Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли
— Когда ты научишься говорить, как должно говорить секретарю? – зло ответил он секретарше. – От твоих интонаций голова разрывается.
Секретарша пожала плечами:
— Дайте денег, пойду на курсы, мне скорректируют тембр голоса… Так что, что мне ему ответить?
Видно по всему, что секретарша успела начитаться всяких книг вроде «Как добиться успеха» и теперь старательно подчеркивала свое единственное и неповторимое «Я». И она туда же! Надо же, все вокруг самоутверждаются!
Свирин вышел из себя.
— Я тебе не денег дам, а уволю к чертовой матери, на твое место и на твою зарплату очередь выстроится, только свистни… Деньги… Курсы… Обнаглели вконец, – рявкнул он.
— Простите, – пробормотала секретарша, отступая.
— Скажи, чтобы перезвонил… Нет, не говори… Я возьму, – он сделал жест рукой, и секретарша окончательно отступила за двери.
Когда за секретаршей закрылась дверь, он пару секунд смотрел на телефонную трубку, соображая, что именно он должен с ней делать.
Потом вспомнил и сказал:
— Алло…
Он не сразу понял, кто звонит, а когда понял, разозлился страшно. Только этого не хватало. Он исподтишка взглянул на эксперта – наблюдает ли он за ним. Наблюдал, еще и как! Смотрел своими тусклыми, невыразительными, выцветшими от алкоголя глазами. И под этим взглядом Свирин не мог сказать звонившему все, что о нем думал.
— Ничего не понимаю. Ладно…
— Ты не можешь говорить? – поинтересовались где-то там далеко.
— В данный момент – нет.
— Посмотри свою электронную почту, – посоветовал далекий собеседник.
— Да, – сказал Свирин в трубку, – а эти твои люди – они надежные?
— Надежнее не бывает, – последовал ответ.
— Да. Звони.
Пошли гудки.
Свирин взглянул на эксперта. Тот выглядел невозмутимым.
— Я вот тут, пока ты говорил, наблюдал за твоими рыбами.
— И что?
— Рыбы у тебя интересные. Одна все время берет камешки в рот и отбрасывает в сторону, берет и отбрасывает… Пока ты по телефону общался, она уже глубокую ямку выкопала. Глубокую ямку себе вырыла. А когда другие рыбы к ней подплывали, она их отгоняла. Агрессивная. Что бы это значило?
— Не знаю, может, заболела или что…
— Они что-то подобное делают, когда икру собираются откладывать…
– Понятия не имею, надо будет спросить у того, кто за ними ухаживает.
— Так ты не сам ухаживаешь за ними? – удивился эксперт.
— Конечно нет. Специалист приходит, – Свирин ухмыльнулся, – вроде тебя… только по рыбам…
Свирин начал хохмить, потому что чувствовал – возвращения к прерванной теме быть не может, но попытался повернуть разговор в прежнее русло.
— Так. Что касается пистолета…
— Я узнаю его истинную цену, – пообещал эксперт. – Кстати, как твоя жена?
Это был удар ниже пояса. Значительно ниже пояса. И было очевидно, что приберегался он напоследок.
— Не знаю, давно не видел, – равнодушно ответил Свирин.
— Не живешь с ней? – эксперт неодобрительно покачал головой.
— Уже давно.
— Ну, смотри сам, это твое дело. Так цену я узнаю, – произнес эксперт и, не прощаясь, скрылся за дверью.
Это действительно было его дело со всеми вытекающими из данного обстоятельства плюсами и минусами, напоминания о которых было далеко не достаточно, чтобы вывести его из себя. Но фраза о цене прозвучала неоднозначно. Какую, спрашивается, истинную цену он собирался узнавать? Цену пистолета или цену слов, сказанных Свириным? Или цену самого Свирина? Цену преданности? Цену предательства? Старой дружбы?
Свирин прошелся по кабинету, посмотрел на рыб в аквариуме. Одна из рыб действительно вела себя странно – выкопала в грунте относительно глубокую ямку и отгоняла от нее всех рыб. «Да ну ее, – подумал Свирин, – к чертям собачьим».
Свирин снова опустился в кресло. Оно нежно приняло его, приютило, он словно слился с ним в одно целое. И не только с ним – со всем своим кабинетом. Все полезное и ценное, что было в окружающих предметах, потянулось навстречу всему полезному и ценному, что было в нем. В комнате стояла полная тишина. Звуки с улицы доносились непрерывным низким гулом, который отчасти успокаивал.
Свирин откинулся в кресле.
— Все под контролем, – бодрым и уверенным голосом сказал он сам себе.
Но получилось неубедительно, он был в плохой форме. Зато последовавший за словами вздох, похожий на стон, прозвучал вполне искренне.
Он закурил и задумался. Потом, выпустив колечко дыма, понаблюдал, как оно тает в воздухе. Вид у него был озабоченный.
— Успокойся, – выдохнул он со следующей струей дыма. – Все под контролем. Все ниточки у меня.
Так он успокаивал сам себя.
И все равно ему было совсем не по себе. Все не клеилось. Контролирует ли он ситуацию? Черт его знает. Открытый вопрос.
Он ткнул сигарету в пепельницу и со злостью затушил ее о дно – пока не погасла последняя искра. И беспокойно поерзал в кресле, забарабанил по столу костяшками пальцев, потом в задумчивости полузакрыл глаза.
И при чем здесь жена? Вряд ли, чтобы он не знал, что с женой Свирину пришлось расстаться. Все знал, просто решил надавить на болевую точку. Так ведь не болит, но все равно неприятно. Все напоминания о жене Свирин воспринимал как плохую примету. Вспомнил о ней или поговорил – и жди проблем. Хуже, чем если черная кошка дорогу перебежит. Была такая закономерность. А может, наоборот, Свирин про жену вспоминал в самые неприятные моменты жизни, словно пытаясь по старой памяти обвинить ее во всех своих неудачах, сбросить на нее свое напряжение.
Да, с женой у него были большие проблемы. Она так достала. В свое время пришлось даже обратиться к семейному консультанту. Сейчас у нас это стало модно, появилась вера, что чудо-психологи способны решить вместо тебя (или вместе с тобой) все проблемы. Короче, еще один способ вытрясать деньги у людей.
Так вот ходили они к семейному консультанту, долго выбирали его, пропускали через «сито годности». Свирин считал, что психотерапевт должен, как минимум, нормально внешне выглядеть, у него должна быть развита речь, он должен обладать не только разносторонними профессиональными знаниями, но и обязательно соблюдать определенные этические правила по отношению к клиенту.
Нашли вроде бы такого. И что? Сначала долго вешал лапшу на уши относительно того, что «необходимо стремиться к достижению наиболее полного понимания близкого человека. Самое страшное, когда человек чувствует себя одиноким в семье. В такой ситуации человек сам чувствует, что нуждается в помощи, но, не находя поддержки, пытается сам бороться с этими проблемами, часто доводя себя до нервного срыва». Он, Свирин, и сам такое может рассказать кому угодно и быть при этом более убедительным. А как поступить в конкретном случае, когда жена создает проблемы на ровном месте, не дает жить?
Ведь молодая совсем еще женщина, тридцать пять лет. И ни с того ни с сего у нее вдруг появилась слабость, вялость, головные боли, нарушился сон. Она стала раздражительной в семье. Он, Свирин, совершенно перестал понимать это существо, которое при этом требовало какой-то ласки от него и неизменно стремилось спать с ним в одной постели. А он мог заснуть только один. Секс – это одно. Но спать люди должны отдельно. Да и какой секс в семье? Так, редкий и печальный. Жену он перестал понимать совершенно, вплоть до того, что однажды сказал ей:
– Ты отоспись хорошенько – одну ночь, вторую ночь отоспись и держи свои эмоции при себе, будь нормальной, как это было раньше. Даже дети начинают страдать от тебя.
Но она уже не могла себя сдерживать, утром она чувствовала вялость, потом различные домашние проблемы сваливались на ее голову. Она не сдерживалась, раздражалась, начинала кричать на детей. К тому времени, когда надо было ложиться спать, она доходила до такого состояния, что переживала этот срыв, и сон нарушался. Она решила как-то лечиться, обратилась за помощью к терапевту, тот отправил к невропатологу, невропатолог назначил снотворное. Снотворное помогало в течение некоторого времени, потом перестало помогать. Она начала понимать, что дело не только в снотворном. И пошла на прием к психотерапевту, который сказал: «Чтобы изменить эмоциональную ситуацию в семье, надо встретиться с вашим мужем».
Свирин согласился встретиться с этим горе-консультантом, который долго объяснял, что «на фоне дезадаптации у нее появилась слабость». «Вы должны были понять это, а не делать упреки своей жене. Вы могли бы ей помочь дома, в быту», – сказал психотерапевт Свирину.
Ему пришлось с психотерапевтом больше бесед вести, чем с женой. Этот человек много работал, отрабатывал его, Свирина, денежки. Он старался, но все время принимал сторону жены, а ведь не она ему платила.
Свирин отвечал ему так:
– Я тоже прихожу домой усталый, но я же сдерживаю свои эмоции.
