Андрей Ростовский - По законам волчьей стаи
— К нам еще гости пожаловали.
— Кто?
— Сейчас увидишь…
Через минуту дверь открылась и в нее, бренча массивными золотыми браслетами, ввалился Феликс.
— О, сладкая парочка уже здесь. Безумно рад вас обоих видеть, — и он по очереди расцеловал Марину, и Германа.
Поболтав о том о сем, друзья спустились на первый этаж, где были оба ресторана.
— А теперь, мои дорогие, для вас маленький сюрприз, — загадочно улыбнулся Герман.
— Сколько же можно в один день сюрпризов?! — воскликнула Марина. — Я могу не выдержать!
— Выдержишь, выдержишь. Куда ты денешься? — засмеялся Феликс. — Давай, Герман, братан. Обожаю сюрпризы.
Только сейчас Марина и Феликс обратили внимание, что над помпезными входами в рестораны висят большие куски бордовой материи. Герман хлопнул в ладоши, и к нему сразу подбежало четыре музыканта. Когда они заиграли торжественный марш, двое здоровенных охранников сдернули ткань, висевшую над рестораном русской кухни. Глазам присутствующих открылось название, латинскими буквами было написано «МАРИНА». Девушка издала радостный возглас и повисла на шее у Германа.
Снова заиграл торжественный марш и, когда охранники сдернули покрывало над входом в ресторан американо-европейской кухни, взору присутствующих предстала надпись, гласившая на английском языке «МАЙ ФРЕНД ЧИКАГО».
— Ну, ты даешь, братан! — растрогался Феликс. — Зачем же так громко?
— Так положено, — ответил Герман. — И вообще, это все не мое, это все наше!
После торжественной церемонии друзья поднялись в казино, где вовсю метал фишки Георгий Максимович. Он был чрезвычайно удивлен встрече с Германом и Феликсом, но, как подобает старому вору, свои эмоции выражал менее экспансивно, чем Марина. Но все же ему трудно было скрыть волнение, скрыть, что Жора Макинтош искренне рад этой встрече. Феликс присоединился в игре к старому вору. Составил им компанию и невесть откуда взявшийся Эдик Бетон. Они втроем, шумно веселясь и опустошая рюмки водки, метали фишки перед сосредоточенным крупье.
Марина и Герман поднялись на крышу здания, где была оборудована украшенная деревьями и фонтанами смотровая площадка.
Они стояли, прислонясь друг к другу, и молчали. Они не хотели ни о чем говорить, ибо понимали друг друга без слов. Влюбленные застыли на фоне ослепительно сверкающей Эйфелевой башни, освещенной ярким светом мощных прожекторов, и звезды на ночном, парижском небе, отражаясь в темных водах Сены, любовались ими. И майский теплый ветер овевал свежестью их лица, напевая песню волшебной любви.
