Александр Щелоков - День джихада
На небе еще догорали наиболее яркие звезды, а с востока в долину вползал рассвет. Бритвин почесал колючки волос, которые быстро превращались в рыжую бороду, зябко повел плечами и пошел собирать ишаков. Умные животные, должно быть инстинктивно предполагали, что где-то рядом в этих горах могут бродить хищники и потому не уходили далеко от места, на котором люди расположились бивакам. Ишаки бродили по росистому лугу рядом с опушкой леса, нисколько не прельщаясь буйными травами, которые росли на дальних склонах.
Бритвин, охотно принявший командование над вьючными животными, первым делом решил дать им всем клички. Долго думать не стал, еще в вертолете он объявил о крестинах.
— Запоминайте, называю транспортную команду по месту в строю слева направо: Дудай, Басай, Хаттаб, Радуй.
— Отставить! — прервал его Полуян. — Ты бы этому транспорту сперва под хвосты заглянул. Сдается мне, что Хаттаб — девица.
Все дружно грохнули.
— Не спорю, — согласился Бритвин. — Пусть будет Хаттабочка.
После скорого завтрака Полуян оглядел свою команду. Крепкие люди с боевым опытом и готовностью к преодолению трудностей стояли перед ним полукругом. Но Полуян знал — все они не были людьми гор. Занятия в спортивных залах, накачанные мышцы, утренние пробежки по улицам, плаванье в бассейне — это далеко не гарантия того, что оказавшись на высоте среди скал, каждый будет чувствовать себя в своей тарелке.
— У нас четыре дня, — сказал Полуян и задумчиво потер подбородок. — Вы можете костить меня, я не боюсь крепких слов. Но учтите, с этого момента я постараюсь вымотать вас до предела. Чтобы каждый понял сам, а я точно знал, кто на что способен.
— Кто кого, — ухмыляясь, сказал Бритвин. И не без гордости добавил.
— Как никак — десантура.
— Отлично, — согласился Полуян. — Сколько раз ты прыгал?
— Командир, у меня пятьсот соскоков.
— Это пока ничего не значит, — возразил Полуян. — Потому как падать с высоты пяти тысяч метров, имея за плечами парашют, совсем не то же самое, что подняться на три тысячи с вещмешком за спиной. А упасть с грузом на горбе с десяти метров еще неприятней.
— Это точно, — подтвердил Столяров, стоявший рядом. — В Средней Азии говорят: упадешь с верблюда — намнешь бока. Упадешь с ишака — свернешь шею.
— Почему? — не понял Таран.
— Ишак невысокий, и если упал с него, то шмякнешься башкой о землю. А пока летишь с верблюда успеешь собраться…
— Все, — сказал Полуян, — Теперь, за мной!
Сразу от тропы, на которой они стояли, начинался крутой подъем на склон горы. Издали он казался живописным и на фотографии несомненно выглядел бы удивительно эффективно. Но сейчас, когда по этому склону предстояло подниматься к вершине, каждому сразу стала ясна сложность предстоявшей задачи. Кусты кизила росли тесно, их переплели гибкие стебли колючих лиан, делая заросли непроходимыми. Значит, чтобы подняться к водоразделу, следовало расчистить дорогу вверх.
— Начнем рубить кусты? — спросил Бритвин.
— И установим указатель, чтобы было всем видно, куда мы двинулись? Так?
Теперь Полуян уже не сомневался, что в группе только они вдвоем с Резвановым до конца, пожалуй, представляют себе, что такое горы. Всем остальным это надо было еще понять на собственном опыте. И это несмотря на то, что, к примеру, тот же Гера Таран, по его же словам, пару раз бегал в горы с Резвановым, да и Столеров с Бритвиным на говоря уже о Ярощуке, тоже не по гладкому асфальту ходили. Но тогда все были не те горы, с которыми теперь все они имели дело. Это и беспокоило в первую очередь командира группы Полуяна. К человеку, который не знает гор, они не бывают доброжелательными. Крутизна склонов требует максимальных физических усилий, поскольку по мере того, как люди станут подниматься все выше и выше, разрежение воздуха будет увеличиваться и утомление может оказаться неодолимым.
Место для подъема они нашли, пройдя по тропе почти два километра. Здесь кусты расступились, открыв свободное пространство.
Солнце уже выползло из-за дальнего хребта на востоке и тени, лежавшие в глубоких складках гор, растворились в жарком свете дня.
Полуян, не переходя на бег, ускоренным шагом двинулся вверх по склону. Под ногами зашуршала щебенка, а там, где росла трава, не просохшая от росы, подошвы скользили по ней, сбивая с темпа.
Уже через десять минут Полуян почувствовал, как между лопаток по спине скользнула первая струйка пота. Хотелось обернуться и посмотреть, как держатся его товарищи, но он не позволил себе этого сделать.
Путь к водоразделу занял более часа. На гребне, откуда открывался вид во все стороны, Полуян остановился, глубоко вдохнул и вдруг ощутил, что земля под ногами качнулась, словно палуба корабля. Он инстинктивно расставил ноги. «А ведь я думал, что сохраняю отличную форму», — с раздражением отметил про себя.
— Отдых! — сказал он и дал отмашку рукой.
Ярощук опустился на землю, лег на спину, но тут же снова сел. Ему было тоже не по себе. Он посмотрел на Полуяна смущенно.
— Должно быть, утром съел что-то не то. — Он коснулся рукой горла. — Тошнит и кружится голова. Похоже, отравился.
Таран обычно сдержанный рассмеялся.
— А я в порядке. Завтрак был нормальный.
Полуян положил ему руку на плечо.
— Не надо, лучше приляг.
— Зачем? — Таран опять засмеялся. — Да я еще столько же отмотаю.
— Я сказал: лечь!
Неожиданно лицо Тарана посерело, и он стал оседать. Полуян успел подхватить его и опустил на камни. Тот, посидев немного, быстро вскочил, отошел в сторону, оперся рукой о камень, поросший сизым лишайником, опустил голову и застонал. Его тошнило. Желудок был уже пуст, но спазмы сотрясали человека, словно его внутренности стремились вырваться наружу.
Через некоторое время обессиленный Таран вернулся на место, где до того сидел, опустился на землю и лег на спину.
— Я облажался, верно?
— Не бери в голову. Это с тобой познакомились горы, — успокоил его Полуян. — И с первого раза ты им не очень понравился. — Он повернулся к Бритвину. — Как ты?
— Все хоккей.
— Сто двадцать плюс сорок девять, сколько будет? Быстро!
— Сколько, сколько?
— Сто двадцать плюс сорок девять.
— Во, Баб-эль-Мандеб! Не могу сообразить…
— И это тоже горы…
9
— Амер! — радист Салим смотрел на Хаттаба большими вытаращенными глазами. — Есть сообщение от Джохара.
Хаттаб, полулежавший на ковре, раскинутом в развалинах дома, которому война сохранила крышу, приподнялся и сел. Он только что плотно пообедал, пища удобно расположилась в желудке и командира боевиков тянуло ко сну. Однако любое сообщение, поступавшее со стороны федералов, Хаттаб воспринимал максимально серьезно. Только он один решал, какую ценность содержит информация и как ей воспользоваться, поэтому даже желание поспать не могло преодолеть необходимости выслушать то, о чем сообщает один из лучших агентов Басаева учитель чеченского языка Рамазан, взявший себе псевдоним Джохар.
— Докладывай, — Хаттаб расслабленно махнул рукой и благодушно рыгнул.
Радист Салим, работавший под позывным «Борз» — «Волк», машинальным движением руки огладил бороду и подробно, слово в слово изложил командиру сообщение о том, что в район Кенхи отправилась русская диверсионная группа, а в Годобери вылетел командир дивизии, которая недавно прибыла на театр военных действий.
— Хорошо, Салим, — Хаттаб вяло махнул рукой, показывая радисту на выход. Два последних ночных перехода и жирная баранина, нашедшая убежище в благородной утробе полевого командира, все-таки требовали покоя. — Я обдумаю твое сообщение. Иди пока…
10
Три дня и три ночи, проведенные группой Полуяна в горах, с ночевками на голой земле у трескучего костра, отделили ее глухой стеной от того, что принято называть цивилизацией. После запрета бриться, все обросли щетиной, камуфляж приобрел не хватавшую ему помятость и пропах смолистыми запахами дыма.
Каждое утро начиналось с обязательных марш-бросков по кручам.
Ярощук позже других втянулся в пробежки. В один из бросков он двигался головным по тропе, которая змеилась по склону среди цепких кустов терновника и забиралась все выше и выше. За ним на удалении в несколько шагов бежал Резванов.
Неожиданно Ярощук обо что-то споткнулся и ему под ноги из кустов выкатилась пустая консервная банка. Ярощук инстинктивно подпрыгнул и остановился.
— Откуда она тут? — спросил он с подозрением, поднял жестянку и посмотрел на нее. Посмотрел на этикетку. — Надо же, это наша!
Вся группа уже подтянулась к Ярощуку.
Таран взял протянутую ему жестянку и передал Полуяну. Тот потряс банкой, в которой загремели положенные внутрь камешки.
— Все, мужики, — сказал Полуян хмуро. — Одного человека мы потеряли. Еще даже не начиная войны. Это мина-растяжка. Единственное, что спасло нас — Столяров по моему указанию прикрепил поводок не к гранате, а к банке…
