Андрей Поповский - Третий раунд
Бес нравился Егору чисто по человечески. Это был простой и открытый парень без злобы и гнилости в душе. Он мог быть жестким и жестоким, но мог проявить и большое человеческое великодушие, и даже доброту. Хотя термин «человеческое великодушие» не совсем справедлив в этом случае, подобное великодушие свойственно не только человеку. Волк — жестокий хищник — никогда не добивает своего собрата-волка в бою за самку, за власть в стае или за территорию. Стоит обессилевшему противнику подставить горло или брюхо в знак признания своего поражения, и победитель останавливается, давая проигравшему возможность уйти живым. Хищники, сотворенные самой природой чтобы охотиться и убивать, не делают этого ради забавы и редко убивают себе подобных — та же природа встроила в них сильнейшие защитные механизмы против уничтожения себе подобных. Такая жестокость больше свойственна их жертвам: кроткие голуби, почему-то ставшие символом мира для современной цивилизации, в своих жестоких поединках нередко затаптывают и заклевывают своих сородичей насмерть самым безжалостным образом без всяких правил типа «лежачего не бьют».
Бывшего боксера, который, подобно многим своим коллегам, в начале девяностых ступил на кривую дорожку, можно было назвать хищником поневоле. В другое время или в другом месте он был бы, скорее всего, законопослушным членом общества, зарабатывающим себе на жизнь легальными методами, и вовсе не обязательно выступлениями на ринге. В нем не было той внутренней порочности, которая у некоторых людей предопределяет их криминальное будущее и долгие годы за тюремной решеткой. Тот путь, который в конце концов привел его на зону, начался еще в конце восьмидесятых, когда молодой перспективный боксер, мастер спорта, которому прочили большое спортивное будущее, решил помочь своему товарищу, отец которого был одним из первых кооператоров в небольшом сибирском городке. Тогда, в восемьдесят восьмом году, на начинающего бизнесмена наехали начинающие рэкетиры, потребовав заплатить им немалую по тем временам сумму за право работать на их территории. Бизнесмен пожаловался сыну, который давно и успешно занимался боксом в подвале, переоборудованном под спортзал, а тот собрал своих товарищей по секции и приехал на назначенную стрелку вместе с отцом.
Это было самое начало массового криминального движения в стране, и тогда на разборках еще не стреляли, предпочитая давить мускулистой статью. Боксеры быстро объяснили горе-рэкетирам, которые оказались такими же подвальными качками, вооружившимися для храбрости цепями и битами, что ни бычьи шеи, ни накачанные бицепсы, ни мощные ляжки, ни даже увесистые биты не идут в сравнение с точным глазомером, поставленным ударом, а самое главное — с бойцовским духом, закаленным пусть в спортивных, но всё же боях. После первой выигранной разборки вскоре последовали и вторая, и третья. У многих из спортсменов были родственники, занимавшиеся мелким бизнесом, некоторым из них тоже потребовалась защита от «защитников», наперебой набивающихся крышевать их бизнес. Весть о бригаде боксеров быстро разнеслась по городу, и вскоре спортсменов Василия Косачева и Владимира Бессонова уже больше знали по прозвищам Косач и Бес. Итог подобной деятельности тоже был предсказуем. Через непродолжительное время парни втянулись и начали брать за свои услуги деньги — сначала больше символические, а потом уже и весьма солидные, дальше они стали регулярно взимать с коммерсантов деньги за защиту, отхватив себе жирный кусок городской территории. Подобная деятельность не могла добавить им доброжелателей, и у бригады боксеров начались стычки с серьезными рэкетирскими бригадами. Вскоре в полный голос заговорило огнестрельное оружие, и появились первые трупы. Сердца молодых волков быстро ожесточались, да и как может быть иначе, когда рядом гибнут твои товарищи, и ты, в свою очередь, мстишь за их безвременную гибель, воздавая обидчикам высшей мерой наказания. Древний закон выживания диктовал им правила поведения — око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Заповеди «не убей» и «не укради», произнесенные две тысячи лет назад в далекой Иудее, на одной шестой суши на какое-то время потеряли свою актуальность — а зря. Криминальные войны никогда не проходят бесследно. Многие, многие их участники легли под гранитные плиты с помпезными мраморными памятниками, которые, при всей своей красоте, все равно не заменят родным и близким потерянных родственников и друзей. Другие же, как Владимир Бессонов по прозвищу Бес, оказались в тюрьме, которая, очень может быть, таким болезненным способом уберегла их от гораздо более печальной развязки.
— О чем задумался, наверное, опять о бабах? — мысли Егора, полностью ушедшего в себя, прервал ехидный голос Беса, уже вернувшегося обратно.
— Да так, — махнул рукой Егор — о жизни, обо всем понемногу.
— Знаешь, кто это был? — Бес кивнул в сторону седовласого, удалявшегося от них вместе со своей свитой.
— Лях?
— Он самый! — Бес поднял большой палец. — Вот такой вот человечище. Настоящий кремень. Ты, наверное, уже слышал, как он зашел в зону?
— Да так, краем уха.
— Так вот, я тебе сейчас расскажу, как на самом деле все было. Когда Лях сюда заехал, блатные на зоне быстро просекли, что он бывший мент, здесь такие вещи быстро узнаются. Смотрящим на зоне был тогда вор-законник Мазай. Ляха дернули на блаткомитет. Той ночью в актовом зале собралось несколько авторитетных «синих», кое-кто из «спортсменов» для представительства, и парочка «торпед», взятых Мазаем для устрашения. Ляха хотели туда привести, типа как под конвоем, но он сразу просек эту фишку и отослал провожатых, веско сказав им, что знает куда идти и придет сам. Это, братуха, очень важный момент — одно дело, когда тебя ведут, и совсем другое, если ты сам идешь на стрелку. Когда он пришел, Мазай, не затягивая дело, сразу кинул Ляху предъяву, что тот раньше работал в милиции и типа за это с него следует спросить как с гада. Лях тогда стоял перед ними, слушал и молча улыбался, глядя Мазаю прямо в глаза. Потом он тихо спросил у смотрящего:
— А кто ты такой, чтобы мне тут предъявлять и судить меня?
Мазай кивнул головой, словно признавая справедливость вопроса, обвел тяжелым взглядом всех собравшихся и, усмехнувшись, гордо ответил:
— Я вор.
— Но ты же не бог, только богу дано судить нас за наши дела, — тут же отрицательно покачал головой Лях.
— Бог будет судить нас на небе, а здесь тебе придется ответить по нашим законам.
— Всем нам когда-то придется за что-то ответить, — кивнул Лях и независимо добавил: — если у тебя все, то я, пожалуй, пойду.
Он развернулся к выходу, и тогда двое здоровеных амбалов, по знаку Мазая, попытались заступить ему дорогу. Лях два раза ударил и оба легли на пол.
— Чем больше шкаф, тем громче падает, — одобрительно хохотнул один из присутствовавших в зале спортсменов и подошел к Ляху, настороженно ожидавшему продолжения: — Пожалуй, братуха, я подпишусь за тебя в этом базаре.
— Это же мент! — чуть не поперхнувшись, возмущенно выкрикнул Батон, не перестававший работать мощными челюстями даже в такой напряжённый момент.
— Это раньше он был ментом, а потом примкнул к братве и проявил себя в делах достаточно, чтобы все прошлые вопросы с него снялись. Мне за него знающие люди говорили, а я им верю, — веско возразил спортсмен.
Еще несколько спортсменов подошли вслед за первым, и все выжидающе уставились на Мазая, нервно кусавшего губы при виде такого демонстративного демарша. Спортсменов он никогда ни в грош не ставил и позвал сюда, можно сказать из милости, чтобы молодняк вникал и постепенно приобщался к правильным воровским идеям. А они, падлы неблагодарные, видишь как зубы показали. Ну ничего, он эту обросшую мускулами шелупонь безмозглую быстро на место поставит, да так, что они надолго его запомнят.
— За мусора подписываетесь? — прошипел откуда то сбоку Киря. — Смотрите, пацаны, как бы вам потом не пожалеть об этом.
— А ты что, угрожаешь? — поинтересовался парень, первым оказавший поддержку Ляху.
— Предупреждаю, — сказал, словно выплюнул, Киря.
— А… ну тогда душевно тебе, братуха, за твою заботу, а мы, пожалуй, тоже пойдем…
Егор задумчиво слушал рассказ Беса, а потом как бы невзначай спросил:
— Тогда, в актовом зале, первым к Ляху подошел ты?
— А как ты догадался? — расплылся в довольной улыбке Бес.
— Да так, интуиция шепнула.
— Точно, первым тогда поддержал его я, а потом и остальные пацаны подтянулись.
— А почему ты поддержал Ляха? — спросил Егор. — Нет, если не хочешь, можешь не говорить.
— Спрашиваешь, зачем? — Бес на секунду задумался. — У меня уже до этого уже был серьезный разговор с Ляхом. У нас с ним были общие знакомые еще по воле, вот он и передал мне от них привет. Мы с ним нашли общий язык, и у нас появились общие темы. Я тогда поставил на него, и можно с уверенностью сказать, что не прогадал. Кроме меня, Лях тогда успел пообщаться еще с несколькими нормальными пацанами. Он встречался и с Пашей-штангистом, и с Аликом, и с Анваром — все они, вместе со своими ближними, тоже поддержали его позицию.
