Петр Катериничев - Игра теней
— Скорее — свободы и ветра.
— Олег… Я давно хотела спросить…
— Ну?
— Почему… Почему ты… Короче: почему ты со мной не спишь?
— Маленькая еще.
— Никакая я не маленькая! Скоро пятнадцать.
— А я — законопослушный. Да и…
— Законе… чего?
— Послушный. Чту.
— А по тебе не скажешь.
— Внешность обманчива. Да и любовь зла. Давай-ка лучше про птиц договорим.
— Это про кур-то? А поговорка: курица — не птица… Народная мудрость…
— А женщина — не человек?..
— Ну, со второй частью предки погорячились.
— Как и с первой. Курица, как и гусь, в космогонических представлениях и соответствующих мифах считается птицей хаоса, но вместе с тем творцом вселенной, снесшим золотое яйцо — солнце. Дальше?
— Давай.
— Что есть яйцо?
— Яйцо.
— Правильно. То есть то, проще чего не бывает. Но во всех космогонических мифах яйцо является символом мироздания. Во многих мифопоэтических традициях существует образ «мирового яйца», из которого возникает вселенная, как персонифицированная творческая сила:
Творец, герой демиург, род людской. Чаще же встречаются мотивы происхождения неба и земли из верхней и нижней половинок мирового яйца, либо солнца — из желтка. Во многих случаях мировое яйцо описывается как золотое; иногда ему присущи и другие атрибуты солнца.. По индийской космогонии, из «мирового золотого яйца» возник творец Праджапати, из него же возникает Брахма… В египетских мифах солнце возникает из яйца, снесенного великой птицей…
— Тогда зачем дед с бабой били яйцо? Стремясь разрушить мироздание? Или — постичь его?..
— Не торопись. Яйцо какое?
— Золотое же. Скушать его нельзя. Когда голодный — не до золота.
— И это так. С другой стороны, золото — и символ солнца, и символ золотого века.
— Что-то я такое слышала…
Первым посеян был век золотой, не знавший возмездья, Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность. Не было шлемов, мечей, упражнений военных не зная, Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди…..Вечно стояла весна; приятный прохладным дыханьем, Ласково нежил эфир цветы, не знавшие сева…..Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях, Реки текли молока, струились и реки нектара, Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба…
— Кто-то из древних?
— Овидий. Легенда о золотом веке воспевается многими поэтами, начиная с Гесиода… Как воспоминание о потерянном рае…
— Это уже из Библии…
— Ага. Соблазненные змием, люди были изгнаны из рая.
— Это за то, что любви хотели друг с другом?
— Вовсе нет. Сие есть вульгарная интерпретация атеистов. Бог создал людей и сказал им: плодитесь и размножайтесь! И заповедал им вкушать от древа познания добра и зла. Они же соблазнились; сказал им змей: нет, не умрете, но станете как боги, знающие добро и зло. И появилось недоверие к Богу-Творцу, его источник — гордыня, результат — грехопадение.
— Чего-то мы далеко от сказки ушли…
— Вовсе нет. Там тоже яйцо бьется…
— Мышиным хвостиком. Не змея же…
— Что есть мышь в сказке? Случайный фактор. С одной стороны. Мелкая мелочь, которая может изменить картину мироздания — разбить золотое яйцо…
— Грызун-вредитель.
— Почти. Если птица — символ верхнего, горнего мира, то яйцо — символ мироздания. Например, в китайской традиции земля и небо слиты воедино, как белок желток и скорлупа… Ну а мышь, по общепринятой в средиземноморье традиции, происходит из земли. Страбон называет мышей «из земли рожденными»; и то же время существуют представления о мышах как хтонических животных, их связывают с грозой и громом, а некоторых народов мыши выступают как дети неба и земли — известны также мотивы падения мыши на землю во время грозы и поражения ее молниями… В то же время и в народной традиции мышь — нечистое животное, связанное с гаданием, ворожбой, ведьмами и колдунами; с мышами связывались предзнаменования смерти, разрушений, голода, войны, мора, болезней, бедствий. Греки даже изготовляли монеты с изображением мыши, использовавшиеся в качестве амулетов против всего нехорошего и злого…
— Так греки были суеверны…
— Как все… Впрочем, у греков был распространен и культ Аполлона Сминфейского, атрибутом которого была мышь; сей бог был не только истребителем мышей и охранителем от них, но и их покровителем…
— Мышиный король…
— Да. А сами мыши соотносятся с огнем, водой, мировым деревом; форма организации мышей — хоровод; функции — «болезнь — здоровье», «нанесение ущерба — исцеление», Ослепление, пение, танцы, ворожба, память и забвение: вкусивший пищу, к которой прикасалась мышь, забывает прошлое… Ну и, наконец, в некоторых списках египетской «Книги мертвых» действует богиня с мышиной головой, олицетворяющая преисподнюю и смерть…
— Многовато на одного маленького зверька…
— Тем не менее… В сказке про курочку Рябу все эти мотивы подспудно присутствуют. Итак, мышь бьет хвостиком золотое яичко, баба с дедом плачут, а курочка обещает снести другое…
— Не золотое, а простое!
— Именно. Золотое яйцо — миф; оно пусто внутри; оно — символ ветхозаветного человека… Дед и баба пытаются разбить его — то есть познать, постичь, им помогает «посланец тьмы» — мышь; результат — слезы; яйцо простое, не пустое, и есть символ не просто мироздания но жизни вечной. В главном христианском празднике Пасхи яйцо имеет центральный смысл — символизирует искупительную жертву Спасителя, Его воскресение и жизнь вечную для всех… «Не плачь, дед, не плачь, баба, снесу я вам другое яичко, и не золотое, а простое!»
— Ну надо же! И это все в одной сказке!
— Ага.
— Только… Дрон… Это ты — такой умный, а ведь сказка-то — для детей, и они всех этих символов не знают…
— Я тебе больше скажу, милая барышня, сказка для очень маленьких детей, дети постарше да и взрослые ее уже не понимают, ибо мыслят логически и считают ее по меньшей мере странной, по большей — тупой…
— Как я…
— Но в детстве ты ее слышала… От кого?
— От бабушки.
— И воспринимала так, как воспринимают мир маленькие дети — на веру. В тебя сказка была заложена, словно мировоззренческая программа…
— Ну! Здорово! Только… Слушай, Дронов… А зачем ты мне все это рассказал?
— Вспоминаю.
— Что?
— Главный принцип нетрадиционного подхода…
— Ну и?..
— «Ты утаил Сие от мудрых и разумных и открыл младенцам…»[5]
Глава 28
— Ты знаешь, я себя чувствую совсем маленькой, как в детстве! — Лека потянулась, привстала на Постели.
— Странно… А я скорее ощущаю себя взрослой. — Юля пожала плечами. — В Москве ритм жизни такой. Хотя — ты же москвичка, не то что я…
— Я же не была здесь почти пять лет…
— Ну и как тебе Москва?
— Да я ее еще не рассмотрела как следует… А так — шустрая…
— Это точно. Здесь не покрутишься — не проживешь.
Ты чай будешь или кофе?
— Душ.
— Погоди часик. В это время воды горячей не бывает.
— А холодная?
— Сколько угодно.
— Тогда нырну.
— Я уже донырялась. Глотку дерет — сил нет.
— Весенняя ангина — самая противная.
— Не, летняя. Я как-то, в Приморске еще, перекупалась в июне, ходила, из носа текло — и это в жару-то! Полотенце — в шкафчике.
— Ага.
Лека разделась, забралась под душ, пустила воду сильной струей из крана и одним движением переключила. Ледяная вода обрушилась разом, на миг перехватило дыхание, но девушка задышала ровно и ритмично…
* * *— …Папа, я не хочу!..
— А на охоту поехать хочешь?
— На охоту — хочу!
— А для этого нужно закаляться.
— Это мальчикам нужно, а девочкам — нет.
— Девочкам как раз обязательно! Мальчиков, тех и так возьмут.
— Мне под холодную нельзя. Ангина будет.
— А ты — визжи!
— Визжать?
— Ага. Ангина испугается и не пристанет. Папа опустил девочку в широкую ванну, пустил воду, постепенно делая ее холоднее…
— У меня уже ноги как льдинки.
— Зажмурься! — Папа переключил воду, и она обрушилась разом.
Девочка оцепенела, у нее перехватило дыхание. Открыла глаза, вздохнула всей грудью — водопад прекратился. Отец выхватил ее из ванны и стал быстро и ловко вытирать жестким полотенцем, потом надел на ноги колючие шерстяные носки и завернул в теплый махровый халат.
— Замерзла?
— Нет. Мне даже жарко.
— Это от тебя ангина улепетывает.
— Но я же не визжала.
— А смелых девочек эта тетка боится больше всего.
— А я — смелая?
— Ты такая, какой хочешь быть.
— Я хочу, как Элли. Она ведь ничего не боялась.
— Наверное, боялась. Только не показывала свой страх.
— И он тоже убегал?
— Да.
— Вообще-то я иногда боюсь. Темноты. И — злых чудищ. Но когда я вырасту, то не буду никого бояться. Правда?
— Правда…
…Лека вытерлась насухо и закуталась в полотенце. На охоту она в тот раз так и не попала — отец срочно уехал в командировку. Зато стала привыкать к холодной воде. И «тетка ангина» как убежала тогда, так больше и не вернулась…
