Александр Брукман - Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
— Краснослободскую улицу знаете? Пожалуйста, дом 23, пятый этаж, слева от лифта.
— Мы выше третьего не доставляем — поддержал шутку таксист, и Лера с Черепановым весело рассмеялись. Черепанов набрался смелости и поцеловал Леру в висок, на что она отреагировала улыбкой. Это его ободрило и вселило надежду. Добрались они быстро, и Черепанов, расплатившись, отпустил такси.
— Вот и мой дом — сказала Лера. — А вон мои окна. Если вы не спешите, я могу угостить вас чаем.
Она повернулась к нему и, взглянув ему в глаза, подумала: «Какую банальную чушь я несу! Ему сейчас хочется совсем не чая».
И смутившись, скорее для себя, чем для него, добавила:
— Впрочем, что за чушь я несу! Уже так поздно. Зря вы отпустили такси, теперь вам придется искать себе другое.
Черепанов мучительно соображал, что ему надо сказать. Будучи в амурных делах не очень опытным, он пытался решить — она из вежливости сказала про чай, не подумав о времени, или можно всё-таки вернуться к вопросу о чае. Оттягивая время, он посмотрел на её окна, потом на подъезд и наконец сказал первое, что пришло в голову:
— Лерочка, я сегодня от спектакля под таким впечатлением, что, если бы у вас нашлась бы рюмочка коньяка, я с удовольствием выпил бы чай.
Лера испытала некоторое облегчение оттого, что Черепанов взял инициативу на себя. Теперь ей надо постепенно сдаваться под его напором с тем, чтобы, возбуждая Черепанова, удерживать его в роли инициатора сближения. Она изобразила колебание:
— Есть и чай, и рюмочка коньяка найдется. Но я не знаю… Так поздно… Вот так всегда — ляпну что-нибудь не подумав…
— Разве это поздно, ведь ещё нет двенадцати. Так что, нальете рюмочку с чаем? Или чай с рюмочкой?
«Почему бы прямо не сказать, идем переспим? — подумал Черепанов. — Но с такой женщиной так нельзя. Интересно, выставит она меня или всё-таки сдастся?»
Она всё больше волновала его, и было заметно, что Лера колеблется. Он страстно желал, чтобы она согласилась, он был готов и жаждал приключения, и с трудом удержался, чтобы не крикнуть «Yes», когда она, видимо решившись, тихо сказала:
— Борис, обещайте мне, что мы выпьем чай, и вы сразу же уйдете. Я всё-таки замужняя женщина, и это будет не очень удобно. Обещаете?
Черепанов был готов обещать что угодно:
— Как только вы мне прикажете, я уйду, даже не допив чай.
Лера благодарно взглянула на него и, взяв его за руку, слегка пожала её.
— Я вам почему-то очень доверяю, Боря, — тихо сказала она, тем самым ещё больше возбуждая его.
Они поднялись на лифте на пятый этаж, и пока лифт ехал короткое время, он разглядывал её лицо, шею, точеное ушко с маленькой серёжкой, а она делала вид, что следит за этажами. В большой прихожей квартиры дома сталинской постройки она, сбросив с плеч накинутую шерстяную кофточку, прошла в комнату и, включив свет, тихо шепнула ему:
— Посидите, пожалуйста, в комнате, а я быстренько разогрею чай.
В квартире они были одни, и шептать не было совершенно никакой необходимости, но этот шепот создавал особую доверительную связь между ними.
— А можно я помогу вам? — так же тихо шепнул он ей. — Вдвоем мы в два раза быстрее его разогреем.
— Разогревать чай вдвоем?
— Конечно. Я ведь большой специалист по яичницам и разогреву чая.
Он взял её за оголенные плечи и поцеловал в шею.
— Боря, — тихо сказала она, мягко отстраняясь, — мы же с вами договорились, что я буду в безопасности.
Черепанов щелкнул выключателем, и комната освещалась только светом из прихожей, что создавало в комнате интимную остановку.
— Нет, нет, — прошептала она, уклоняясь от его поцелуев и отходя дальше в комнату. — Разве мы так договаривались?
Отступая в глубь комнаты, она наткнулась на диван. Дальше ей отступать было некуда и он, обняв её, стал жадно осыпать поцелуями её лицо, шею, обнаженные плечи. Она слабо защищалась, чем ещё больше возбуждала его. Черепанов впился поцелуем в её губы, а она, пытаясь выскользнуть из его объятий, споткнулась и села на диван. Он тотчас же сел рядом и, опрокинув её на спину, целовал видневшуюся в декольте грудь, а рука заскользила ей под платье, лаская упругие бедра.
— Боря, что вы делаете? Прошу вас, не надо, — шептала она, слабо сопротивляясь, и это ещё больше его возбуждало.
Он уже не мог остановиться и начал расстегивать свою рубашку. На рубашке было много пуговичек и, он, быстро потеряв терпение, переключился на брюки. В брюках заело молнию, и он не смог их сразу расстегнуть. Лера вспомнила фразу из знаменитого фильма — «брюки расстегиваются, расстегиваются…». Он был такой неловкий и неопытный любовник, что ей стало смешно, но она удержалась, так как понимала, что может всё испортить. Черепанов, наконец, сбросил брюки и навалился на неё, целуя её в губы, но Леру это нисколько не возбуждало. «Любовник он вообще никакой», — подумала она, и когда он ею овладел, притворно застонала. Снова ей назойливо лезли в голову смешные мысли, и она подумала, как бы это выглядело, если бы она заснула во время его суеты. Закусив губу, чтобы не рассмеяться, она постанывала в такт толчкам, выгибала спину и всячески изображала страсть. Наконец Черепанов затих и лег на спину рядом.
— Тебе было хорошо, Лерочка? — тихо спросил он.
«С таким эгоистом будет хорошо! Только себя и удовлетворил», — разочарованно подумала Лера. Она ожидала большего — пылких объятий, сжигающей страстной любви, а получилось всё быстро и обыденно, она даже не успела возбудиться. Но надо было играть роль и она, выдержав паузу, прошептала:
— Что я наделала? Как я теперь мужу в глаза посмотрю?
Черепанов, не ожидавший этого, сразу не нашелся что сказать. Он повернулся к ней и, поцеловав, прошептал:
— Лерочка, а надо ли об этом говорить мужу? Он тебе обо всем говорит?
Она поправила платье, закрыв подолом колени и, вздохнув, пожаловалась:
— Он мне изменяет на каждом шагу, но я не могу на него ориентироваться. У меня свои взгляды. Однако то, что между нами сейчас произошло… Ведь мы хотели только чай выпить! Какая я все-таки глупая!
— Что такого страшного произошло? Всё это вполне естественно. Мы испытываем глубокую симпатию друг к другу, и мы, в конце концов, не дети. Разве есть что-то неестественное в этом?
— Боря, ты поедешь в гостиницу или останешься у меня?
— Не выгоняй меня, я хочу остаться с тобой!
Лера поцеловала его и, наклоняясь, прошептала ему на ухо:
— Как же я тебя теперь выгоню? Всё равно уже ничего не изменишь. Я сейчас пойду приму душ, а потом постелю нам в спальне, а ты за это время тоже примешь душ. Хорошо, милый?
— А почему бы нам вместе не принять душ?
— Я при свете не могу, я очень стеснительная.
— Я это понял. У тебя, вероятно, на стороне ещё не было связей?
— А у тебя много было?
— Я бы не сказал, что много… Но ты другое дело. Ты особенная, и имя очень редкое. Я таких, как ты, ещё не встречал.
Лера внутренне улыбнувшись, подумала, что у него, кроме жены, пожалуй, никого и не было. Скорее всего, она у него была первой любовницей, как, впрочем, и он у неё. Его неопытность была налицо, и ей показалось, что он искренне говорит о том, что она особенная. Доброе чувство симпатии к нему шевельнулось в ней. Она погладила его по лицу и он, перехватив её руку, стал целовать её пальчики.
— Боренька, милый, я пойду в душ.
Он с сожалением отпустил её руку и она, сбросив на пол платье, легкой походкой, покачивая бедрами, пошла в ванную. Приняв душ, они легли в постель на чистую хрустящую, накрахмаленную простыню, приятно пахнущую свежестью. «Она и хозяйка прекрасная», — подумал он и обнял её. Он целовал её грудь, посасывая набухавшие соски и лаская её тело, и Лера постепенно возбуждалась. «А он неплохой мужик, — подумала она, — неиспорченный и, возможно, это для него не просто приключение. Возможно, даже у нас с ним сложатся более серьёзные отношения, как и говорила Неля?»
Она почувствовала, как заиграла в ней кровь и хотела, чтобы он продолжал ласки, и была немного разочарована, когда он навалился на неё. Он бурно овладевал ею, а ей хотелось растянуть удовольствие, и она шепнула ему на ухо:
— Не спеши, милый, — но почувствовала, что уже поздно и это разочаровало её. «Как же он не понимает, что нас двое, — с досадой подумала она. — Разве можно в сексе быть таким эгоистом?»
Лера лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как начинает болеть у неё низ живота из-за неудовлетворенного желания, а Черепанов целовал её лицо и шею. Он неоднократно слышал от приятелей, что женщину после акта надо ещё некоторое время ласкать, поэтому он слегка сжимал её грудь и играл сосками. Лера открыла глаза:
— Я не представляю, как мы утром посмотрим друг другу в глаза. Я изменила своему мужу, ты изменил своей жене. Это очень плохо, Боря, когда изменяют.
