Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов
– Сколько их у тебя? – осведомилось пирамидальное творение пьяных люмпенов, единственное из всей компании бывшее без ножа.
– Много, я все отдам, – я достал бумажник и протянул главшпану.
– Последнее даже милиция не берет, – главшпан великодушно вернул портмоне, оставив кое-какую мелочь. – Бери, не хнычь. Больше людям не хами, усек?
– Да, конечно, – поспешно ответил я. – Спасибо, ребята.
– Ну, гуляй, – сплюнул мне под ноги чернявый пэтэушник с усиками. – Копти дальше воздух.
По случаю сильнейшего нервного потрясения пришлось вернуться домой.
«Недавно меня снова ограбили. – Но у тебя же был пистолет! – Его, слава Богу, не нашли.»
– С машиной что-то не ладится? – поинтересовалась открывшая дверь теща.
– У вас во дворе праздной шпаны как собак не резанных в деревне, – рыкнул я в ответ. Валерия Львовна растерянно отступила, не ожидав столь грубого отклика. Мне же надо было на ком-то сорвать злость.
Чтобы не объясняться ни с кем, я заперся в туалете и долго сидел там, дрожа от унижения и бессильной ярости.
– Что случилось, милый? – спросила Маринка, когда я вышел.
– Ничего страшного, дорогая, – справившись с собой, успокоил я и повинился перед тещей. – Прошу прощения, Валерия Львовна. Не принимайте, пожалуйста близко к сердцу, просто у меня неприятности.
– Сдерживать себя надо, – поджала губы мадам и ушла на кухню. Надо полагать, вчерашняя маринкина накачка сделала свое дело, иначе она не стала бы это терпеть.
Я закрыл дверь в комнату и, оставшись один, вынул из шкафа Доспехи.
Через пять минут я уже садился в машину, отяготившись на добрых полтора пуда. Глупо, конечно, болтаться по городу в латах, но я слишком хорошо помнил ощущение липкого страха, когда тебя должны вот-вот пырнуть ножиком. В Доспехах было спокойнее. Неизвестно, что мне еще сегодня предстоит. Мест посетить надо будет много, не факт, что везде мне обрадуются.
Я вырулил на набережную Обводного канала, подрезав злобного рокабилли на «Чайке» со спиленной крышей. Потеснённый рокабилли забибикал, но я показал ему фак и поехал дальше. Приятное чувство защищённости, знакомое по вчерашнему дню, придавало самоуверенности. Инцидент с гопниками стал не таким уж важным. Исчезла обида. Я смотрел на ограбление как бы со стороны и хладнокровно констатировал утрату денежных средств. Впрочем, на бензин кое-что оставалось.
Я заправился на «Несте» и двинул в сторону Гражданки. Большинство точек, которые я наметил сегодня посетить, находились именно там.
Слава открыл дверь сразу, будто ждал моего визита. Предварительно звонить я ему не стал, опасаясь вездесущего Большого Брата. Приходилось вживаться в амплуа нежданного гостя. Мобильность была отныне залогом моего успеха.
– Здорово, Ильюха, живой!
– Цел и невредим.
Слава прямо сиял от счастья видеть меня в добром здравии. Я вошёл и друг тотчас запер на все замки дверь.
– Водки выпьешь? – задал он обычный вопрос, когда мы уселись на кухне.
– Нет, сейчас не хочу, – мне предстоял большой день и требовалась ясная голова, – и тебе не советую. Поедешь со мной?
– Нет вопросов, – посерьёзнел Слава. Он знал, что от выпивки я просто так отговаривать не буду. – Чего разбомбить задумал?
– «Светлое братство», – усмехнулся я.
На морде афганца промелькнуло крайне не свойственное ему удивление.
– Как Маришка? – спросил он. – Она мне звонила, рассказала про Синяву.
– Немцы нас там нашли, – я вкратце описал трагические манёвры.
– Вижу, крепко они тебя зацепили, – вздохнул корефан. – Чего глаза такие ошалевшие, в атаку сходил?
– А что, сильно заметно?
– Ага. Из атаки нормальными не возвращаются.
Подобное откровение было не очень приятным. Я приподнялся и заглянул в зеркало, висящее у меня над головой. Глазки и в самом деле были какие-то не такие. Шальные. Почти как у Славы. Только афганец воевал больше. Теперь я понял, что отличало его от остальных людей.
– Ты железа оттуда не привёз?
– Акээм с парой магазинов, – сказал я, пожалев, что не разжился у «братков» на халяву оружием.
– Годится, – кивнул Слава.
– А у тебя я хотел забрать меч.
– Зачем он тебе, – вторично изумился корешь, – никак порубить собрался кого?
– Надо, – произнёс я бориным тоном.
Слава сходил в комнату и принёс трофей, доставшийся с разборки на Ржевке. Я скинул куртку и стал распутывать кожаные шлейки.
– Ого, – поразился друган в третий раз, что было своеобразным рекордом, – да ты броник одел?
– Жизнь заставила, – похлопал я по сияющим пластинам Доспехов Чистоты и напялил портупею прямо на них. Облачился в куртку, поудобнее пристраивая меч за спиною. Она пришлась в самый раз, полой только-только прикрыв навершие со свастикой. Висящий рукоятью вниз меч был не виден, но в то же время его можно было выхватить, не расстёгивая молнии. – Буду бить врага его же мечом, как говорили римляне: suo sibi gladio aliquem jugulare.
– Ну ты даёшь! – сказал Слава и пошёл одеваться.
Я не испытывал угрызений совести, втягивая его в войну. В конце концов, он сам её начал. Нечего было валить оппонентов на стрелке. А если уж взялся, то надо мочить всех.
Странные мысли одолевали меня. То, что я затевал, было авантюрой, почти самоубийственной и чертовски опасной для корефана. Но я чувствовал уверенность и спокойствие. Должно быть, и в самом деле что-то соскочило с места в моих мозгах после Синявы.
– Куда едем? – спросил Слава, когда мы спустились в «Ниву».
– Разузнаем для начала побольше о «Светлом братстве», – рассеянная улыбка тронула мои губы. – Чтобы победить врага, нужно знать его в лицо. Навестим маслозадого ебуна. Для получения сведений от него придётся применить метод экстренного потрошения – тут тебе и карты в руки. Развязывать языки ты умеешь как никто другой.
– Сделаем, – хмыкнул польщённый Слава, недолюбливавший педерестического эрикова бой-френда.
– Впрочем, прямо сейчас к нему ехать рано, – глянул я на часы. – Давай-ка я к маме загляну.
– Давай, – пожал плечами Слава. – Мне в машине посидеть?
– Да нет, зачем же. Мама будет рада нас видеть обоих.
Так оно и оказалось. Мама была счастлива, что я жив и здоров. А что ещё матери надо? Я чувствовал, что виноват, и попытался утешить её, без особого, как мне показалось, успеха. Да и как может успокоиться материнское сердце, если сын наотрез отказывается сделать самое элементарное – снять куртку?!
– И это пройдёт, как говаривал царь Соломон, – оптимистично заявил я, угощаясь крепким кофиём. Пулевые пробоины в стене моего жилья, размолоченную ванную комнату и кровь на кухне отрицать было невозможно, поскольку мама сама это видела. Оставалось только делать вид, будто война останется без последствий. Хорошо, хоть трупов не было. «Светлые братья» подбирали убитых с истинно немецкой аккуратностью. Да и не с руки им оставлять улики.
– Милиция к тебе не приходила?
– Нет.
Странно. Девять дней прошло с того погрома, а мусора не наведались по месту прописки владельца расстрелянной квартиры. Что-то больно нерасторопно. Или за дело взялся Большой Брат? Госбезопасность копает медленно, но верно…
– Поберёгся бы ты, Ильюша, уехал куда-нибудь.
– Наверное так и сделаю, – кивнул я. Догадка о причастности ФСБ обеспокоила меня не на шутку. – Уеду, и Маринку с собой возьму.
– Уезжай, – строго сказала мама и я понял, что худого она мне не посоветует.
– Ты, когда квартиру закрывала, не заметила, все вещи на месте?
– Кажется, все. Я же у тебя редко бываю, могла что-нибудь не заметить.
– Спасибо, – сказал я. – Что бы я без тебя делал, мама!
Просидели мы у ней часа полтора. Говорил в основном я и, кажется, нужного эффекта достиг. Когда мы со Славой спускались к машине, я чувствовал себя как выжатая выхухоль и, несмотря на кофе, побаливала голова.
– Ф-фу, еле уболтал, – вздохнул я, грузно садясь за руль. Доспехи придавили меня изрядно.
– Мама у тебя просто золото, – сказал Слава.
Я лишь кивнул. Мы выехали на проспект Мориса Тореза и двинулись к центру. Как раз прибудем к концу рабочего дня дядюшки Альфа. Внезапно, заметив телефон, я резко причалил к поребрику.
– Ты чего? – спросил Слава.
– Надо позвонить, – меня осенила мысль.
Вытаскивая из внутреннего кармана записную книжку, я подошёл к таксофону и всунул в щель кредитную карту. Набрал номер Чачелова. Через три гудка трубку сняли.
– Алло, – послышался голос Пухлого.
– Вова? – обрадовался я. – Это Илья, узнал?
– Яволь, – откликнулся Пухлый. – Давно выбрался?
– Утром. А ты?
– Только что ввалился, – голос Пухлого был усталым. – Диму на себе тащил. Запарился, пока его из леса вынес.
– Как он? Он в больнице?
– У себя, в санчасти. Нормально. Жить будет. Короче, нас тут к следователю всех вызывают.
У меня упало сердце. Только этого мне не хватало: следака, копающего по факту ранения коллеги. Тут можно такого нарыть, таких трофеев, что чертям тошно станет… Один рукопашный бой в окопах на вышку тянет, не говоря уж о прочих любопытных подробностях.
