Андрей Воронин - Личный досмотр
— Один из героев этого вашего, с позволения сказать, фильма — генерал-полковник Шаров, мужчина очень серьезный и широко известный в определенных кругах, — как ни в чем ни бывало продолжал Антон Антонович, проигнорировав реплику Комбата. — Основная сложность заключается в том, что все его связи неизвестны, пожалуй, никому, кроме него самого.
То есть можно с уверенностью утверждать, что он активно вращается в верхах и знает там буквально всех; встречается, беседует, выпивает, решает какие-то служебные и внеслужебные дела... То есть знаком он со всеми, вопрос только в том, какова, так сказать, степень этого знакомства.
— Ну и что? — спросил Борис Иванович.
— Говоря простым языком, — с прежними ядовитыми нотками в голосе пояснил адвокат, — совершенно непонятно, к кому в этой ситуации обратиться. Как угадать, кто из высших чинов ФСБ даст этой информации ход, а кто прямо побежит к Шарову? Чем чреват этот последний вариант, вы, надеюсь, понимаете.
— А если попробовать снизу? — осторожно предложил Подберезский.
— Такая информация все равно пойдет наверх, прежде чем кто-то станет что-то делать, — ответил адвокат. — Причем мы с вами уже не будем знать, каким же путем она идет и на каком из этапов этого движения произойдет утечка.., фатальная утечка, если можно так выразиться. И потом — время. Ведь груз, насколько я понимаю, прибывает в Москву сегодня?
На некоторое время в кабинете зависло молчание, тягостное, как визит к зубному врачу. Комбат вдруг завозился на своем стуле и тяжело вздохнул.
— Да, Андрюха, — сказал он. — Дурак я все-таки, что тебя не послушал...
Подберезский удивленно вскинул на него глаза: неужели Борис Иванович жалеет о содеянном? Да, с горечью подумал Андрей, Афган Афганом, а наши, московские, кого хочешь укатают...
— Ну, командир, — осторожно сказал он, — что ж теперь... Сразу надо было этот чемодан выкинуть, а теперь поздно.
— Да я не про чемодан, — отмахнулся Рублев, — я про автомат. Зря я тебя заставил автомат выбросить, вот что.
Подберезский с облегчением рассмеялся, хотя в ситуации не было ничего смешного. Все-таки Комбат оставался Комбатом, и это радовало Андрея: хоть что-то в этом странном мире не менялось под разрушающим воздействием времени и обстоятельств.
— Кстати, об автомате, — снова заговорил Антон Антонович. — Вы навели меня на мысль. Вы говорите, что потерянную кассету мог подобрать человек, который охотился за кейсом?
— Ну, на нем не написано, кто он и за чем охотится, — ответил Борис Иванович, — но похоже, что да, — Жаль, что аудиокассеты тоже нет, — вздохнул адвокат. — Но ситуация в целом ясна: этот бородатый кавказец — заказчик, генерал-майор — поставщик, а Шаров выступает в роли посредника. И есть еще кто-то, кому погибший в аэропорту эфэсбэшник намеревался слить информацию об этой сделке. Видимо, кому-то до зарезу нужна эта партия оружия, а денег не хватает. Не дождавшись курьера, этот человек прилетает в Москву, чтобы самому получить информацию из первых рук...
— Точно! — воскликнул Подберезский. — Он ее получил — пускай не всю, но вполне достаточно, чтобы понять, когда прибудет груз. Значит, сегодня на Москве-Сортировочной ..
— В районе шестнадцати часов, — значительно подняв кверху пухлый розовый палец, вставил Антон Антонович.
— ..в районе шестнадцати часов... — подхватил Подберезский, — будет большая заварушка...
— ..и вам вовсе незачем участвовать в ней лично, — закончил адвокат. — Достаточно осторожно проинформировать компетентные органы о том, что на станции ожидается крупная разборка со стрельбой.
— Вы же сами говорили, что компетентные органы у этого вашего Шарова в кармане, — возразил Борис Иванович.
— Это не мой Шаров, — оскорбился толстяк, — это ваш Шаров. И потом, при чем тут Шаров? Откуда компетентным органам знать, что Шаров связан с предстоящей бандитской разборкой? Мало ли что могли не поделить, к примеру, любера с замоскворецкими? Шаров нашим компетентным органам и в голову не придет, и информировать они его о предстоящей операции, конечно же, не станут.
— Слушайте, — осененный новой идеей, воскликнул Андрей, — а пускай бы они задержали груз в пути! Представляете, приходят эти гаврики на станцию, встречают свои вагоны, а оттуда — спецназ...
— А вот эта информация может до Шарова дойти, — с сожалением покачал головой толстяк. — Шутка ли — два вагона! Вообразите, какой поднимется шум: откуда, что, почему... Нет, это не годится, хотя и жаль. Информация должна выглядеть вполне невинно: разборка, и все. Крупная, конечно, но не Куликовекая битва и не Бородино... А потом, когда главный вопрос решится, можно будет подумать о том, кому и как подсунуть эти материалы.
О деле они больше не говорили. Антон Антонович угостил визитеров своим фирменным кофе, который Комбат выхлебал безо всякого удовольствия, предпочитая любым безалкогольным напиткам крепко заваренный чай, а Подберезский со знанием дела просмаковал и горячо похвалил. За кофе они всесторонне обсудили погоду, посетовали по поводу приближающейся зимы и сложной политической обстановки в стране, и наконец Борис Иванович, совершенно истомленный говорильней, получил возможность вежливо распрощаться и выйти на улицу.
Над Москвой зависли серые, как долго пролежавшая в грязной воде вата, и такие же мокрые тучи, с неба сеялся мелкий и уже по-настоящему холодный дождь — осень наконец взялась за город всерьез, и машины, пролетая по бульвару, издавали характерный шипящий звук. Подберезский немедленно поставил торчком воротник куртки и сразу сделался похожим на бежавшего из-под ареста мелкого уголовника, скрывающегося от милиции. Впечатление усиливалось черневшей на его подбородке щетиной и уже начавшей подживать ссадиной на левой скуле.
— Бр-ррр, — сказал Комбат, посмотрев на него. — Ну и рожа у тебя, Андрюха.
Подберезский открыл рот, чтобы отпустить ответный комплимент, но осекся: Рублев был, как обычно, бодр, свеж, прям, как флагшток, и даже чисто выбрит.
Мистика какая-то, подумал Андрей. Он же все время был у меня на глазах!
Они прошагали под дождем больше двух кварталов, прежде чем на глаза им попался исправный таксофон.
Когда хихикавшая в трубку девушка освободила наконец кабинку, Подберезский поспешно нырнул внутрь и снял трубку с рычага.
— Ты что, мобильник потерял? — спросил Рублев.
— Я голову не потерял, — ответил Подберезский. — Не хватало еще, чтобы они нас засекли.
— Да, — сказал Комбат, — это я того...
— По ночам спать надо, — наставительно сказал Андрей, — а не бороду по волоску выщипывать.
— Разгильдяй, — проворчал Комбат. — Ты только долго с ними не любезничай, а то как бы они нас и тут не накрыли. Я пока не стреме постою.
Он остановился возле кабинки и стал с рассеянным видом глазеть по сторонам, слушая, как Подберезский набирает номер. Андрей начал говорить почти сразу — видимо, трубку на том конце провода сняли быстро.
— Дежурный? Записывайте: сегодня, в понедельник, приблизительно с четырнадцати до восемнадцати часов ожидается крупная бандитская разборка на запасных путях станции Москва-Сортировочная... Говорит кто?
Конь в пальто. Не валяйте дурака, подполковник. Лучше пошлите побольше людей, возможна стрельба. Да, и уберите оттуда штатских... Вам все ясно? Тогда целую.
Он повесил трубку и вышел из кабинки.
— Типичное телефонное хулиганство, — сказал Борис Иванович, широко шагая рядом с ним вдоль бульвара, — Теперь этот подполковник решит, что это какой-нибудь гомик развлекается, плюнет и не станет ничего делать.
— Ничего он не решит, — ответил Подберезский. — У него работа такая: к каждому стуку прислушиваться. Представляешь, что будет, если, к примеру, ему позвонит какой-нибудь первоклассник и, хихикая, сообщит, что заминировал школу, он пошлет сопляка подальше, а школа возьмет и взлетит на воздух?
— Прощайте, звезды, — сказал Комбат. — Да, трудная работа у наших чекистов. Народ у нас веселый, с фантазией, скучать не даст. А все-таки думаю, что еще разок позвонить не помешает. Просто для верности, чтобы у них была перекрестная информация.
— Не переборщить бы, — с сомнением сказал Подберезский, ежась под усилившимся дождем. Он увидел напротив вывеску ресторана и потянул Комбата за рукав. — Пойдем обсохнем. Да и перекусить не мешало бы.
— Перекусить? — хитро скосив на него понимающий глаз, переспросил Борис Иванович.
— Н-ну, — замялся Андрей. — Конечно, перекусить... Я же говорю: сыро, елки-палки! Так и воспаление легких схватить недолго.
— В самом деле, — с улыбкой согласился Рублев. — Для профилактики не помешает. Только по чуть-чуть. У нас еще дела.
— Какие дела? — сразу погрустнев, спросил Подберезский. — Командир, ты же не собираешься...
— Вот именно, — сказал Борис Иванович, — собираюсь. Ну что ты смотришь? Пошли в твой кабак, тут и вправду сыро.
