Олег Алякринский - Облава
Глава 30
26 сентября
23.45
Сретенский бульвар выглядел оживленным даже в этот полуночный час, чему в немалой степени способствовали ярко освещенные витрины с выставленными в них всяческими диковинными прибамбасами да круглосуточно открытые увеселительные заведения, радушно распахивающие двери перед каждым посетителем. Ну и конечно, общей атмосфере веселья и разгула содействовала на удивление теплая погода — хотя стоял конец сентября, а прохлады, свойственной московской осени, не ощущалось. Можно было подумать, что на календаре не конец сентября, а конец мая.
Впрочем, сидевшему на лавочке Варягу теплая погода импонировала не приятными воспоминаниями о недавнем лете, а именно умиротворенностью и покоем, столь необходимыми ему в эту тревожную ночь после более чем тревожного дня. Хотя в одной рубашке в сентябрьскую ночь, как бы тепло ни было, долго не просидишь. Но выбора ему не оставалось. События разворачивались таким образом, что иного варианта скоротать время до утра, кроме как сидя вот так на бульварной скамейке, у него не имелось. Ни по одному из трех адресов, которые ему предложил на выбор Николай Валерьянович для ночевки, Владислав предпочел не ходить. Происшествие в Крылатском, едва не стоившее ему свободы, а может, и жизни, утвердило его в мысли, что за него взялись плотно и все его возможные явки наверняка взяты под колпак. И на вокзал не сунешься — все московские вокзалы наверняка просвечивают, выискивая беглого Варяга.
На всякий случай он еще раз попробовал связаться со своим шефом службы безопасности, достал из кар-мана брюк мобильник, пробежался пальцем по кнопкам. В трубке пискнуло, потом щелкнуло, и вежливый женский голос сообщил:
— Абонент временно недоступен. Пожалуйста, позвоните позже. Абонент…
Варяг удрученно выключил аппарат, подержал его некоторое время в руках, прикидывая, кому бы еще позвонить. И со вздохом вернул трубку в карман. Звонить было некому. И выходило, что делать тоже нечего, кроме как терпеливо дожидаться утра. Но только где? Здесь нельзя — через час-другой бульвар притихнет, присмиреет после вечерней бурной жизни, и сидящий в одиночестве мужчина в светлой рубашке наверняка привлечет внимание милицейских патрулей. И загребут ведь, гады, с превеликим удовольствием и в дежурку доставят. Задержание без документов подозрительного мужика прибавит ментуре очередную галочку в месячной отчетности, а если вдруг они сумеют выяснить личность задержанного, то менты вправе будут рассчитывать на лишние звездочки да благодарности на гербовых бланках.
Нет, с этой лавки немного погодя нужно будет линять. Но куда? Елки-палки, неужели в таком большом городе человеку некуда приткнуться? А ведь в столице сейчас сотни, если не тысячи, квартир пустуют, сотни, если не тысячи, бобылок томятся от невысказанной бабьей тоски и одиночества, а он сидит вот никому не нужный на бульваре, и с беспокойством посматривает на часы, и боится признаться сам себе, что бегущие по циферблату стрелки все больше усиливают его тревогу и неуверенность.
От расстройства, наверное, тупо заныла рана на ноге, напомнив о себе в столь неподходящий момент и настроения не улучшив. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Варяг стал мрачно наблюдать за прохожими, среди которых преобладали развязные юнцы и еще более развязные девицы. Оно и понятно: пожилые граждане в такое время по московским улицам не шастают.
Прямо напротив его скамейки горела неоновая вывеска то ли кафе, то ли бара. «Сретенка». Деревянная дверь, тускло освещавшаяся граненым фонарем, распахнулась, и из нее вывалились трое парней, судя по громким голосам, изрядно перебравших за столиком. Удаляться от заведения троица не спешила, живо обсуждая недавнее застолье.
— Я лабуху говорю, — насмешливо рассказывал один, — мол, братан, сколько стоят «Журавли»? А он зенки вылупил и спрашивает: какие еще «Жигули»? Здесь не автосалон, а ресторан. Ну, блин, умора…
Он пьяно рассмеялся и, вытянув шею, оглянулся по сторонам. Вслед за ним стали осматриваться и двое других. Похоже, компания не собиралась отсюда уходить. Варяга напрягло, что парни вдруг, как по команде, уставились в сторону облюбованной им лавочки, вынашивая план продолжения гульбы на свежем воздухе. Соседство с пьяными чмырями его прельщало менее всего. Эти веселые ребята, возможно, просто искали повод дать выход накопившейся душевной энергии, и странный мужик в рубашке мог привлечь их внимание именно из соображений куража. А ему сейчас вовсе не требовалось очередное приключение.
Варяг не ошибся. Как только вдали послышалось цоканье каблучков об асфальт, все трое тотчас переключили свое внимание. В ярком оранжевом круге света, отбрасываемом на тротуар неоновой надписью, появилась девичья фигурка. Подвыпившая троица обступила торопливо идущую девушку, не оставляя ей никакой возможности ни вернуться, ни пройти мимо. Прохожие, казалось, не замечали происходящего и спешили побыстрее скрыться с опасного пятачка.
— Пустите меня! — Девушке ничего не оставалось, как попытаться позвать на помощь. — Я кричать буду! Я милицию позову!
И сама, наверное, не поверила в свою наивную угрозу.
— Ну давай вместе позовем, крошка! Милиция, ау! — ернически гаркнул один из парней, долговязый хмырь лет двадцати пяти с всклоченными рыжими патлами.
— Да зачем звать милицию, малышка? — увещевал перепуганную девушку другой, чернявый крепыш, похожий не то на цыгана, не то на азербайджанца. — Мы ж не сделаем тебе ничего плохого, мы только доставим тебе море удовольствия.
— Ты никогда не пробовала трахаться сразу с тремя, а, малышка? — Рыжий схватил ее за плечи и прижал к себе. — Это класс! Тебе даже не придется джинсики снимать, ясно? Только пошире ротельник раззявь — и все дела!
— Леха шутит! — вступил в беседу третий, коротко стриженный здоровяк в красном вельветовом пиджаке. — Леха минет не уважает. Леха трахает по старинке. Знаешь, как в народной частушке: если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня — я б, наверно, помер… — Он раскатисто загоготал. — Леха одной бабе как-то вставил, чуть пополам ее не развалил. Гы-гы-гы!
— Помогите, пожалуйста!.. Прошу вас, помогите!
Мольба о помощи адресовалась проходившей мимо паре. Мужчина замедлил было шаги, однако его спутница буквально повисла на его руке и поволокла прочь, потому что рыжий схватил пленницу двумя пальцами за щеки, сжал и злобно прорычал:
— Домой захотелось, сучара? А о чем ты думала, когда в кабаке жрала на наши бабки? Мы на тебя двести баксов просадили, а теперь к мамочке захотела, сука?
— Пойдем, Коля! — радостно зашипела женщина. — Она с ними, ты же видишь! Не ввязывайся!
Хитрую уловку уличных приставал оценила и несчастная жертва. Девушка в отчаянье стала озираться по сторонам, тщетно ища подмоги. Наверное, она или не видела сидящего поодаль на лавочке мужчину, или не надеялась на его помощь.
Но троица гуляк немало удивилась при виде идущего к ним мужика, который только что кемарил на скамейке. Вначале они подумали, что хромой ковыляет куда-то по своим делам, однако тот остановился прямо перед ними и тихим голосом, не терпящим возражений, бросил:
— Отпустите девушку!
Такая наглость возмутила рыжего, по-видимому бывшего в троице заводилой. Он оставил девушку в покое и недоуменно уставился на мужчину.
— Ты что-то там прошамкал, чмо, или мне послышалось?
Варяг если и питал слабую надежду на мирный исход конфликта, теперь окончательно понял, что без разборки не обойтись: таких слов в свой адрес — хоть бы и сказанных по пьяной лавочке — он не прощал никогда и никому.
— Я не прошамкал, козел, а сказал русским языком: оставьте в покое девушку, — повторил он, закипая яростью.
Наверное, решительность и стальные нотки его голоса возымели свое действие. Чернявый, то ли цыган, то ли азербайджанец, в момент отпустил девушку и спрятал руки за спину, а стриженый амбал в красном пиджаке с угрожающим видом двинулся на Варяга.
— Куда ты лезешь, хромой? — захрипел рыжий, взмахнув кулаком. — Тебе уже давно пора баиньки! Давай шлепай отседа! Ты ж не хочешь, чтобы тебе вторую ласту перебили? А то смотри, это мы быстро устроим!
Угроза не произвела на Варяга большого впечатления. Он только усмехнулся. Ему почему-то сразу вспомнилась давнишняя драка на его первой зоне — в малолетке. Он тогда тоже хромал — на стадионе во время футбольного матча повредил лодыжку, — и, когда сцепился на кухне с Лупоглазым, жилистым пацаном года на три его старше и на голову выше, тот тоже орал поначалу: «Ты, хромота худосочная, ща я те второе копыто перебью!» Да только недолго Лупоглазый хорохорился. Владик за пять минут ожесточенного боя до крови так его уделал, что тот две недели потом в лазарете оклемывался…
