Юрий Корчевский - Сибиряк. В разведке и штрафбате
Алексей вернулся к деревьям.
– Ты чего своевольничаешь? – прошипел Петров.
– Сделаю четыре выстрела – и всего делов-то.
Алексей вновь полез на дерево.
В расчете любого орудия самый нужный, самый ценный номер – это наводчик. Его надо долго учить, тренировать. Другие номера – заряжающий, подносчик – долгого обучения не требовали, на их место мог встать любой, стоило только показать, что нужно делать. Вот их, наводчиков, и решил убрать Алексей. Тогда батарея не сможет стрелять на поражение, даже получая целеуказания от артиллерийских разведчиков. Причем стрелять Алексей решил тогда, когда будут вести огонь пушки: тогда его выстрел не будет слышен за грохотом орудия и будет шанс убить всех четверых – ведь орудий на батарее было четыре.
О том, что будет, если засекут его, Алексей не думал. В голове его выстроилась логическая цепочка. Если он заставит батарею замолчать, танки ворвутся на немецкую передовую, учинив там разгром. А за ними подоспеет наша пехота. Выручая своих, он обеспечит и себе переход к ним.
Он передернул затвор «маузера», выставил прицел на двести метров и положил ствол на ветку. Поймал на мушку наводчика. Его легко было опознать, он единственный в расчете смотрел в прицел и крутил маховички. Вот командир орудия взмахнул флажком. Грянул выстрел, и в это время Алексей нажал на спусковой крючок. Оба выстрела – из пушки и из карабина – почти слились. Никто из немцев даже не посмотрел назад – они сначала даже не поняли, что наводчик убит. Так же споро, отработанными движениями, поднесли снаряд. Его подхватил заряжающий, загнал в патронник, закрыл затвор. И только тогда они увидели, что наводчик навалился на прицел и не шевелится.
А Алексей уже перевел ствол карабина на другое орудие, на другого наводчика.
Снова выстрелили орудия – и Алексей тоже. И еще один наводчик был убит. Но расчет этого орудия оказался более расторопным. Убитого оттащили в сторону, и на его место сел командир.
Такого исхода Алексей не ожидал – он полагал обойтись четырьмя выстрелами. Что же ему – всю батарею теперь перестрелять? Так не получится, его засекут. На батарее солдат много, около сотни.
Пушки снова выстрелили, на поле боя задымил еще один танк, а Алексей убил командира орудия.
Солдаты осмотрели убитого. Теперь они обратили внимание, что раны были нанесены сзади. Один из солдат бросился с докладом к командиру батареи – он расположился левее, там виднелась стереотруба.
Терять Алексею было уже нечего, и он застрелил солдата. Потом выстрелил по наводчику третьего орудия. Магазин был пуст, и Алексей заскользил по стволу дерева вниз.
– Ходу! Похоже, немцы догадались!
– Не дураки!
Они поползли вправо, подальше от позиций батареи. Пушки стояли на небольшом холме, на переднем его склоне. С дерева огневые позиции были видны, но с них стрелявшего Алексея не было заметно.
Оба – и Алексей и Петров – сначала активно ползли, потом поднялись.
– Винтовку брось, – сказал Петров. – У солдата не должны быть сразу и винтовка, и автомат – сам к себе внимание привлечешь.
Жалко было Алексею расставаться с трофеем – с ним Алексей чувствовал себя увереннее, чем с автоматом, но правда в словах командира была, и он подчинился. Бросил в лужу винтовку, снял с плеча подсумки.
На холме разорвалось несколько снарядов – все-таки наши засекли батарею, подбившую несколько танков. Немцы наверняка послали бы часть обслуги на поиски неведомого стрелка, но взрывы заставили расчет укрыться в ровиках и окопах.
А танки рычали моторами уже совсем близко. Их не было видно, только слышно. От траншей побежали немцы.
– Нам тоже пора тикать, свои же из пулемета положат, – решительно сказал Алексей.
– Лучше укроемся в какой-нибудь воронке, переждем, – предложил Петров.
Они спрыгнули в воронку от крупнокалиберного снаряда. Мимо пробегали, отстреливаясь, немецкие пехотинцы. Следом, буквально через несколько минут, показались наши танки. За ними бежала пехота.
– Снимайте, френч, товарищ командир, и быстро! – внезапно скомандовал Алексей.
– Ты не сдурел?
– Наши по форме определят, что немец, расстреляют и разбираться не будут. А в нательной рубахе все одинаковы.
Алексей расстегнул пуговицы, снял китель и бросил его под себя. Петров секунду помедлил, но послушался. Конечно, брюки-галифе немецкие, серые, от полевой формы остались.
Рядом прогромыхал танк. Потом к воронке подбежал красноармеец.
– Руки вверх!
Оба подняли руки.
– Мы свои, разведка! – сразу сказал Петров.
– Разберемся! Выходи с поднятыми руками.
И ведь не поспоришь. Даст очередь по ногам, и все дела.
– Парень, ты оружие забери, – кивнул Алексей на автоматы, лежащие в воронке.
– На то трофейщики есть! Шагайте!
Главное – в живых остались, а уж Петров с особистами договорится.
Вышли они в полосе наступления другой, не своей дивизии.
Идти пришлось долго, и в нательных рубашках на осеннем ветру оба основательно продрогли.
«Не простудиться бы! – подумал Алексей. – От пули не погиб, не ранен, простудиться обидно будет».
Кстати, на фронте приходилось недоедать, сутками сидеть по пояс в ледяной воде, лежать на снегу в разведке или на снайперской позиции – и ни разу он даже не чихнул. Другие солдаты тоже отмечали этот факт. Один из разведчиков удивлялся:
– Представляешь, до войны язва желудка мучила, какие только лекарства не пил – не помогало. А на войну попал – черный хлеб ем, да и то не досыта, а язва не беспокоит.
Конечно, после войны, когда отпустит напряжение, все старые болячки вернутся, причем в компании с новыми.
Их доставили к особисту, тот созвонился с дивизией, где служили оба. После подтверждения обоих отправили на грузовике, но под конвоем. «Петров» после возвращения пошел на повышение – он оказался майором. А Алексей получил первую медаль «За отвагу». Потом были и другие награды, ордена, но эту, самую первую свою награду, он помнил и ценил.
А впереди было два с половиной года тяжелой войны, и испить полную чашу лишений и испытаний Алексею придется сполна.
