лошадь и сани найдутся?

– А как же!

– Дай на время.

– Деньги вперед.

– Вот тебе деньги за постой, еду и лошадь с санями. И одежду старенькую найди – на двоих.

– Этого добра хватает.

Хозяин вышел.

– Ты чего удумал, боярин?

– Надо их с толку сбить. Если засада на нас, то будут ждать двух верховых. Мы же с тобой в санях поедем, а на наших лошадей чучела посадим.

– Где их взять-то? – присвистнул Федор.

– Сейчас хозяин старье принесет, на конюшне соломой набьем. В темноте и не разглядишь сразу – живой кто едет или чучело это, – обмануть их надо.

Хозяин принес ворох старой одежды: дырявые штаны, ветхие рубахи – даже кожушок драный, сильно битый молью. Все это он брезгливо бросил у порога.

– Лошадь с санями где?

– Слуги запрягают. Лошадь-то опосля верните.

– В лучшем виде! Не боись, не тати мы.

Взяв в конюшне соломы, приготовленной для денников, мы набили потуже старую одежду, усадили чучела в седла своих лошадей и привязали. В предрассветной темноте да с расстояния в несколько шагов все выглядело натурально.

– Пистолет проверь, – сказал я Федору.

– Уже.

Уздечки наших лошадей мы привязали к задку саней.

Федор сел на облучок, я же лег на дно саней и прикрылся мешковиной. Пистолеты держал за пазухой, чтобы теплые были, не подвели на морозе. Тронулись.