Михаил Серегин - К строевой - годен!
Его поставили в наряд. Хорошо. Меньше мороки. Все кажется очень простым. Вот она – трехлитровая банка с размножившейся культурой. Здесь хватит на всех.
Осторожно положив подготовленную бомбу в сумку, Мудрецкий отправился из офицерского общежития в наряд по кухне.
Такой красивой территорию части он еще никогда не видел. Бордюрчики беленькие, газончики зелененькие. У деревьев стволы побелены, кроны оформлены. Не воинская часть, а дворцовый сад императрицы Екатерины Второй. На асфальтированных дорожках бычков нет, мусора нет, комочков земли нет. Вряд ли на них есть пыль. Все дорожки, натоптанные через газончики, уничтожили. Теперь там росла свежая трава, принесенная с ближайшей полянки вместе с землей. Красота кругом. Собачек, неизменно крутившихся рядом со столовой, не видно. Отбегали свое.
Внутри столовой новый наряд начал непрерывно вращать шеями. На каждом столе цветастая клееночка. На окнах кружавчатые белые занавесочки с рюшечками и бирюшечками. Третий взвод третьей роты за несколько послеобеденных часов навел красоту. И даже с большого патриотичного лозунга на полстены «Пища обеспечивает победу в войне» каким-то чудом умудрились стереть приписку: «Только как противник сюда доберется, чтобы съесть ее и отравиться?»
Мудрецкий не опоздал. Вообще-то лейтенанту в наряде делать нечего. Но день сегодня особенный, точнее, только ужин, и офицеру надо быть со своими. Так хотел Стойлохряков.
Две тетки-поварихи, в чье полное распоряжение попадал наряд, вели себя решительно. Время шло, до ужина оставался час. Завстоловой прапорщик Сухонький подскочил к Мудрецкому и сощурил и без того узкие глаза.
– Ну и продукты я получил сегодня. Сказка!.. Давно такого не было. Вот комбат прогибается.
– Как и любой на его месте, – согласился Юра.
– Чтой-то вы, товарищ лейтенант, в столовую со своей едой, – Сухонький указал глазами на сумку.
Лейтенант неловко перебросил ее за спину, и банка с бактериями больно ударила по спине. Что ответить, он не знал и перевел разговор на другую тему:
– Красивые клеенки.
Прапорщик тоже окинул взглядом зал.
– Замучились кроить сегодня.
Агапов сунул большую часть наряда, в том числе Простакова и Резинкина, на картошку. Кикимор оказался прав. Будет картофан. Но мотострелки, уроды, не вычистили даже и четверти ванны, и поэтому сейчас Матрена Сергеевна, женщина габаритов немалых, в дверной проем входила одна, и то бочком, посчитала нужным воодушевить бойцов, рассевшихся вокруг ванны с картошкой с маленькими ножичками в руках, неминуемо причитающимся им призом – двойной порцией. Никто не возражал. Могли и ничего не обещать. Но постараться стоило. Точно будет вишневый компот. Этикетки на банках уже все успели рассмотреть. Откуда его достали, интересно?
Матрена Сергеевна распорядилась компот из банок слить в одну пятидесятилитровую кастрюлю и выставить на раздачу.
Мудрецкий подошел к своим. Багорин ловко открывал банки, а Заморин выливал их в емкость.
– Вот и я вам помогу, – для солдат было неожиданностью, что Мудрецкий тоже стал открывать банки.
Поварихе не понравилось такое.
– Товарищ лейтенант, вы бы не мешали, вот и сумка у вас за спиной больно хорошая.
– А я только компот, Матрена Сергеевна. И ничего более.
Колыхнув необъятными бедрами, повариха развернулась и ушла, ничего больше не сказав.
* * *Следующим вечером надзиратель открыл окошко камеры, выкрикнул фамилию крепыша Лени и отдал ему пакет. Внутри оказались две банки консервов и булка белого хлеба. Все знали, что передача предназначена для Сивого, а потому никто хлеб на куски не разламывал. Слишком боялись мести с его стороны, так как обвинение, предъявляемое ему, могло только смешить.
Разломав буханку, Леня извлек из нее прозрачный пакетик с пятью миниатюрными шприцами, наполненными прозрачной жидкостью.
– Чего ты возишься? – раздраженно бурчал Сивый. – Дай сюда.
Леня без промедления отдал ему шприцы.
Трясущимися руками Сивый разорвал пакет. На пол посыпались вставленные в пластиковые колпачки иглы. Сокамерники молча наблюдали за происходящим. Все они видели такое не раз. Только бывший прапорщик удрученно качал головой.
Перетянув рубашкой исколотую руку, сивобородый ловко вставил в вену иглу и ввел наркотик.
Отбросив шприц в сторону, он стянул рубашку с плеча, согнул руку и повалился на занимаемую им кровать, закатив глаза.
В течение четверти часа он лежал без движения. Наконец открыл стеклянные глаза с расширенными зрачками.
– Леня, раздай всем. Чистый продукт, с одного раза ничего не будет, – после он снова впал в беспамятство и не приходил в себя еще около часа.
Вынырнув из дурмана в очередной раз, он пожаловался во всеуслышанье на не слишком большую дозу. Встал и начал ходить по комнате, плохо контролируя прилив ярости.
– Ты всех обколол? – обратился он к Лене.
Крепыш лежал в отрубе на полу. Сивый рывком поднял того на ноги и стал хлестать по лицу.
– Ты всех обколол? Я тебя спрашиваю.
Леня действительно выполнил задание и понемногу разлил всем сокамерникам по венам чистейший героин, но отвечать на вопросы в те мгновения, когда в мозгу возникают райские сады, он не мог.
Не получив ответа, Сивый расходился все больше. Теперь он кричал.
– Обколоты все?! Э! – Теперь он бил свою жертву беспрерывно.
Перепугавшись, что дело может закончиться мокрухой, сторож, не сумевший избежать укола, стал молотить кулаками, не чувствующими боли от ударов, в стальную дверь и орать:
– Помогите! Убивают!
Сивый не обращал внимания на призывающего к помощи сокамерника и продолжал свое безнадежное занятие по выбиванию слова «да» из тела Лени.
Запор лязгнул, дверь открылась, и в камеру вбежал один надзиратель с дубинкой наперевес, а другой остался стоять в дверях с резиновым демократизатором наготове.
Получив пару ударов по спине, Сивый наконец очухался и тупо уставился на здорового сержанта, отпустив Леню. В спине появилась какая-то тяжесть, но он не воспринимал ее как боль. Просто там что-то начало набухать. Тем не менее до него быстро дошло, что его ударили.
Не теряя ни секунды, он переключился на надзирателя, схватив его за грудки и толкнув к стене. Тот полетел назад через подставленную, может, случайно, а может, и нет, кем-то ногу и ударился затылком о стену.
Увидев, что его напарника гасят посреди камеры, второй надзиратель рванулся вперед. Но тут из дурмана выплыл Леня и очень удивился несущемуся на него мужику со свирепым лицом. Он даже не помнил, где он, но юношеские годы, проведенные в боксерской школе, не прошли даром – мозги немного отбили, но зато даже под кайфом он мог драться. Причем уверенности в реальности всего происходящего в те моменты у него не было никакой. Просто на него несется человек с какой-то палкой, и отчего-то он даже в форме. А кому какое дело, может, он военный. Может, все вообще глубокий бред. Увернувшись от удара, Леня сам приложился к подбородку надзирателя снизу вверх. От сильного удара голова тюремщика откинулась назад, после чего он рухнул, выбросив вперед начищенные сапоги.
Стало тихо. Никто из семерых не шевелился, не пищал и не стучал. Лупая друг в дружку глазами, Леня с Сивым стояли посреди камеры, не зная, что теперь делать. Дверь открыта. Вот он, путь к свободе. Им надо открыть две двери в коридоре, сваренные из стальных прутьев. Выйти на задний двор, а там перелезть через забор, и все. Они будут в городе. На них нет арестантской одежды. Каждый сидел в своем тряпье. Отстегнуть кольцо со связкой ключей от пояса надзирателя – и вперед.
Сивый, будь он в здравом уме, и не повелся бы на такое. Зачем ему куда-то бежать, если и так выпустят. Еще и извинятся. В голове так и крутилась фраза:
– Нам не стоит этого делать.
Но тут один из семерки смелых выглянул в коридор. Механизатор из местных стоял на четвереньках, выше пока он подняться не мог, так как и треть шприца оказалась для него с ног сшибающей дозой, и тихо информировал:
– В коридоре никого нет. Входная решетка заперта. За ней еще одна. А дальше надо подняться из подвала вверх по лестнице и можно увидеть небо, – последнюю фразу он произносил, прислонившись к открытой двери и мечтательно глядя в потолок.
Вместо того чтобы отказаться от побега, Сивый заорал:
– Меня не имеют права здесь держать!
Толпа поддержала предводителя, и семеро обколотых подозреваемых рванули на волю.
Чем больше они двигались, тем быстрее приходили в себя. Оба запора открыли без проблем. Перед выходом во двор Сивый дал команду:
– Никто не идет к себе домой. Ни к родным, ни к близким, ни к знакомым. Нам надо постараться выйти за поселок. Дойти до трассы, взять машину и уехать.
Порывшись в ящиках надзирателей, Леня обнаружил несколько фонариков, зажигалку и пачку дешевых сигарет с фильтром.
