Дмитрий Вернидуб - Полынь и порох
– Ступичев, колотить его в гроб, тоже теперь пеший, – Серега встал, скривился и протянул руку. – Давай, так-разэтак!
У дымящейся развороченной баррикады валялись трупы шахтеров и одного заплавца.
– Смотри-ка, – показал Мельников, – он в одних шароварах, так-разэтак! Эта рыжая сволочь теперь простым казаком заделалась!
Фуражки рядом тоже не было. Серега, хромая, отошел в сторону и вытащил из-под убитого красногвардейца деревянную кобуру.
– На. Это тебе вместо твоего винтаря, тяни его налево. Все равно тот заклинило.
Алешка удивленно улыбнулся:
– Надо же, а я только недавно о маузере подумал. Когда на винтарь хряпнулся.
– Считай, что видел вещий сон. Ага, а вот и шмотки подъесаула! Однако в карманах ничего нет.
– Зато у погибшего есть, – Алешка, кряхтя, вытащил из кармана шаровар документы Ступичева. – Не успел он покойника обрядить… Торопился очень.
Поддерживая друг друга, партизаны медленно двинулись к спуску. Путь к проспекту Ермака уже был свободен и почти пуст. Только по краям развороченной взрывами брусчатой мостовой валялись опрокинутые повозки и трупы большевиков. Заплавцам, поддержанным артиллерией и бронеавтомобилем, удалось уничтожить пулеметные гнезда и выбить шахтеров из прилегающих дворов. Вверх, жутко матерясь, что приходится воевать в Пасху, пробежали несколько казаков с примкнутыми к винтовкам штыками. Грохоча, проехала подвода с ранеными. Потом все вновь стихло, как стихает природа перед грозой.
Вдруг в небе поплыл тягучий бронзовый гул. Это ударили в большой колокол Войскового собора. Потом присоединились колокола поменьше, запевшие победный благовест. Новочеркасск был взят.
Алешка и Серега остановились. Посмотрев в солнечное небо, друзья не сговариваясь, закричали: «Ура!»
И тут, неторопливо переваливаясь на рытвинах, появился знакомый тарантас. Денисов подпрыгивал на козлах, свистел и махал им обеими руками.
Приблизившись, «чудотворец» изменился в лице:
– Вы что, ранены?
– Да нет, – улыбаясь, махнул рукой Алешка, – с коней попадали и ушиблись. Однако лазарет все равно придется посетить. Подвезешь?
– Значит, убили ваших коников… – Женька грустно вздохнул и тепло посмотрел на своих. – А мои – молодцы, герои! Слушайте, а погнали к Троицкой церкви? Там все начальство, наверное, триумфирует.
Сняв и передав Денисову шашки, веселясь и охая одновременно, партизаны полезли в похожий на дуршлаг транспорт.
На проспекте Ермака экипаж с гогочущими и пускающими папиросный дым партизанами неожиданно вызвал фурор. Тарантас с сидящим на козлах «чудотворцем» узнавали все. Проезжающие мимо офицеры отдавали честь, а станичники поднимали веселый свист, подкидывая вверх фуражки. На Троицкой площади в гимназистов полетели цветы.
Весь спуск к Тузлову от Фашинного моста до Троицкой церкви был усеян жителями, выбежавшими встречать Походного атамана. Наспех сорванные во дворах букеты цветов летели под копыта лошадей. Генерал Попов со свитой, полковник Федорин, их ординарцы и штабные работники победоносно раскланивались и улыбались, отвечая на рукопожатия и выкрики в их честь. Позади с усталыми, но счастливыми улыбками на закопченных лицах следовали командующий Южной группой полковник Денисов и ее начштаба полковник Смоляков.
Глава 23
«Уже с первых дней соприкосновения Донского и Добровольческого командований различное понимание и разная оценка положения создали неблагоприятную почву для установления дружеских взаимоотношений. В дальнейшем расхождения во взглядах на политику и характер борьбы с большевиками стали расти.
Для ознакомления с положением на Дону 27 апреля в Новочеркасск прибыли представители Добровольческой армии. В тот же день они присутствовали на заседании Временного Донского Правительства. Наибольший интерес делегаты проявили к вопросу конструкции будущей Донской власти, вопросу верховного командования над войсками, оперирующими на территории Войска Донского, и, наконец, отношению Донского казачества к немцам сейчас и в будущем. Уже первые шаги посланцев Добровольческой армии ясно показали нам их стремление нащупать почву и отыскать пути для подчинения Дона Добровольческому командованию.
На первый вопрос им было отвечено, что, вероятно, будет избран Войсковой Атаман и ему вручена полная власть. Что касается отношения к Добровольческой армии, то Временное Донское Правительство заверило, что оно – самое дружеское и что Дон окажет Добровольческой армии полное содействие, потребное ей для организации и обновления сил, надеясь, что затем, совместно с нею, победоносно закончит борьбу с большевиками. По вопросу о верховном командовании определенно было сказано, что таковое всеми без исключения воинскими силами, действующими на территории Донского войска, должно принадлежать только Войсковому Атаману, а пока – Походному атаману. Говоря о немцах, Временное Донское Правительство указало, что появление их на Дону произошло неожиданно для казаков, что это прискорбный и обидный факт, но, учитывая положение и свои силы, казаки никаких враждебных действий по отношению к германцам предпринимать не будут. Наоборот, признается полезным создать такие взаимоотношения с ними, чтобы мирным путем оградить себя от вмешательства их во внутренние дела Дона. Эта задача, было сказано, уже возложена на специально избранную делегацию для переговоров с Германским командованием в Киеве, а дальнейший курс отношений к немцам установит будущий Круг и Войсковой Атаман.
Ответы Временного Донского Правительства не понравились представителям Добровольческой армии. Недовольство их еще больше усилилось, когда на заседании 29 апреля 1918 года Круг Спасения Дона, открывшийся накануне, одобрил все ответы и утвердил отправку посольства на Украину».
Из дневников очевидца
Когда лазаретный обоз только поворачивал с Привокзальной площади, по собору, где еще звучал пасхальный перезвон, вдруг снова стали бить большевики. Шрапнель опять полетела над центром города, а несколько бомб угодили прямо в соборные купола и стены. С выдвижением к новому месту дислокации пришлось повременить.
– С юга гегемоны бьют, из рощи или от кладбища, – с видом знатока сказал один из раненых – офицер – своему соседу по повозке. – Там где-то между городом и Аксайской должен Туроверов с конницей быть.
– Что-то задерживается полковник, – ухмыльнулся второй. – Так «пароходному» всю букетную навигацию испортит.
Вскоре после этих слов орудия послушно замолчали. Как будто произошло недоразумение.
Полковник Туроверов не опоздал. Пройдя ночью в обход, из-за разлива Дона, шестьдесят километров, казаки южного заслона захватили станицу Аксайскую. После чего высланная в тыл на звук канонады конная сотня обнаружила красную орудийную батарею и, порубив прислугу и прикрытие, захватила ее.
– Все возвращается на круги своя, – подняв палец вверх, торжественно изрек доктор Захаров, кивая в сторону Вознесенского собора, вновь ударившего в колокола.
Подав команду к движению, Владимир Васильевич поправил пенсне и бодро зашагал по Баклановскому спуску рядом с Пичугиным, чуть придерживаясь за борт телеги с лазаретным имуществом и Ценципером. На плече доктора висел кавалерийский карабин, а гражданская шляпа с обвисшими полями лихо сидела на затылке.
– Ваш папенька прям как охотник на львов. Я на картинке в книжке такого видела, у Александра, – похвасталась Женькина сестра Анюта, сидевшая вместе с Ульяной на другой подводе.
Шурка обернулся:
– Эта книга называется «Тартарен из Тараскона», а написал ее Альфонс Доде.
– Ну, вот я и говорю, – кивнула молодуха, – я этого Доде и бачила.
Пичугин хотел было вступиться за знаменитого писателя, но тут его подопечный в телеге хрипло крикнул:
– Пусть лягушатники контрибуцию заплатят!
– Вы мне это прекратите, Ценципер, – строго сказал Владимир Васильевич. – Ваши швабские выкрутасы у меня вот где уже сидят! Александр, скажите, когда его от нас уже заберут?
Пичугин пожал плечами:
– Скажите спасибо, что он революционные песни не распевает. А то бы мы все точно «жертвою пали».
Каламбур всем понравился, и веселый смех взметнулся в прозрачное небо.
Госпиталь следовал для размещения в железнодорожную больницу. Несмотря на то что за ночь наступления все страшно вымотались, на ходу принимая раненых, медперсонал к середине дня сохранил завидную бодрость духа. Улицы от красноармейских трупов еще убрать не успели, но это не мешало радости возвратившихся в свой город участников «Заплавского сидения».
У ворот Троицкой церкви Походного атамана и высших офицеров Донской армии торжественно встречало духовенство. Дружно затянув «Смертью смерть поправ…», батюшки принялись кропить воинство святой водой и осенять крестным знамением. Откуда ни возьмись появилось множество прихожанок со всевозможными пасхальными блюдами. Угощение пришлось весьма кстати, ибо голодный генералитет мало чем отличается от некормленого рядового состава.
