Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь
Из руки бандита выскользнул пистолет... Успел, оказывается, схватиться за оружие... Ага, обычный ТТ. Патрон в патроннике. Бузуев отскочил от туалетной кабинки, поднял пистолет на уровень глаз и едва успел нажать на спусковой крючок, потому что Поспелов, страшный, с окровавленной головой, в стремительном прыжке уже летел на него...
Выстрел откинул голову нападавшего назад, но тело продолжало лететь по инерции. Бузуев, не помня себя, выстрелил второй раз... третий... Стоп! Надо беречь патроны...
Обшарив карманы убитого, Бузуев не нашел ни одной запасной обоймы. Бежать! Бежать куда глаза глядят!.. У него всего два патрона.
Бузуев выбежал в коридор. Конечно же, он сразу же был замечен на экране монитора Радой, которая тут же передала Григоряну:
— Уборщик на втором этаже, бежит по коридору в сторону пожарной лестницы. У него пистолет. Поспелова нет в поле обзора камеры.
Затем Рада вышла на связь с Иванаускасом:
— Уборщица нейтрализована, а у второго уборщика пистолет. Думаю, будут осложнения.
Иванаускас пожевал губами и пробормотал:
— Этот парень не уборщик. Это подсадная утка. Где Поспелов и Григорян?
— Григоряна я уже предупредила, а Поспелов до сих пор не вышел из туалетной комнаты...
— Где уборщик? Ты видишь его на экране?
— Да! Он забился в женскую раздевалку, повторяю, он вооружен.
— Найти его!.. Пошли троих: Кравченко, Антоновича и Асланбека. Уж эти-то ребята его не упустят.
Бузуев метался по женской раздевалке. Ему хотелось залезть в какую-нибудь щель и не высовывать носа, но, побегав по помещению, понял, что здесь ему не скрыться. Он снова выбежал в коридор, свернул за угол и наткнулся на труп тети Нины. Бузуев склонился над ней. Да, тетя Нина была мертва, ее глаза были широко раскрыты, в них застыл ужас. Валентин закрыл глаза покойнице и, стиснув зубы, поднялся. Страх понемногу улетучивался, возвращалась способность реально оценивать обстановку.
Отправив троих террористов расправиться с уборщиком, Иванаускас решил, что пора привести угрозу в исполнение. Жизнь одной из заложниц для него ничего не стоила. Двое подручных привели девушку, ту самую, которую он уже два раза ставил перед камерой. У нее отказали ноги. Ее пришлось тащить волоком.
— Пошли, козочка, — подбадривал террорист девушку.
Ее поставили перед камерой. Рядом стал Иванаускас и подпер девушку плечом, чтобы она не упала.
Остальные девушки видели, что главарь террористов вытащил пистолет из кобуры и держал его у себя за спиной.
Акт возмездия начался...
— Если вы не возражаете, я воспользуюсь вашей связью, — сказал Купреев, — чтобы связаться с психологической службой нашего подразделения.
— Да, какие могут быть возражения, — ответил Горемыкин.
Купреев быстро дозвонился до психологов.
— Алло, я хочу, чтобы вы послушали одного психа и дали ваше заключение. Это очень важно, мы не можем принять решение...
Горемыкин вдруг взмахнул рукой:
— Смотри! Да он действительно сумасшедший!
На экране телевизора возникла картинка: террорист в полумаске и дрожащая от страха девушка...
— Двадцать минут истекли, — проговорил чужим голосом Иванаускас, — я вам дал еще пять минут. Вы но выполнили ни одного моего требования.
Террорист приставил пистолет к голове девушки и нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Голова девушки дернулась.
Что-то кроваво-белое брызнуло на объектив камеры, и оператор из числа террористов стал деловито протирать объектив какой-то тряпочкой.
Иванаускас бережно опустил убитую им девушку па пол.
— Наше следующее представление будет через двадцать минут, — сказал он. Черный платок колебался от его дыхания. — Мне становится скучно. Пожалуй, я взорву одну из своих бомб с нервно-паралитическим газом. Я предупреждал вас — бомбы расположены на многих жизненно важных объектах города-
Немой ужас обуял всех, кто видел эту кровавую г цену и слышал голос террориста. Все это напоминало сцену казни приговоренных к смерти шариатским судом в Грозном.
Видели все это и в оперативном штабе по освобождению заложников, и во всех кабинетах различных управлений и центров Федеральной службы безопасности и Министерства внутренних дел. Они слышали, как кричали в истерике остальные спортсменки.
В спецавтомобиле прозвучал зуммер телефона. Полковник Горемыкин взглянул на телефон, но касаться трубки не отваживался.
— Поднимать? — спросил у него Купреев.
Горемыкин махнул рукой. Звонили из ФСБ.
— У вас нет времени на стратегию, ребята, — прозвучал чей-то начальственный голос. — Если вы не отдадите приказ на штурм, мы упрячем вас за решетку... Новый Буденновск, понимаешь, тут устроили... Немедленно приступайте к действиям!..
— Там все заминировано. Минеры не могут даже притронуться к стеклу...
— Буравьте стены, высаживайтесь на крыше, подкапывайте, гипнотизируйте их, в конце концов, но действуйте! — заорал тот, кто был на другом конце провода.
— Мы не можем принять решение на штурм без письменного на то подтверждения вышестоящего начальства! — отчеканил Купреев.
Его собеседник взорвался:
— Какое разрешение! У вас есть все полномочия! Ни на одну секунду Россия не должна оставаться без зонта, которым является ваше подразделение! А вы не можете самостоятельно принять решение?
— Пошел на хрен! — спокойно произнес Купреев в трубку. Звонивший еще что-то кричал, но Купреев положил трубку и потер лоб.
Если штурмовать, заложники погибнут все сразу. Если тянуть время, можно выиграть хоть одну жизнь.
Вскоре позвонили психологи.
— Этот человек не собирается никого отпускать, это не в его стиле.
— Что это значит — его стиль?
— Он взрывает заложников, чтобы прикрыть свой отход.
— Откуда такая уверенность?
— Из элементарных наблюдений, — пояснил психолог. — Мы видели, как он убил заложницу. Он прикрывался ею, как щитом... Впрочем, это всеобщая тактика, однако у данного типа она сопряжена с садистскими наклонностями.
Купреев положил трубку.
— Он всегда убивает заложников, — сказал Купреев Горемыкину.
— Что же нам делать?
— Надо побольше узнать о нем. Может, в прошлом...
— Мне плевать, что он делал в прошлом! — вдруг заорал Горемыкин. — Мы должны сделать все, чтобы спасти людей!
— Он рассчитывает на это.
— На что?
— На то, что мы станем жалеть заложников. Послушайте, товарищ полковник, я внутренне готов пожертвовать несколькими невинными гражданскими лицами и убить его. Я лично возглавлю штурмовой отряд.
Горемыкин сощурился.
— Вы уверены, что это поможет избежать большого кровопролития?
— Да. Разрешите выступить?
— Подождите. Нам никогда не отмыться, если мы примем решение сами. Пусть сверху нам спустят приказ. А приказ — дело святое. Пока у начальства трещит голова, какое же принять решение, мы будем продолжать пытаться вытащить их живыми...
— Но они же развязали нам руки, — сказал Куп- реев, — товарищ полковник, разрешите приступить к штурму...
— Делайте так, как считаете нужным, — отрезал Горемыкин, отводя глаза в сторону.
Купреев вздохнул.
— Нет, — сказал он, — если и вы не даете мне прямых указаний, то я не решусь на штурм. Будем ждать.
— Ждать очередной жертвы?
— Сейчас надо придумать какой-нибудь отвлекающий маневр. Может, найти его мать, сестру, брата, жену или подругу, в конце концов.
— В том-то и дело, что у него абсолютно никого нет. Он одинок, как волк.
— Может, он добивается чего-то другого?
— Чего?
— Может, где-то в другом месте грабят Алмазный фонд или штурмуют ракетную шахту с ядерными боеголовками, а?
— Я не знаю...
Неожиданно издалека донесся приглушенный взрыв, сопровождаемый протяжным гулом.
— Черт возьми, что это такое?
Горемыкин и Купреев выскочили на улицу.
— Он взорвал еще одну бомбу. Вон там! Видите облако черного дыма?
— Он знает, что делает, — пробормотал Горемыкин. — У всех и так душа в пятках, а он еще и фейерверки устраивает. А у нас никакой возможности воздействовать на него. — Горемыкин обхватил голову руками, — Сволочь ты, сволочь, как же ты планируешь уйти?
Неожиданно дверь в спецфургон отворилась, и в ее проеме показалась знакомая Купрееву и Горемыкину фигура генерала ФСБ. Этот довольно известный генерал с лицом, красным, как свежая колбаса, с бровями, густыми, как волосы под мышкой у пожилой вдовы, считался одним из лучших специалистов в борьбе с террористами. Он вошел в салон, недоверчиво осмотрелся и бесцеремонно уселся на свободный стул.
