Андрей Воронин - Добро пожаловать в Ад
— Кто-то на подходе, — поднял палец Виктор.
Тут на человека с родимым пятном взглянул третий зрачок, с расстояния гораздо более близкого, чем два небесно-голубых глаза Комбата. Это был взгляд с того света. Меченый успел понять, что сейчас его душу затянет в это маленькое отверстие — вход в гулкий черный тоннель. Он взвыл по-волчьи, вскочил на ноги, но удар свинца отбросил его обратно в кресло.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КОНЕЦ БАЙКОНУРА
Здесь, в степи осень была совсем другой, непохожей на столичную. Бескрайнее небо — распахнутое окно в вечность. Серое, с желтоватыми перистыми облаками оно было каким-то особенным. Даже несведущий человек обязательно почувствовал бы: именно на Байконуре проходит одна из считанного числа пуповин, связывающих Землю с космосом.
Пахло горькими травами, стрекотали кузнечики.
Растения и животные постепенно возвращались сюда, потому что огненные извержения, сотрясающие почву, случались все реже и реже.
Последнюю неделю на стартовой площадке царило необычное оживление — именно отсюда начинался частичный демонтаж оборудования. На многоярусной платформе копошились маленькие по сравнению с колоссальными конструкциями люди, казавшиеся еще одной разновидностью насекомых.
Несколько кранов растаскивали большие и малые куски недавнего целого по идеально ровному бетонному полю. Часть оборудования грузилась на платформы для транспортировки в Россию, то, что годилось для запуска небольших метеоспутников, оставалось Казахстану.
На одном из запасных путей стоял состав с мощным тепловозом, двумя вагонами по типу пассажирских и всего-навсего десятью платформами необычной конструкции. Эти платформы представляли собой последнее техническое достижение в области грузоперевозок. Достаточно было включить гидропривод, как листы гофрированной стали, двигаясь по специальным направляющим рамам, полностью закрывали содержимое, отсекали его от осадков и знойного солнца, от любопытных взглядов и длинных рук.
Из пассажирских вагонов, которые находились в голове и в хвосте поезда, время от времени вылезали люди в камуфляже. Набрать в бак питьевой воды, покурить на солнышке. Сходить по нужде метров за сто в сторону, чтобы не разводить вонь на рельсах, у себя под носом.
Среди рабочих, занятых демонтажем, о составе ходили разные слухи. Слишком он отличался от обычных цепочек из тридцати пяти — сорока видавших виды платформ. Несколько таких уже потянулись через степь на запад, в сторону России, нагруженные далеко не самым ценным из байконурского имущества. А этот «поезд особого назначения» чего-то дожидался.
Как оказалось, он ждал человека, облеченного необходимыми полномочиями. Высокопоставленный сотрудник ФСБ появился на Байконуре в среду, а в четверг — едва рассвело — состав уже стоял под погрузкой.
Были вскрыты опломбированные ангары на дальнем конце космодрома. Полсотни рабочих в спешном порядке перебросили с других объектов, и к середине дня оба орбитальных самолета — белоснежные, изящные по дизайну — остались без крыльев и хвостового оперения. В таком виде они уже могли быть погружены на платформы.
Человек из ФСБ торопился. Основной вариант перевозки не сработал — возникли проблемы с тяжелыми транспортными самолетами, вернее с военными, которые желали получить полный отчет — куда, кому и зачем.
Пришлось воспользоваться запасным вариантом — железной дорогой.
Уже несколько дней представителей НПО «Молния» не допускали в район космодрома под предлогом старых по форме пропусков. Почуяв неладное, посланцы фирмы-разработчика связались с начальством. Начальство бросилось в высокие московские кабинеты.
Пока в Москве продолжалось перетягивание каната, здесь в казахстанской степи надо было срочно отправлять спецсостав — пусть потом машут кулаками после драки. Вместе с самолетами грузилось давно обкатанное пусковое оборудование. Его легко можно было приспособить для запуска баллистических ракет с ядерной начинкой. Пакистанские военные четко сформулировали заказ, а тот кто точно знает чего он хочет имеет все шансы заполучить желаемое.
* * *Труп Меченого Комбат отправил той самой дорогой, которой хотел ускользнуть еще живой Михаил Мороз — вытолкнул через иллюминатор.
После этого ему удалось разыскать капитана корабля и заполучить дубликаты ключей от большей части кают.
На Крапиву их вывел один из пассажиров — среди отдыхающих неведомыми путями распространилась весть об особом подразделении, высадившемся на борт.
— Там женщину насилуют, — шепнул Комбату ссутулившийся от страха очкарик, отпрянув от замочной скважины.
Стекла очков вспотели — даже угроза для жизни не остановит человека перед искушением подглядеть.
— Разберемся, — Рублев отодвинул добровольного помощника в сторону.
Крапива оказался последним из команды Меченого, не успевшим оказать сопротивления. Оставшиеся трое бандитов уже сориентировались. Двое, не раздумывая долго, прыгнули в воду. Третий, Стрелок, столкнул девчонку с кровати, выскочил из каюты и помчался по коридору со «стволом» в руках, на бегу застегивая левой рукой штаны.
Распугивая своим голым разукрашенным торсом пассажиров, которые уже начали осторожно выглядывать из кают, он забрался на верхнюю палубу и засел поблизости от зачехленных спасательных шлюпок. Отсюда хорошо просматривались ближайшие подступы. Увлеченный съемкой Удовиченко неосторожно выскочил на открытое место и тут же заработал пулю в грудь.
Если бы не бронежилет, доблестному репортеру пришел бы конец. Он и так чуть не скончался от страха, когда нокаутирующий удар швырнул его на поручни. Перед глазами пошли разноцветные круги.
«Конец. Эти суки застрелили меня», — мелькнуло в голове.
Удовиченко отчетливо представил некролог в родной газете, вступительное слово на телевидении перед показом последнего репортажа с места событий. Освещенный теплоход в ночи, лодка, подъем на корму, стрельба, мертвые бандиты. Вдруг изображение резко дергается, уходит в сторону. Голос комментатора:
— Здесь съемку прервала смерть. Он снимал до последней секунды, до последнего вздоха. Ради того, чтобы люди получали достоверную информацию, наши товарищи гибнут от рук террористов, заказных убийц, под бомбежками и артобстрелами…
Тут Удовиченко вспомнил о бронежилете и стал проворно отползать в сторону. Что с камерой? К счастью, по особому инстинкту профессионального репортера, он успел, падая, прижать ее к груди — как мать ребенка. Похоже, драгоценная оптика уцелела.
— Не высовывайся, — успел предупредить Комбат Виктора, который слабо ориентировался «на местности». — Сам разберусь.
Он только раз видел «татуированного» в деле, но хорошо знал, что клички у «братвы» просто так не даются — прозвище «Стрелок» говорило само за себя.
Наверх можно забраться разными путями, но неизвестно, где сейчас засел бывший «соратник». Несомненно одно: он уже успел оценить опасность и будет непрерывно менять позиции.
Как назло металлические лестницы гудели от каждого шага, узкие проходы наверх представляли собой настоящие ловушки. Комбат решил подняться другим путем, не пользуясь удобствами. Снял с ярко-красного щита пожарный багор и встал на поручень, идущий вдоль борта.
Внизу, за спиной, кипела и пенилась взрезаемая теплоходом толща воды. Комбат осторожно выпрямился во весь рост, поднял вверх багор. Зацепился крюком и подтянувшись, ухватился пальцами за небольшой выступ…
Оставалась последняя палуба, закрытая для пассажиров. Комбат прислушался — его противник никак не обнаруживал себя. Возможно, скинул ботинки, чтобы не стучать тяжелыми подошвами по металлической обшивке. Надо последовать его примеру.
Здесь прежним методом подъема не воспользуешься — красный кончик багра окажется на виду и просигналит Стрелку об опасности. Хотя.., может стоит просигналить? Комбат зацепил багор за стойку перил наверху, а сам с неожиданной для его медвежьей фигуры мягкой пружинящей поступью взбежал вверх по винтовой лестнице.
Уловка почти сработала. Перебегая на цыпочках с места на место, Стрелок заметил поплавок. Затаив дыхание, он навел «пушку» на то место, где вот-вот должна была появиться голова противника. При таком калибре пуля наверняка снесет всю верхушку черепа…
И вдруг звериным чутьем Стрелок уловил запах смертельной угрозы. Он упал ничком долей секунды раньше, чем прогремел выстрел. Перевернувшись на спину, выстрелил сам, почти не целясь. И откатился в темноту, под днище спасательной шлюпки.
Комбат уже был наверху, чехол лодки разодрался под его тяжестью. Он выстрелил себе под ноги — но враг уже успел выбраться из щели и, отбегая за новое укрытие, сам чуть не зацепил Комбата — пуля отвратительно пропела возле уха…
Через три минуты схватки у Рублева остался последний патрон. Противников разделяла надстройка над палубой с глухими, без единого проема стенами.
