Закон калибра 9 мм (СИ) - Поляков Влад
На самом деле, картина была проста как апельсин. Насмотревшись ужасов в Душанбе, увидев и намертво впитав в себя картины слабости тех, кто никак не ожидал резни всего русского населения, Григорий Самойлов, тогда ещё не Призрак, раз и навсегда вбил себе в голову не поднимать оружия против родной крови, иначе как в целях самозащиты. Равно как и идущую от самого сердца и души ненависть к тем, кто вырезал его семью, друзей, просто знакомых. Вот и все его рамки, простые и понятные. Француз же… Глава «копателей» просто отказывался серьёзно воспринимать заскок столь полезного человека. с упорством бьющегося о стенку барана пытаясь предлагать ему участвовать в ситуациях, когда вполне могли сложиться конфликтная ситуация между теми, кого Призрак считал пусть не роднёй в привычном понимании этого слова. но «родной кровью» в плане этноса. Отсюда и сложности в их деловых отношениях.
Что до меня… Каждый человек пользу приносит, будучи применён правильно, на своём месте. Примерно так говаривал Козьма Прутков, а не соглашаться с классиком подобного калибра было бы откровенной глупостью. Для этого и надо то было всего лишь заранее накрутить Призрака на сугубо омерзительных ему личностей, да таких, которые сразу по всем направлениям, не подкопаешься.
Экскурс в криминальный мир Новиграда, он лишним не оказался. Благодаря полученным знаниям легко было провести нить от собственно «копателей», доход коих также ни разу законным не являлся, к другим сферам по ту сторону закона. Призрак особенно откровенничать не собирался, ну так я этого от него и не ждал. Просто закинул удочку на тему, что наверняка к Французу и его связям с антикварами пытаются лезть немытыми лапами разные «чучмеки с базара». Выпад наугад, конечно, не совсем в точку, но и его хватило для получения в ответ кой-чего полезного. Собственно группировки из членов диаспор на столь специфический сектор как занятый «копателями» пока не облизывались. А вот кой-кого из антикваров уже успели, хм, под себя подгрести, заставив отстёгивать за крышу. И как раз на этой почве у Призрака с Французом и начинались проблемы. Насмотревшийся в Таджикистане «дружбы народов», Самойлов не собирался даже присаживаться на одном поле с теми, кто ведёт дела с ментально похожими созданиями. Француз… тот считал, что первым делом бизнес, а эмоции можно и нужно в сторону отбрасывать.
Удачный момент, если правильный расклад организовать. Потому я и произнёс:
— Смотри, Призрак, такими темпами он и до деловых контактов с Моджахедом дойдёт.
Гримаса брезгливости на лице Самойлова. Знакомо ему это прозвище, ой как знакомо.
— Француз не такой дурак, чтобы с наркотой связываться. Даже краем к связанным с ней прислониться, значит увязнуть. Слишком много денег, очень многие соблазняются на этой белой смерти свою хорошую жизнь строить. Нет.
— Может и нет. Я всё ж порой хочу видеть в людях лучшее, а посему буду только рад, если Француз в таком дерьме не замарается. Но вот Моджахед и другие, они только рады в этом возиться.
— Чтоб они в нём поскорее утонули!
— Сами не утонут, а ментура… ты серьёзно думаешь, что они с ними не снюхаются или уже не снюхались? Моральный облик что советского мента, что нынешнего, он далёк от сколь-либо приемлемого. Вот грабить пьяных в вытрезвителях и измываться над попавшими в жернова что просто, что по полной — это они мастера. Неужто не сталкивался?
Брезгливость Призрак скрывать не собирался. А что, мало кто с погононосителями не сталкивался тем или иным образом и приятного в таких столкновениях практически никогда не случалось. Я припоминал, как граждане ментозавры не мудрствуя лукаво и с не скрываемой паскудненькой радостью некоторое время тому назад хватали на улицах тех, кто внешностью не вышел. В смысле, носил «неправильные» с коммунистической точки зрения причёски, футболки с надписями на английском языке и всё в этаком же духе. Типа «борьба с тлетворным влиянием капитализма». Про настоящие карательные рейды на «металлистов», «люберов», прочих «рокеров», каратистов и так далее даже говорить не приходилось. Срок впаять получалось во время подахания страны советов редко когда, но и без этого напакостить старались. Хлебом эту падаль не корми, лишь только дай покуражиться над теми, кто, как они чуяли и знали, куда повыше их по уровню развития будет. Тьфу! Вот и по лицу Самойлова, на котором малость начали проявляться эмоции, было очевидно — сталкивался и не раз. Вдобавок азиатский колорит, он наверняка давал особо мерзкие оттенки, чужеродные европейскому менталитету.
— Снюхаются, — поддакнул Тротил. — Многие группировки города начали ментов подкармливать, чтоб те глаза закрывали, а карманы открывали. Раньше то мусарня по пивным, рюмочным да кафешкам дань собирала, шлюх тоже пытаясь обирать. А теперь…
— Теперь им по рукам дали те, кто посильнее и порешительнее этих недавних армейских «дедов» и прочих сержантов, транзитом прошедших из «родной» советской армии в школу милиции. Я не про «воров», а про новых. Но не о них сейчас разговор, Призрак. Ты ведь не хочешь, чтоб Моджахед и прочие «моджахеды» и в этом городе чувствовали себя как дома и стали хозяевами жизни. продавая нам и нашим детям очередную дозу дурман-порошка?
— Не хочу.
— Вот и совпадение интересов. Серьёзное, как я понимаю. А с Французом тебе такого точно не добиться. Если он в это и не влезет, то мешать явно не собирается.
Голову чуть набок склонил, словно зверь. Прислушивается. Оценивает. Не столько услышанное, сколько меня, моё поведение, складывающееся из движений, интонации, общего впечатления. Тут и инстинкты, изрядно развитые перенесёнными испытаниями, и знания пускай недоучки, но психиатра. Врачи этой специализации легко улавливают ложь прямую и ложь частичную, а уж если сложить с тем самым чутьём зверя… Только я ему врать не собираюсь. Не зря великий философ говаривал, что правда есть самое сильное оружие, особенно сказанная нужному человеку в правильное время и при соответствующих обстоятельствах.
— Мне Моджахед не нравится. Настолько, что есть убеждение, переходящее в уверенность, что лучшее место для его постоянного пребывания — дно реки, где его рыбы с раками сожрут, материала для экспертизы толком не оставив. И его басмачам с ним вместе. Сразу на такое замахиваться было бы глупо, а вот постепенно — совсем иной расклад. Вот и интересуюсь людьми решительными и к тому же етми, которые точно не соскочат с подобной темы.
— Слова. Пока слышу только их.
— Так и дела тоже будут. Ты Тротила не первый день знаешь, верно?
— Верно.
— Его слова для тебя достаточно, чтобы приподнять задницу и, к примеру. завтрашним днём убедиться в том. что мы не простое болтуны?
— А что завтра?
— Просто встреча. Лично моя, но важная. С одним из тех людей, с которыми не то что можно вести важные дела, но у кого реально получить кой-какую интересную информацию на перспективу. И человек этот из числа авторитетных в городе, хотя в первую десятку по влиянию я б его не отнёс.
Взгляд в темнеющее небо, потом в сторону Тротила, мою…
— Я подумаю. Запиши телефон.
По сути после этого разговор закончился. Обрывал его не я, не Тротил. Сам Призрак, едва закончил произносить цифры, встал, развернулся да и побрёл куда-то в сторону особо густого кустарника, к коему. Впрочем, вела заметная тропинка. Останавливать его? А на кой, позвольте полюбопытствовать? Я встречей был доволен, получив от неё даже больше ожидаемого. Специфический человек, но договороспособный… в определённых, им же установленных границах. Я его закидоны понял, показал, что уважаю и против идти не собираюсь. Остальное же… Там посмотрим. А уж если удастся вытащить его на завтрашнюю встречу — это и вовсе станет отличным началом нашего сотрудничества. Придётся только малость дополнить разговор со Степом, если он, конечно. пойдёт в мирном и деловом ключе.
Воспоминания о дне минувшем как-то сами собой закончились, стоило мне завидеть знакомую фигуру, неспешно идущую в моём направлении. Ага, Степ собственной персоной, в сопровождении единственного человека. Большого такого, внушительного, но не жирного. Спортсмен? А по ходу, так оно и есть. Причём не борец, не боксёр. Чувствуется боец, но как базу использующий нечто восточное. Полезно знать подобные нюансы, весьма полезно. Встаю со скамейки, на которой сидел до этого, и делаю несколько шагов в направлении тех, кто пришёл на назначенную встречу. Именно несколько шагов, останавливаясь и дожидаясь, поскольку такое поведение показывало уважение, но никоим образом не признание Степа главным и вообще более значимым в сравнении с собой.
