Борис Седов - Пленница
— Понятно, — вздохнула Тамара и, отодвинув в сторону шторку, вылезла из джакузи.
Пока они с Александром были в ванной, Виталий, оказывается, без проблем влез в компьютер, откопал там какую-то простенькую «стрелялку» и увлеченно возил мышкой по коврику. Все б ничего, если бы за двадцать минут он не прокурил всю комнату, использовав в качестве пепельницы одно из кофейных блюдечек, которое отыскал в кухонном шкафчике.
— Я уже, кажется, говорила, что не переношу табачного дыма, — напомнила Тамара, и питекантроп поспешил затушить сигарету. Не отрываясь при этом от монитора и мышки.
«Быть может, со временем удастся наладить с ними какой-то контакт, — размышляла Тамара, сидя перед трюмо и укладывая волосы феном. — Хм, Тамара Андреевна… у тебя еще и не всё потеряно! Рано отчаиваться! Но сначала посмотрим, что будет сегодня…» — И девушка ослепительно улыбнулась сама себе в зеркало.
Если бы она была только способна представить, на что ей сегодня суждено посмотреть — а вернее, что испытать, — то улыбалась бы не столь жизнерадостно. Не улыбалась бы вообще!
Когда, наложив макияж, Тамара открыла комод и принялась выбирать себе платье, колготки и туфельки, Виталий вдруг оторвался от монитора и девушка впервые услышала его голос.
— Переодеваться не надо, — распорядился охранник и начал отключать компьютер. — Сойдет и халат. И тапочки.
— Но я хотела… — попробовала возразить Тамара, но Виталий оборвал ее на полуслове.
— В халате и тапочках, — прошипел он. — Пошли. — Он поднялся из-за стола и к неописуемому изумлению девушки извлек из-за пазухи два кожаных проклепанных напульсника, какие Тамаре когда-то доводилось видеть на запястьях «металлистов» и панков. На каждом из напульсников была закреплена блестящая цепь длиной приблизительно в метр. — Это затем, чтобы ты наверху не выкинула какой-нибудь фортель. Руки назад!
— Проще было надеть на меня наручники, — ухмыльнулась Тамара, но руки за спину завела без возражений.
Она не сомневалась, что суета с душем и макияжем — не что иное, как подготовка к встрече с хозяином. Но тогда почему ей не позволили отшлифовать до конца свой туалет — оставили в халате, который уже давно пора постирать, и потрепанных домашних тапочках? Чего они там еще замутили?
Ответа на этот вопрос Тамара найти так и не смогла…
…пока у нее на запястьях затягивали ремни… пока, покорно заведя руки за спину, она поднималась сперва из подвала, а потом на второй этаж дома, а позади нее бдительно бряцал цепями Виталий… пока, чувствуя себя окончательной дурой, пересекала, слава Богу, абсолютно безлюдную гостиную… пока Александр открывал оказавшуюся когда-то, во время побега, запертой дверь… пока девушка, войдя в нее, удивленным взглядом обводила большой тренажерный зал, физкультурному интерьеру которого вызывающе не соответствовала широкая кровать с высокими никелированными спинками…
…Пока Виталий не толкнул ее к этой кровати и не прошипел: «Ложись кверху брюхом», Тамара никак не могла сообразить, к чему весь этот спектакль с цепями и кожаными напульсниками.
А сообразив, ужаснулась! Остолбенела, не в силах отвести взгляд от этой жуткой кровати!
— Не поняла?!! — Ее опять грубо пихнули в спину.
— Ложись! Кверху брюхом!
— Зачем? — чуть слышно спросила она.
— Сейчас увидишь.
«Увижу?!! Ах вы ж узколобые похотливые твари! Так вот почему вы не лезли ко мне, когда я мылась под душем! Не сомневались, что все равно получите все, что пожелаете! И вот почему заставили переться сюда в одном лишь халатике! Халатик быстрее и легче сорвать. А напульсники с цепями — это же обычные садомазохистские прибамбасы. Правильно, негодяи?!! Вы собрались приковать меня к этой кровати и, прежде чем изнасиловать, отхлестать плеткой?!! Я это увижу?!!»
— Нет, не увижу! Хоть убивайте, не лягу!!! Перетопчетесь, твари!!! — ненавидяще процедила Тамара.
И приготовилась к отчаянному (последнему) бою, хотя понимала, что оказать хоть какое-то сопротивление насильникам не в состоянии. Шансов против них — ноль. Но безропотно позволить делать с собой все, что угодно, и даже не двинуть при этом хоть одному мерзавцу по яйцам, даже не попытаться прокусить хоть кому-нибудь из них руку — вот уж нет! И пусть потом будет что будет!
Тамара стряхнула с ноги тапочек, резко развернулась и попыталась пяткой заехать стоявшему сбоку Сане в коленную чашечку… Проявив удивительную для питекантропа реакцию, охранник отодвинул в сторону тумбочку-ногу и хихикнул:
— Еще!
Но выполнить его идиотскую просьбу девушка не успела. В следующее мгновение, вскрикнув от нестерпимой боли в вывернутых плечевых суставах, она, как на дыбе, буквально повисла на двух блестящих цепочках, намотанных на гигантский кулак Виталия.
— О-о-ой!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и!!! Я лягу!!! Ля-гу-у-у!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и-и-и-и!!!
— Хм, — Виталий немного опустил руку, и Тамара смогла чуть-чуть разогнуться. — Говоришь, ляжешь? Сань, двинь ей раза в больную бочину. Чтобы больше не рыпалась.
Удивительно, но они ее даже не облапали, не говоря о чем-либо большем. Деловито привязали руки и ноги к спинкам кровати, пожелали на прощание веселого вечера и удалились!
«И как я могла о них так плохо подумать? — поморщилась от постепенно утихающей боли Тамара. — Что они приковали меня к этой дурацкой кровати для собственных нужд? Не-е-ет! Им это не требуется. Они еще не достигли того уровня умственного развития, чтобы думать о сексе. Им даже не известно, придуркам, что означает понятие „садо-мазо“, хотя для обоих ничего нет приятнее, чем засадить кулаком беззащитной девчонке по почкам. И где только грузин откопал таких редкостных идиотов? И, кстати, когда он объявится сам?»
…Лежать пришлось долго. Настолько долго, что затекли до бесчувствия руки и ноги, туго перетянутые ремнями, а вроде бы уже отступившая боль во вновь отбитом боку опять начала настойчиво давать знать о себе.
Наконец в тренажерный зал вернулись Александр и Виталий, с кривыми ухмылочками остановились возле кровати. Тамара уж было решила, что сейчас они набросятся на нее, но очевидно, замысел Монучара был тоньше: психологически обработать девушку. Виталий ехидно поинтересовался: «Как оттянулась? По кайфу?» и принялся освобождать девушку из плена кровати.
Дальше все повторилось с точностью до наоборот: шутовское шествие через безлюдный второй этаж… «апартаменты» в подвале, где Виталий наконец снял с запястий напульсники… душ под надзором сидящего на корточках Сани…
— Насколько я понимаю, здесь остаться я теперь не смогу? — выйдя из ванной, для проформы, поинтересовалась Тамара, заранее зная, какой получит ответ.
— Без разрешения хозяина — нет, — ответил Виталий, со скоростью опытного телеграфиста кликая мышкой. Он вновь был с головой погружен в какую-то «стрелялку» для дошколят.
— Когда я смогу с ним побеседовать?
В ответ Виталий лишь раздраженно дернул плечами.
— Ладно, последний вопрос. — Тамара подняла с пола «Триумфальную арку». — Я хотя бы смогу кое-что отсюда забрать?
— Без разрешения хозяина — нет. Впрочем, книжку бери. А Монучару я передам, что ты хочешь с ним побеседовать, — пообещал Виталий, ловко расстреливая на экране монитора целый взвод коренастых злых гоблинов с большими дубинами.
«Что ж, хоть какая-то подвижка вперед, — тихо порадовалась Тамара. — Глядишь, и удастся попасть на прием к мафиози, чего-нибудь выгадать для себя из этой встречи. И начать все с нуля, в качестве финишной ленточки продолжая видеть только свободу».
Тамарино желание исполнилось уже на следующий день.
Отчасти.
Монучар заявился к ней на этот раз не один, а с охраной в лице Александра, который притащил с собой знакомое, уже когда-то висевшее в этой комнате бра, и несколько книжек.
— То, что я разрешил тебе здесь читать, можешь считать огромной уступкой с моей стороны, — не здороваясь, объявил грузин и уселся на единственный в комнате табурет. — Больше ни на какие снисхождения не рассчитывай.
Девушка сразу же поняла, что сегодня приставать к Монучару с просьбами — пустое занятие. Самое лучшее — помолчать. Еще лучше — попросить прощения, разреветься, раскаяться в том, что натворила. И ждать (может быть, месяц; может быть, два), когда генацвале остынет.
Но просить прощения она не желала. Плакать давно разучилась. А раскаиваться ей было не в чем.
Поэтому Тамара просто слушала, что ей говорит грузин.
— …Ты сломала мне челюсть, и две недели мне пришлось носить шину. Ты устроила мне сотрясение мозга, и на полмесяца я оказался выключенным из дел. Сикуха неумная, ты даже не представляешь, в какие огромные фишки мне это всё обошлось! Сперва я хотел отдать тебя на раздербан пацанам, чтобы они сначала тебя поставили на хор, а потом сожгли в кочегарке. Но все же решил оставить в живых. Только из жалости! Но больше не жди от меня ничего, кроме жратвы, этой хаты и нескольких книжек, чтобы не свихнулась со скуки. Впрочем, и хавчик, и хату, и чтиво ты будешь теперь отрабатывать. Сразу же объясняю, как. Позавчера уже был твой первый выход на работу. И учти, теперь подобные выходы будут происходить регулярно. У меня часто бывают гости, а этим гостям, когда выпивают, частенько хочется бабу. Раньше мне приходилось вызывать для них прошмандовок, теперь достаточно просто отправить пару быков в подвал за тобой. Вот такая у тебя перспектива, неблагодарная дрянь! Пока не износишься. Тогда тебя просто спишу и куплю себе новую ляльку.
