Девид Джонсон - Дерево Джошуа. Группа ликвидации
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Как он сам выразился, некоторые ребята живучи как кошки. Когда мы к нему подбежали — Гранквист оставил своих людей в отеле, и поскольку они сидели в вестибюле, то опередили меня, — он дышал и обещал не умирать еще какое-то время, дабы избежать последующих хлопот. Даже спустя несколько минут он был в сознании и ругался как боцман. Приехавший вскоре врач констатировал перелом руки, шейного позвонка, некоторое количество сломанных ребер и наличие небольшой бороздки от пули в левой надглазной кости. Похоже, ни череп, ни глаз не пострадали. Веллингтона увезли в больницу.
Я вернулся к себе в номер и побрился. Когда приехал Гранквист, я уже был почти одет. Я впустил его и прекратил завязывать галстук, наблюдая, как он подошел к окну, потом стал осматривать комнату и обнаружил место попадания пули после того, как она чиркнула по голове Веллингтона.
— Судя по протоколу, который я прочитал, вы находились в комнате, — он кивнул на занавеску в ванной комнате.
— Но я не убивал его.
— Это ясно. Если хотите знать, мы уже поймали подозреваемых. Их грузовик сломался в тридцати километрах к востоку от города. Мы обнаружили ружье. Их поймали, когда они пытались скрыться в лесу. Мы еще не поняли, кто из них произвел выстрел, но это не так уж и важно, кроме как для суда, в котором будет рассматриваться дело. — Он взглянул на меня. — Вы бы не хотели высказать свое предположение, почему в герра Веллингтона стреляли?
— Нет, — сказал я. — Но у таких людей, как он, всегда много врагов — то есть, я хочу сказать — в силу специфики его службы.
Гранквист глубокомысленно кивнул и вновь посмотрел на окно.
— Было еще довольно темно, не так ли? Он стоял на фоне освещенной комнаты. Вы оба довольно высокого роста, хотя он значительно крупнее вас. И это ваш номер, а не его.
Я изобразил на лице страх:
— Послушайте, дружище, кому могло прийти в голову стрелять в меня?!
— Не знаю, — сказал Гранквист, — но мне кажется очень странным, что ваша персона, герр Хелм, прямо-таки манит к себе смерть и насилие. В Стокгольме была убита дама, не так ли? Если бы мы не посчитали необходимым для реализации нашего плана позволить вам беспрепятственно отправиться в Кируну с фотоаппаратом, вас бы подвергли куда более тщательному допросу по поводу того убийства, несмотря на факты, свидетельствовавшие о вашей непричастности к ее смерти. По вашем возвращении в Стокгольм местная полиция будет просить вас сделать заявление. Далее. В салоне взятого вами напрокат автомобиля, прямо под окнами вашего отеля, был обнаружен мертвый мужчина. И вот теперь этот несчастный случай. Мне почему-то кажется, что герр Веллингтон не был со мной до конца откровенен относительно вашей личности. У меня возникло совершенно четкое представление о его — скажем так — профессиональной зависти к вам.
— Я никак не пойму, о чем вы говорите, герр Гранквист, — ответил я деланно бесстрастно.
— Разумеется. Но, пожалуйста, запомните, герр Хелм, что мы, шведы, очень болезненно относимся ко всяким проявлениям насилия. Мы даже не разрешаем своим детям смотреть американские ковбойские фильмы. Мы убеждены, что даже самые знаменитые убийцы и шпионы должны быть преданы справедливому суду. Просто подстреливать их из-за утла, за исключением крайних случаев, — значит насмехаться над законностью. Надеюсь, я ясно выражаю свои мысли? — он пошел к двери и обернулся. — А это что?
Он взял мою пластиковую фляжку, которая стояла на чемодане — там, где ее оставил Веллингтон.
— Простая пластиковая фляжка с виски, — ответил я. — Надеюсь, это не противозаконно?
— О нет! Мне просто стало интересно. Теперь из пластмассы делают такие забавные вещи.
Когда он удалился, я подошел к чемодану. Мне не надо было долго рыться в вещах. Среди своих чистых носков я сразу наткнулся на что-то холодное и твердое. Это был мой маленький пятизарядный «смит-энд-вессон» — все еще заряженный. Я на мгновение нахмурился. Гранквист вел себя как-то загадочно. Я никак не мог взять в толк, то ли он вернул мне оружие, чтобы я мог защитить свою жизнь — после того, что случилось с Веллингтоном, — тем самым как бы предупреждая меня, чтобы я воспользовался им по назначению, или же просто его болтовня должна была скрыть тот факт, что он меня благословляет и выпускает на тропу войны с заряженным револьвером. Всегда довольно непросто раскусить этих субъектов, которые привержены столь абстрактным понятиям, как закон и правосудие.
Я внимательно осмотрел свой револьвер, поскольку понял, что пришло время постоянно иметь его при себе. Потом я поехал в больницу проведать своего компатриота. Я с превеликим трудом пробился сквозь оборонительные рубежи, и меня провели в палату к Веллингтону. Он уже был зашит, в гипсе и перебинтован. Когда я затворил за собой дверь, он открыл глаза.
— Ах ты паскуда! — прошептал он.
Я почувствовал себя куда лучше. Стало совершенно ясно, что он отделался легким испугом. Это был все тот же малоприятный забияка и грубиян. А я-то боялся, что он сказанет что-нибудь такое, что заставит меня сгореть от стыда.
— Ты прекрасно знал, что они там засели, — шептал он.
Я пожал плечами:
— Такая вероятность была. Ты и сам должен был подумать своей головой. А теперь-то чего обижаться? Ты же, парень, готов был сдохнуть — только бы не просить у меня помощи, не забыл? Мне что, надо было водить тебя за ручку и отговаривать превращаться в живую мишень, стоя у открытых окон?
Мы долго смотрели друг на друга, потом он слабо усмехнулся.
— Ладно. Ладно, по крайней мере, ты хоть остался верен себе, паскуда. Если бы ты пришел и начал хныкать, что ты бы отдал все что угодно, ну просто все что угодно, лишь бы оказаться на моем месте, я бы плюнул тебе в рожу! — Он прикрыл глаза, потом снова открыл их. — Слушай, найди мое пальто, а?
Поиски пальто заняли немало времени, но в конце концов его обнаружили в комнате сданных вещей и отдали мне. Я принес пальто в палату и положил на кровать Веллингтону.
— Дверь закрыта? — прошептал он.
— Закрыта.
— В шве. Спереди справа. Воспользуйся ножом. Это чертово пальто уже все равно ни к черту не годно.
Я достал свой нож, вспорол шов, нашел под подкладкой маленький рулончик бумаги и отдал ему.
— Черт, для меня это китайская грамота, — заявил он сердито. — Нечего махать у меня перед глазами. Если тебе это что-нибудь скажет, буду очень рад.
Я развернул рулончик и сразу узнал шифр. Я взглянул на Веллингтона, но он уже закрыл глаза. Я отнес листок к столу в углу палаты и стал расшифровывать сообщение. Там стоял мой кодовый номер и код связника, который мне был незнаком, потому что сообщение пришло не через Вэнса: он уже не был моим связным. Сообщение было из Вашингтона. Текст гласил:
«ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ИНСТРУКЦИИ В СИЛЕ, ИЗМЕНЕНИЯ ОТМЕНЯЮТСЯ. БЕРИ ЕГО. МАК»…Я достал спички, сжег листочек и вернулся к кровати, Веллингтон недовольно сморщил нос.
— Перед тем как провонять всю комнату, надо спрашивать разрешения, — прошептал он.
— Кто бы говорил!
— Да будет! Ты сможешь теперь его найти?
— Мне не надо его искать, — сказал я. — Он сам меня найдет. У меня есть кое-что, что ему очень нужно.
Из-под бинта на лице Веллингтона показалась кривая улыбка.
— Ага. Я так и решил Я догадался, пока валялся тут. Ты эти чертовы пленки… Ты не мог его и пальцем тронуть. У тебя не было приказа. Приказ был у меня. И ты все засветил чтобы никто не понял что там было, а сам сохранил настоящие, чтобы, когда наступит время, использовать их как приманку.
— Я внимательно тебя слушаю. Мне кажется, раньше ты меня обвинял в том, что я это все сделал, чтобы досадить тебе. Я жду извинений.
— Мне бы надо было опять натравить на тебя Гранкви-ста, хитрец ты хренов!
Я долго смотрел на него. Этот распластавшийся на больничной койке парень не казался мне теперь таким мерзким.
— Я Могу для тебя что-нибудь сделать?
— Да. Добудь Каселиуса. И проваливай. Я спать хочу.
Вернувшись в отель, я увидел девушку у стойки портье.
На сей раз я сразу узнал узкие клетчатые брюки. Раз увидев такие брюки, их уже невозможно забыть. Ее волосы по-прежнему были аккуратно зачесаны назад и собраны в пучок на затылке, как и вчера вечером. У нее был изумительный профиль. Это я успел заметить, пока она не почувствовала моего присутствия и не обернулась. Я подумал, что как-нибудь надо будет придумать повод и сфотографировать ее — как-нибудь, когда моя голова не будет забита никакими делами и я смогу опять сосредоточиться на такой простой вещи, как красота и истина. А сейчас она была досадной помехой.
— Доброе утро, кузина Элин.
— Утро было добрым, — ответила она. — Но уже день. Я вас ищу. Я собралась на прогулку, чтобы поснимать на цветную пленку — в это время года такая красивая листва. Но у меня что-то заело аппарат, затвор барахлит. Вот я и подумала: может, вы сумеете мне…
![Леонора Флейшер - Герой. Бонни и Клайд: [Романы]](/uploads/posts/books/246890/246890.jpg)