Андрей Воронин - Слепой для президента
– Мил-ли-он? – протянул доктор.
– А могут пять миллионов или даже десять. Для них это не имеет значения.
Все равно вы обещанных денег никогда не получите.
– Не получу?
– Конечно, доктор. Как только вы выполните то, что они вам скажут, вас ликвидируют. Таков закон, таковы правила игры. Лишние свидетели им ни к чему.
– Вы опять говорите «им», и мне становится не по себе.
– Не волнуйтесь, просто держите меня в курсе. А когда Руднев или кто-то другой назначит вам встречу, вы должны будете на нее пойти. Но перед этим сообщите мне, хотя бы за несколько часов.
– И что вы тогда сделаете?
– Вооружу вас, доктор.
– Вооружите?
– Техникой. И постараюсь записать ваш разговор с Рудневым или еще с кем-нибудь. Эта запись станет главной уликой, поможет раскрыть весь заговор.
– Да-да, я понял. Я видел, как это делается в кино.
– В кино – одно, а в жизни – совсем другое, – тихо сказал Глеб, убирая диктофон со стола.
– А сейчас вы тоже записали наш разговор?
– Нет, что вы, Федор, Наш разговор конфиденциален, и никто о нем не будет знать. Номер моего телефона вы запомнили?
Козловский закивал:
– Да-да, на цифры и на термины у меня очень хорошая память.
– Ну что ж, прекрасно. Тогда до встречи. И большое спасибо за интервью.
«Так, одно дело сделано, – удовлетворенно отметил Глеб, выходя за территорию Центральной клинической больницы. – Думаю, доктор Козловский обязательно окажет мне помощь. По всему видно, что он настоящий врач и честный человек. И такого, как он, не купить никакими деньгами, слишком уж Федор Казимирович дорожит своей честью, честью врача. Но ведь, кроме денег, существуют тысячи способов заставить даже кристально честного человека пойти против своих убеждений. С подобными случаями мне приходилось сталкиваться – почти любого можно заставить. Жестоко убитые тесть и теща – это лишь начало. У доктора Козловского еще есть жена, дети. И они, черт подери этого Руднева, могут стать заложниками в грязной игре полковника, в его стремлении расчистить своим хозяевам дорогу к власти».
До того момента, когда Президенту России предстояло лечь на операционный стол, оставалось три дня.
Точнее, трое суток – семьдесят два часа. На первый взгляд, очень маленький срок, но многое может за это время сделать человек, ослепленный ненавистью.
Сиверов и Потапчук предусмотрели, казалось бы, все. Но, как нередко бывает, жизнь внесла в их расчеты свои коррективы.
По окончании тяжелого рабочего дня в ЦКБ кардиохирург Федор Казимирович Козловский возвращался домой. Удобно устроившись на заднем сидении машины из охраны президента, он прикрыл глаза и стал размышлять о странном разговоре с лжежурналистом, состоявшемся в его кабинете незадолго до консилиума.
Впервые после встречи с Сиверовым у него появилось время все осмыслить, выработать свое отношение к услышанному и продумать свои дальнейшие действия.
Машина, отвозившая домой кардиохирурга, с включенными сигнальными маячками неслась по ночной Москве, как всегда, в сопровождении еще двух автомобилей из охраны президента.
Неожиданно шедшая в правом ряду новенькая, с иголочки, «девятка» вильнула влево, протаранив на полной скорости черную «волгу», в которой находился Федор Казимирович. «Волгу» швырнуло на встречную полосу прямо под массивные колеса КамАЗа.
Все произошло так быстро, что доктор Козловский даже не успел осознать случившегося, когда ударная волна выбросила его в проем сорванной дверцы и откинула на мостовую.
А счастливый обладатель новенькой «девятки», возвращавшийся со свадьбы друга, где, конечно же, не устоял перед соблазном хорошенько выпить за молодых, как уснул прямо за рулем своего автомобиля, так и продолжал спать, только теперь уже – вечным сном.
Страшная авария оборвала несколько человеческих жизней. Но Федор Казимирович, по-видимому, родился в рубашке. Когда его выбросило из машины, он со всего маху пропахал мостовую, получил сотрясение мозга, переломы костей на любой вкус и многочисленные ушибы. Но главное – в этой мясорубке он остался жив.
Теперь Козловский находился в ЦКБ, правда не в своем кардиологическом отделении, а в травматологии, и в новой ипостаси – пациента.
Сенсационное сообщение об аварии, в которую попал один из ведущих кардиохирургов России, на некоторое время стало главной темой средств массовой информации, но вскоре было вытеснено потоком более актуальных новостей, связанных с предстоящей операцией президента и волновавших всю страну.
И Потапчук, и Сиверов рассчитывали, что Руднев станет действовать через одного из хирургов, скорее всего, через Козловского. Но трагическая случайность перечеркнула все их тщательно разработанные планы.
Тогда как у Руднева имелся запасной вариант.
Екатерина Каштанова очень любила свою работу.
Но еще больше она любила свою дочь, и восьмилетняя Маша полностью оправдывала все надежды матери. Она хорошо училась, была послушной девочкой, и Каштанова души в ней не чаяла. Тем более что девочка росла без отца. Все свободное время Екатерина проводила с дочерью. Она с ней гуляла, читала ей книжки, даже пела песни. Маша была для своего возраста удивительно покладистым ребенком. В восемь лет она без скандалов оставалась дома одна, довольствуясь лишь телефонными звонками матери.
Каштанова страшно переживала, когда задерживалась на работе. Она начинала нервничать, через каждые десять минут звонила домой:
– Машенька, как ты? Чем занимаешься?
– Я читаю книгу.
– Какую книгу ты читаешь, радость моя?
– Про железного дровосека, мама. Помнишь, мы начали читать ее с тобой, а потом я уснула? И вот теперь я пробую читать ее сама.
– А ты кушала, доченька? Я тебе все оставила на столе.
– Мам, я не хочу. Мы поедим вместе, когда ты придешь с работы.
– Но я приду не скоро.
– А я все равно буду тебя ждать.
В личной жизни Екатерине Каштановой не повезло.
С мужем, оказавшимся совсем не тем человеком, о котором стоило мечтать, пришлось развестись. Время от времени Олег Каштанов приходил проведать дочь, приносил девочке в дни рождения какую-нибудь ерунду, от которой Екатерина старалась как можно скорее избавиться. Она засовывала подарки своего бывшего мужа куда-нибудь подальше на полки, чтобы Машенька не видела их и не имела возможности с ними играть.
В последнее время Екатерина Каштанова дома появлялась очень поздно и страшно усталая. Но она всегда находила время для дочери. И если Машенька еще не спала, Екатерина расспрашивала ее, как прошел день, рассказывала ей сказки, и иногда девочка засыпала прямо у нее на руках. Каштанова переносила дочку в спальню, нежно укрывала одеялом и долго стояла, глядя на свое горячо любимое чадо.
Полковник Руднев и трое его людей подъехали к дому, в котором жила Екатерина Каштанова, часов в восемь вечера, за дня два до операции. Руднев, в расчете на то, что вовсю идет подготовка к операции на сердце президента и что Каштанова освободится не раньше, чем через час-полтора, чувствовал себя уверено и действовал без спешки. На лифте Руднев и один из его людей, капитан Мослов, поднялись на седьмой этаж. Руднев позвонил в дверь.
Через несколько секунд послышался детский голос:
– Кто там? Мама, ты? Опять забыла ключи?
– Маша, открой, пожалуйста, это дядя Аркадий, друг твоей мамы. Мы вместе работаем.
– Мама мне не велит никому открывать без нее.
– Ну открывай же, открывай, – настойчиво произнес полковник.
Девочка некоторое время мешкала, помня строгий запрет матери не открывать дверь никому незнакомому.
– Меня прислала твоя мама, сказала, чтобы я завез продукты. А сама она приедет чуть позже.
– Я сейчас позвоню маме. И если она скажет, чтобы я открыла, тогда открою, – послышался из-за двери взволнованный детский голосок.
– Да открывай же побыстрее, Маша, сумка очень тяжелая!
– А вы поставьте ее или повесьте на крючок. Там, на двери, есть такой крючок, мама всегда вешает авоськи на крючок.
– Хорошо, я повешу, – Руднев кивнул капитану Мослову, и в руках того появилась связка отмычек.
Замок был не сложным. Девочка, ушедшая к телефону, даже не услышала, как щелкнули пружины и открылась дверь. Полковник Руднев влетел в квартиру как раз в тот момент, когда Маша, прижимая телефонную трубку к руке, громко говорила:
– Добрый вечер. Будьте добры, позовите мою маму, Екатерину Евгеньевну Каштанову.
Руднев подошел, нажал на рычаги. Машенька испуганно обернулась и вскрикнула. В телефонной трубке раздавался непрерывный гудок.
– Ну зачем ты звонишь? Сейчас мы поедем к твоей маме. Она договорилась, чтобы тебя к ней пропустили прямо в больницу, поэтому и послала нас за тобой.
– Да? – не поверила Маша.
– Да-да, – Руднев едва сдержал себя, чтобы не заскрежетать зубами.
