Сергей Зверев - Им равных нет
Десантники с заложниками бегут по коридору. Проникают в комнату, разбитое окно которой выходит на сторону, где нет мельтешения. Рядом кусты. И до ограды метров сто. Запланированный маршрут отхода.
– Скажу – кричишь пароль! Иначе умрешь! – шипит Бизон турку. И тот согласно кивает.
Десантники с заложниками выпрыгивают из окна на мокрую траву. Устремляются вперед. Бизону тяжелее всего. Он тащит на своем горбу тело Меджиева, который не приходит в сознание. Остальные заложники бегут сами, они проинформированы – кто споткнется, получает пулю.
Впереди возникают три фигуры боевиков. Турок отчаянно кричит какое-то забористое чеченское слово – пароль.
– Меджиев ранен! – добавляет Бизон по-вайнахски.
Боевики расслабляются. И даже подаются вперед, спеша помочь вождю. Десантники мчатся им навстречу. Напрягаются абреки снова перед тем, как словить пули…
– Шевелись!!! – прикрикивает Цыган.
Спасение близко…
Сбивающееся дыхание! Сердце готово выпрыгнуть из груди! Адреналиновый вброс дикий! Пан или пропал! Сумеют бандиты сориентироваться в те секунды, которые нужны десантникам, чтобы преодолеть злосчастные метры! Или снова удастся обмануть смерть…
Турок пытается было споткнуться, но получает дико болезненный удар под ухо и прибавляет ходу.
Двадцать метров… Десять… Пять…
Позади грохочут взрывы. Свистят пули, некоторые над ухом… Стрекот автоматов. Это работает группа прикрытия – Ник, Фауст и Акула… Карнавал идет по высшему разряду. Все, что может гореть, горит. Хаос продолжается. В хаосе спасение…
Все, ограда… Колючая проволока, тянущаяся от столба к столбу… Цыган подсоединяет два небольших пластиковых брикета. Столбы сметает взрывом, который не очень выделяется среди всеобщей какофонии звуков. Открывается проход.
Вперед. За оградой – тьма. Во тьме – овраг. Лишь бы не нарваться на мины и растяжки. Но Султан клятвенно заверял, что тут не заминировано. Здесь местные пасут баранов…
Все, лагерь за спиной!!!
Десантники с пленниками преодолевают несколько метров и соскальзывают в овраг, скрываясь от посторонних глаз. По мокрой траве скользят ботинки. Тяжелее всего Бизону – он по-прежнему тащит на себе безжизненное тело главного фигуранта.
Журчит ручей. Взрывы звучат глуше…
Цыган жмет на тангету рации два раза. Два пиликанья означают – отход. Задание выполнено…
Теперь, не разбирая дороги, рискуя нарваться на растяжки, вперед. Главное – уйти. Где-то там, в грохоте и огне, сейчас догоняет их Ник с ребятами. Если они еще живы…
Объект отработан. Вперед – к точке сбора…
За спиной загремели взрывы. Это стали рваться радиоуправляемые мины. Они аккомпанировали отходу диверсионной группы.
Сердце в груди Бизона ухало. Все было как в тумане. Вот она, точка сбора. Каменистая расщелина. Справа – скалы. Слева – жесткий кустарник и жиденькая зеленка. Рядом шуршит речка.
Совершено невозможное. Они здесь. Заложники здесь… Теперь бы еще дождаться остальных. На это дается не так много времени. Если в течение обговоренных нескольких минут Ник с товарищами не появляется, остаток группы уходит без них…
Это были самые тягучие минуты жизни Бизона и Цыгана. Каждый миг наполнен ожиданием и предчувствием отчаяния… Это страшно – уходить одним, оставляя там, на грани жизни и смерти, лучших своих друзей, кровных братьев…
Сначала появился Ник. Потом возник Фауст.
Акулы не было. Бизон ощутил, как внутри него все наполняется холодной пустотой. Неужели Акула…
Ник нервно смотрел на часы. Время вышло. И задерживаться больше нельзя. Тогда он кивнул и хрипло приказал:
– Все, пора… Сейчас они двинут за нами. Они уже пришли в себя. И с юга по дороге сюда движется автоколонна.
– Когда успели вызвать? – Цыган сплюнул кровь: где только успел в горячке боя разбить губы – и сам теперь не скажет.
– Случайность. Она уже шла сюда до начала карнавала… Идем…
Тут в зеленке послышался едва заметный шорох и запела птица. Сейчас ее пение было приятнее любой соловьиной трели.
На полянку вывалился Акула – окровавленный, подволакивающий ногу…
– Жив, бомбист, – прошептал Бизон, ощущая, как в горле встал комок. Не хватало еще прослезиться…
Фортуна сделала сегодня царский подарок разведывательно-диверсионной группе. Все были живы. Хотя это казалось невероятным.
– Тебя только за смертью посылать, – буркнул Ник, уже потом поняв, насколько символично сейчас звучит эта фраза. – Вперед, хлопцы! След в след…
Отходить приходилось не по тому маршруту, по которому пришли. Там ночью, да еще с пленными пролезть не было никакой возможности. Поэтому предстояло спуститься с холма и ломануться вдоль русла горной реки, по камням. Маршрут – хуже не придумаешь, но другого все равно не имелось. В центре группы шли заложники и Бизон с Меджиевым, так и не пришедшим в себя после удара, на плече… Скорость передвижения оставляла желать лучшего…
А тут еще боевики сориентировались. И теперь, растянувшись цепью, вели преследование. В прибор ночного видения с вершины холма было видно, как из подъехавших машин выпрыгивают вооруженные люди и растягиваются в цепь, которая достаточно быстро движется. И в правильном направлении. Быстро светало. В воздух взлетели осветительные ракеты.
Путь был один. Как только преследователи пройдут через расщелину и взберутся на высоту, они станут иметь возможность отлично разглядеть уходящую вдоль русла группу, а потом накрыть ее из всех видов стрелкового оружия. Связь у боевиков налажена, наверняка по этому маршруту впереди тоже есть какие-то силы, на которые вполне можно напороться. Разведгруппа имела все шансы угодить в клещи. Нужно до зарезу отыграть немножко времени.
Ник, реально оценив ситуацию, покачал головой, кивая на пленников:
– С этой обузой нам не уйти.
И поднял пистолет, целясь в турка, который тут же упал на колени и что-то заверещал, съежившись и ожидая пули.
– Боевая задача, – напомнил Фауст.
Ник скрипнул зубами, отвернулся. Понятно, кому-то придется прикрывать отход разведгруппы. Вот и позиция – в расщелине хорошо вооруженный человек может надолго задержать продвижение цепи, которая будет вынуждена сгруппироваться, чтобы двигаться дальше. Необходимо отыграть не так много времени, чтобы дать группе уйти в условленное место.
Фауст бесшабашно, с каким-то весельем обреченного, махнул рукой:
– Ник. Я остаюсь. Ребятам жить и жить. А я, видать, отбегал свое, ядрен-батон!..
Он знал, что выбирает смерть.
– Я прикрою, – сказал Бизон.
Бизон тоже не дурак, понимал, что выбирает смерть. И каждый знал это. Это не было бравадой или красивым жестом. Это единственно возможный поступок – прикрыть собой отступающих товарищей. Записано она глубоко в подкорке, и не выбьешь ничем – готовность десантника умереть, прикрывая отход своих. Знаменитая честь десантника, которая важнее, чем жизнь.
Видя, что остальные тоже горят желанием предложить свои кандидатуры в камикадзе, Ник кинул:
– Все, кончай галдеть! Не в парламенте! Прикрывает Цыган…
По большому счету это было самое верное решение. Он – лучший стрелок. Интуицией чувствует противника. Лучше всех ориентируется на местности. Бизону же одному по силам тащить тело так и не пришедшего в себя Меджиева и не тормозить при этом движение всей группы.
Цыгану сгрузили боеприпасы, последний огнемет «Шмель». Все, что могли. Сейчас боеприпасы и оружие ему нужнее. А остальным необходимы быстрые ноги.
Бизон ощущал себя погано, когда уходил, оставляя за спиной Цыгана и таща на плече ненавистного Меджиева. Одно было желание – свернуть моджахеду тощую шею, взять оружие и вернуться, плечом к плечу со своим другом бить короткими очередями по цепи бандитов. Положить их побольше и попытаться прорваться. Но кому интересны его желания? Он – боевая машина. Программа загружена. Только вперед. Шаг за шагом. К точке эвакуации.
Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было неважно, а важен лишь взорванный порт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!
А восход уже занимался за горами. Кровавый. Мертвенный. Чужой…
Не терять темп. Двигаться быстрее. Тащить за собой пленных – из-за них все и затеяно. Из-за них Цыган сейчас выцеливает мишени, идущие по ущелью.
Англосакс заартачился было.
– Не могу идти так быстро, – произнес по-русски. – Сердце. Чуть медленнее.
Ник не стал тратить время на разговоры. Просто провел лезвием по его щеке, не сильно, но болезненно. Хлынула кровь. Потом лезвие коснулось шеи. И пленник припустил вперед вприпрыжку, черта с два еще догонишь. Турок тоже хотел жить и двигался резво.
Сзади послышались выстрелы. Грохнул огнемет «Шмель». Цыган вел свой самый тяжелый бой, отыгрывая для боевых товарищей минуты.
Минуты. Секунды. Как их сейчас не хватало. От них зависит – жить или умереть.
